Пока тигры сражались в долине

      Вэйвер чувствовал себя очень странно. За завтраком в небольшой столовой почтенной четы МакКензи, имевшей с миром Волшебства и Магии ещё меньше общего, чем Вэйвер – с видеоиграми, собралась компания, так прочно на этом Волшебстве повязанная, что представить её существование вне мира Волшебников было попросту невозможно. Талантливый преподаватель Часовой Башни, его невеста, происходящая из не менее древнего и почтенного рода Волшебников, чем он сам, завоеватель античной ойкумены, Александр Великий, чудесным образом воскресший в двадцатом веке поначалу как Слуга, то есть очень сильный фамильяр, а теперь уже как человек, столь незначительное явление в мире Волшебников, как Вэйвер Вельвет собственной скромной персоной, и, якобы церковник, а на деле один чёрт знает что такое, Вэлентайн Сандерс… Последний, кстати, так и не выдал внятного объяснения своему возвращению после столь поспешного бегства.       Несмотря на вопиющее засилье совершенно непонятных личностей, Глен и Марта МакКензи, похоже, смирились с этим и, кажется, были даже не очень против. Как верно заметил Сандерс, это были милейшие люди, поэтому чем дальше, тем больше Вэйвер ощущал свою вину за то, что вообще их втянул во всю эту историю с Войной Грааля, к которой они не имели ни малейшего отношения. Совесть всё настойчивее требовала от Вэйвера немедленно рассказать им всё, как есть, повиниться и молить о прощении, но здравый смысл пока что всё же перевешивал, и Вэйвер надеялся, что и дальше позиций он не уступит.       Впрочем, сейчас его мысли больше занимал Арчибальд. К счастью, ни он, ни его невеста не стали выкаблучиваться, устраивать выступления и создавать проблемы на ровном месте, хоть и, безусловно, своё нынешнее положение они оба считали унизительным. Как и следовало ожидать, Арчибальд решил покинуть Японию со всей поспешностью, поскольку теперь на победу в Войне ему не стоило и рассчитывать, а вот с жизнью своей он мог расстаться запросто, потому он организовал своё возвращение в Англию, и около полудня за ним должна была прийти машина. Просто на всякий случай, чтобы убедиться в его безопасности, Вэйвер решил послать с ним фамильяра, чтобы хотя бы попытаться успеть среагировать в случае возможного нападения Эмии Кирицугу.       Само известие о скорейшем отбытии Арчибальда Вэйвер воспринял с несказанным облегчением. Он по-прежнему не представлял, что будет дальше, но, по крайней мере, ему больше не придётся взаимодействовать с человеком, отношения с которым за прошедший день очень сильно усложнились, что было вызвано вчерашними плясками вокруг Солы-У, которую требовалось успокоить, ободрить, отвлечь от хандры и вообще ублажить всеми возможными способами. Кроме прочего, это подразумевало попытки Арчибальда как-то обратить её внимание на то, что её жених, который недвусмысленно её любит, ещё жив и даже рядом. У Вэйвера не было никакого желания принимать участие в этой мыльной опере, но его никто не спрашивал.       Поэтому, пожалуй, из всех обитателей дома МакКензи он ждал машины с наибольшим нетерпением. Когда за окном раздался гудок, ознаменовавший её прибытие, Вэйвер с трудом сдержал довольную улыбку. Арчибальд с невестой распрощались с хозяевами дома, причём Арчибальд настаивал на том, что непременно перешлёт чете МакКензи денежное вознаграждение, на что старики возражали, что ни о чём таком не может быть и речи. Вэйверу казалось, что они никогда не прекратят спорить. Разошлись на том, что Арчибальд в любом случае деньги пришлёт, а примут ли они их или выкинуть в ближайшую урну – это уже не его дело.       Ощущая это как некую свою обязанность, хоть и не вполне отдавая себе отчёт, почему, Вэйвер взялся за ручки инвалидного кресла и лично покатил Арчибальда в коридор, следуя за шедшей впереди Солой-У. Выйдя наружу, Сола-У придержала дверь, позволяя Вэйверу вывезти Арчибальда на крыльцо, не сопровождая это действие никаким цирковыми номерами. Шофёр ждал у калитки. При виде инвалидного кресла, он поспешил к крыльцу, чтобы помочь спустить Арчибальда.       — Прощай, Вэйвер Вельвет, — тихо сказала Сола-У, изобразив бледное подобие улыбки, и, не дожидаясь ответа, направилась к машине.       — До свидания, — пробубнил ей в спину Вэйвер, понимая, что его ответ её не интересует. — Удачного пути вам, профессор.       — Спасибо, — сдержанно поблагодарил Арчибальд.       Совместными усилиями Вэйвер и водитель сгрузили его с крыльца.       — Простите, что больше ничем не могу вам помочь, — посчитал нужным извиниться Вэйвер. — Мне жаль, что так получилось.       Арчибальд ничего не ответил. Он словно не знал, что сказать, и эта неловкая тишина заставляла Вэйвера чувствовать себя очень неуютно.       — Буду ждать тебя в Лондоне, — наконец, выдавил Арчибальд.       — М… спасибо, — кивнул Вэйвер. — Меня сразу отчислят?       — Это уже не в моей власти, — Арчибальд вздохнул. — Более я не Волшебник, так что моё слово не имеет никакого веса.       — Ясно…       — Благодарю тебя за вчерашнее, — вдруг еле слышно прошептал Арчибальд, старательно глядя себе на ноги, и жестом указал водителю везти себя к машине.       Вэйверу показалось, что он ослышался. Независимо от того, была ли эта благодарность искренней или лишь данью вежливости, Вэйвера она взбесила. Если, не дай боже, Арчибальд вдруг вобьёт себе в голову, что он Вэйверу чем-то обязан, и как-то попытается за это отплатить… что Вэйвера не устраивало совершенно точно, так это повысить свой статус вследствие благодарности бывшего преподавателя за вмешательство в его семейные отношения.       — А дальше свою личную жизнь устраивайте самостоятельно! — рявкнул Вэйвер. — Девять поколений ваших предков непременно вам в том помогут!       Не дожидаясь ответа, он влетел в дом, оглушительно хлопнув дверью, и чуть не врезался в перегородивших коридор Александра и Сандерса. С раздражением на них зыркнув, Вэйвер к своему ужасу отметил удивительное сходство выражений их лиц. Совершенно неприлично довольное.       — Что? — раздражённо спросил Вэйвер.       — Зачем же ты с ним так строго? — полюбопытствовал Александр.       — Достал он меня. А ты чего такой радостный? — Вэйвер повернулся к Сандерсу.       — Так, просто, — отмахнулся тот.       — Кстати, не хочешь с нами кое-куда прогуляться? — внезапно предложил Александр.       — Куда? — устало вздохнул Вэйвер.       — Помнишь ту малышку, что взорвала мост?       Наверно, только Александр был способен назвать то чудовище «малышкой».       — До конца жизни не забуду, — заверил его Вэйвер и, к собственному испугу, догадался. — Ты же не хочешь сказать, что собрался к ней?!       — О, поверь мне, это не так страшно, как ты думаешь. Она, по крайней мере, не завтракает печенью младенцев.       — Наверно, — поддакнул Сандерс.       Вообще-то, у Вэйвера особого выбора не было, потому что в противном случае его пребывание в Фуюки полностью теряло бы смысл, и проще и безопасней было бы уехать вместе с Арчибальдом. Не говоря уже о том, что Вэйвер серьёзно подозревал, что Александр просто не позволит ему отсидеться в доме.       Вэйвер обречённо кивнул и обрёл сомнительное счастье лицезреть широкую довольную улыбку Александра Великого. Наверно, что-то похожее испытывали те несчастные десять тысяч македонян, соглашаясь на свадьбу с азиатскими девушками по той причине, что иначе их чрезмерно деятельный царь никогда от них не отстанет и всё равно всё сделает по-своему.       Айрисфиль становилось всё хуже. Это было так ясно заметно, что смотреть на неё без боли было совершенно невозможно. От одного взгляда на хрупкую беловолосую красавицу, смиренно лежавшую на холодном земляном полу каменного сарая в Волшебном круге, в котором одном она могла чувствовать себя настолько хорошо, насколько позволяло её состояние, сердце Сэйбер болезненно сжималось. Рыцарь должен служить даме и делать всё, что есть в его силах, дабы защищать и оберегать её, дабы оградить её от всякой беды.       Но Сэйбер ничего не могла сделать с тем, что время жизни, отпущенное Айрисфиль, подходило к концу. Нет, не так.       Время «функционирования».       Фактически, Айрисфиль фон Айнцберн – всего лишь сосуд Грааля, и ничего больше. Кукла, созданная с единственной целью принять в себя Грааль, когда он спустится на земли Фуюки. Ей никогда не предполагалось быть личностью.       И всё же она ей была.       — Сэйбер, не печалься так сильно, — улыбнулась Айрисфиль. — Если будешь слишком сильно обо мне беспокоиться, то в решающий момент не сможешь одержать победы.       — Не волнуйся, — в ответ улыбнулась Сэйбер. — Меч Обещанной Победы называется так не случайно и не по простой прихоти.       — Он, в самом деле, обещает победу?       — Он её гарантирует.       Постепенно сражения в Фуюки становились всё яростней. Сэйбер не знала, чьё сражение вызвало разрушение моста, но понимала, что и этого противника ей надо будет одолеть. Однако сейчас, когда Айрисфиль уже не в состоянии была передвигаться самостоятельно, не говоря уже о том, чтобы постоять за себя, задача её охраны становилась особенно актуальной. Как человека или же как сосуд Грааля, Айрисфиль нуждалась в защите, потому как вражеские Мастера попытаются атаковать её по той или иной причине.       Потому было решено, что на время они затаятся здесь, в одном из старых заброшенных особняков Миямы, а пока Эмия Кирицугу и Хисау Майя вычислят положение оставшихся в живых Мастеров и… Сэйбер не хотелось об этом думать, но вполне наверняка даже не одного они попытаются убить, вообще не вступая в поединок Слуг. Какую бы цель ни преследовал Эмия Кирицугу, его полное пренебрежение таким понятием, как «честь», вызывало у Сэйбер раздражение.       Внезапно Айрисфиль вскрикнула, словно бы от приступа внезапной резкой боли, и попыталась сесть.       — К нам гости, — натужно улыбаясь, сообщила она.       Сэйбер немедленно обернулась ко входу в сарай, закрывая собой Айрисфиль, готовая мгновенно отразить любую атаку. Однако к её удивлению никто так и не попытался вынести дверь. Напротив, тишину нарушил неприлично интеллигентный стук.       — Надо же, сегодня к нам явился галантный рыцарь, — усмехнулась Сэйбер.       — Да шо ты мнёшься, как неродной! — раздался снаружи детский голос.       Подкрепляя свои слова действием, ребёнок с размаху распахнул дверь сарая, так что она врезалась в стену, и бесцеремонно вломился внутрь. Ребёнок оказался примерно двенадцати лет, лохматый, темноволосый и голубоглазый, в обгорелой застиранной одежде и замотанный по самые уши в длиннющий красный шарф. При движении ребёнка (а двигался он непрерывно) стало очевидно, что у него нет левой руки ниже локтя.       Так или иначе, с первого же взгляда Сэйбер поняла, что этот ребёнок – самый страшный её враг. Несмотря на обманчивую безобидность, в нём было что-то от чудовища, и эта «чудовищная» часть его натуры была принята им с восторгом и радостью.       — Это невежливо! — воскликнул до боли знакомый голос.       Сэйбер не поверила своим ушам. Этого просто не могло быть. Она вскочила на ноги и в изумлении воскликнула:       — Ланселот?!       В сарай с виноватым видом заглянул красивый темноволосый мужчина в чёрных доспехах. Сомнений быть не могло, Сэйбер узнала бы его из тысячи.       — Мой господин, леди, прошу прощения за столь бесцеремонное и наглое вторжение, — Ланселот ухватил ребёнка за шиворот и вытащил его из сарая.       — Ланселот? — переспросила Айрисфиль. — Тот самый?!       — Что ты здесь делаешь?! — в смятении спросила Сэйбер.       — Так получилось, что я, — Ланселот замялся, — участвую в этой Войне в классе Берсеркер.       Айрисфиль вскрикнула и прижала руки ко рту, чтобы заглушить этот вскрик. Сэйбер показалось, что земля уходит у неё из-под ног. Неужели то пышущее гневом и яростью чудовище, одержимое ненавистью и жаждой крови, что напало на неё у складов, на самом деле было благороднейшим из благородных сэром Ланселотом Озёрным?       — Кажется, в прошлую нашу встречу вы были… более агрессивным, — заговорила Айрисфиль.       — А, прошу прощения, — Ланселот поклонился. — Мне очень стыдно за моё поведение. Мне нет оправдания.       — По-моему, Безумное Усиление – достаточное оправдание, — встрял ребёнок. — И, слушай, ты британец, дикий кельт, какого хрена ты тут Версаль разводишь?       — Это элементарная вежливость, — настоял Ланселот. — Вам бы тоже следовало ей поучиться.       — А… это ваш Мастер? — поинтересовалась Айрисфиль.       — Сейчас – да.       — А раньше?       Ланселот замялся, видимо, не зная, что ответить. Что бы ни случилось с его предыдущим Мастером (а, очевидно, таковой имелся), Ланселот чувствовал себя по этому поводу очень неловко.       — Ты пришёл сразиться? — обречённо спросила Сэйбер.       Ланселот лишь кивнул.       — Айрисфиль, подождёшь меня здесь? — Сэйбер обернулась к своей даме.       — Это будет невежливо по отношению к сэру Ланселоту, — Айрисфиль покачала головой.       — Вам не стоит утруждать себя, леди, — возразил Ланселот. — Если вы плохо себя чувствуете, оставайтесь там, где вам всего удобней.       — И всё же я выйду.       Сэйбер помогла Айрисфиль встать на ноги и выйти во двор. После полумрака сарая яркое солнце поначалу ослепило её. Мастер Берсеркера уже ускакал в центр двора – видимо, ему было скучно долго стоять на одном месте. Сэйбер подвела Айрисфиль к дому и усадила её на край окружавшей его галереи. Затем она обернулась к ждавшему её Ланселоту. Сменив строгий чёрный костюм на боевой доспех, Сэйбер материализовала меч.       — Можешь не убирать Невидимый Воздух, — предупредил её действия Ланселот. — Я и так знаю длину этого меча, но ты всё ещё можешь использовать Молот Короля Ветров.       — Звучит так, словно ты даёшь мне фору, — нахмурилась Сэйбер, открывая Экскалибур взгляду любого желающего.       — Может и так, — Ланселот почтительно склонил голову.       — Безумное Усиление полностью лишило тебя рассудка, не так ли? И потому ты набросился на меня. Но зачем нам сражаться теперь, ведь его действие снято?       — Это правда, Безумное Усиление более не действует. Однако, — лицо Ланселота стало похоже на печальную маску, — порыв исходил от меня и из глубин моей души.       Сэйбер стало страшно:       — Но почему…?       — Может, потому что ты не король, а девочка в розовых очках и пластмассовой короне со стразиками и подсветкой на батарейках? — подал голос ребёнок.       — Леди Маб! — прикрикнул на неё Ланселот. — Прошу вас не лезть.       — Постараюсь, — в улыбке Маб было что-то хищное, почти дьявольское.       — Если у вас не получится – я помогу.       — Звучит как угроза.       Ланселот молча повернулся к Маб и выразительно на неё посмотрел.       — Ладно, ладно, сэр Рыцарь Печального Образа, — Маб развела руками.       Ланселот повернулся назад к Сэйбер и выставил перед собой меч:       — Начнём, Артур.       — Хотя бы ответь мне, зачем тебе Грааль, — попросила Сэйбер.       — Ты и так это знаешь, — тихо сказал Ланселот.       И налетел, точно вихрь, яростный, точно летняя гроза, что грохотом своим лишает мир прочих звуков, вспышками молний лишает его прочих образов, вырывает с корнем деревья и поднимает на море огромные пенные валы высотой с белые утёсы Британии.       Зачем Ланселоту Грааль? Сэйбер могла лишь догадываться. Потому что он был сочтён недостойным Грааля при жизни? Потому что лишён был этой чести, хотя обрели её те, кто был его младше, менее доблестней и не столь искусней? Почему он бросил вызов Сэйбер? Почему не предложил объединить силы? Почему пришёл именно сразиться?       Отчего лицо его столь печально?       У Сэйбер не было времени всерьёз размышлять надо всеми теми вопросами. Сэр Ланселот Озёрный был искуснейшим Рыцарем Круглого Стола, и даже король Артур со всей мощью Экскалибура и защитой ножен не мог – не смел – относиться легкомысленно к поединку с ним. Сэйбер требовалось всё её воинское искусство, чтобы просто поспевать за ним. Была ли проблема, кроме прочего, в надбавках к статусам? Мастер Ланселота был столь силён? Можно ли оставлять Айрисфиль без защиты? Между Ланселотом и Маб были трения, видимо, в том числе и идеологического характера. Что если Маб, подобно Кирицугу и Мастеру Лансера просто плюнет на чувства Слуги и попытается одержать верх нечестным способом, не достойным рыцаря и Волшебника?       Мастер Лансера?! Озарение пришло внезапно. Сэйбер уже видела этого ребёнка. Тогда, на заброшенном заводе, Маб спасла Мастера Лансера. Спасла ли? Что она сделала с ним? Где он теперь?       Зачем она это сделала?       — Давай, Лан-чан, мочи её! Давай! Хук слева! Ну же! Почти! — непрерывно орала Маб.       Эти вопли раздражали Сэйбер сильнее, чем тот факт, что столь физически сильное существо находилось столь близко от совершенно беззащитной Айрисфиль и не было ничем ограничено в своих действиях. Сэйбер не могла отвлечься от поединка с Ланселотом, но не могла и сконцентрироваться на нём в полной мере.       Вдруг Ланселот резко остановился, и Сэйбер машинально чуть не отрубила ему голову.       — Ланселот? — прошептала Сэйбер.       — Это неприемлемо, — с выражением мрачной решимости на лице заявил Ланселот.       Он воткнул меч в землю там, где стоял, развернулся и направился к Маб.       — Лан-чан, в чём дело? — спросила та.       Ничего не объясняя, Ланселот сгрёб её в охапку, взвалил себе на плечо и скрылся в сарае. Не понимая, что происходит, Сэйбер не могла избавиться от тревоги и неуверенности. В непонятных обстоятельствах она не знала, что предпринять, и потому просто стояла посреди двора, неотрывно глядя на дверь сарая и периодически нервно косясь на торчавший рядом Арондайт, поблёскивавший в лучах солнца. Тем временем из сарая раздались нечленораздельные вопли, сменившиеся возмущённым мычанием. Когда недоумение Сэйбер уже достигло своего предела, и она готова была вопреки угрозе засады зайти в сарай, Ланселот вышел во двор с Маб под мышкой. Маб была связана по рукам и ногам собственным шарфом, рот её был заткнут кляпом и для пущей надёжности перевязан.       — Что ты сделал? — пробормотала Сэйбер.       — Прошу подождать ещё немного, — ответил Ланселот и направился к дому.       Там он верёвкой, очевидно, найденной в сарае, спокойно привязал Маб к поддерживавшему крышу столбу, надёжно её зафиксировав.       Сэйбер потеряла дар речи. Ей бы в голову не пришло сотворить такое с Кирицугу, как бы она к нему ни относилась. Но что-то в этом было… и то, что Сэйбер что-то в этом нашла, её пугало.       — Леди, прошу прощения, — меж тем обратился Ланселот к Айрисфиль. — Если она выпутается и начнёт к вам приставать, зовите немедленно.       — Эээ, — замялась Айрисфиль. — Непременно.       Ланселот почтительно ей поклонился и вернулся к Сэйбер.       — Что ты сделал? — изумилась Сэйбер. — Это же твой Мастер!       — Именно, — согласился Ланселот. — И я в ответе за её поведение, — он вытащил Арондайт. — Продолжим.       — Почему бы нам не отложить наш поединок? Есть сильные враги, которых мы не имеем права подпустить к Граалю. Мы можем продолжить наш поединок после победы над ними.       — Но почему не завершить его сейчас?       — Я не хочу с тобой сражаться.       — Мой господин, ты слишком мягкосердечен.       Мощнейший удар разрубил бы Сэйбер пополам, если бы она не успела блокировать его.       Ветер, поднимаемый рассекавшими воздух клинками, носил по двору пыль, окружая сражавшихся серо-жёлтой дымкой, в которой, сопровождаемые лязгом и скрежетом, то и дело вспыхивали искры. Боевое искусство Ланселота завораживало Сэйбер. Это было искусство на грани божественного, и не было в мире ничего прекрасней или яростней. Сражаясь, Ланселот и не думал сдерживаться. Он непрерывно наседал на Сэйбер, теснил её, обрушивая удар за ударом.       Но Сэйбер не могла оторвать взгляда от его лица. Боль, горечь и скорбь – вот что она видела в его глазах. Как и Сэйбер, он не хотел этого поединка, она чувствовала это. Но зачем тогда он сражается? Его заставила Маб? После того, как он так легко её связал, Сэйбер уже не была так в этом уверена.       Сэйбер не понимала. Она была его королём, он был её рыцарем, не было причин им сражаться друг с другом.       — Не сдерживайся! — потребовал Ланселот, нанося очередной удар.       — Нам незачем сражаться!       — Ты действительно так думаешь?!       — Ты не хочешь этого поединка так же, как и я!       Ланселот ничего не ответил. Они кружили по двору, обмениваясь ударами, взрезая клинками землю. Что-то было не так. Не так. Они не должны сражаться. Тогда почему? Что заставляло Ланселота сражаться? Их конфликт был исчерпан. Они примирились. Она никогда не держала на него зла. Она не наносила ему оскорбления или обиды.       В чём же дело?       — Ланселот, ответь мне хотя бы, зачем ты сражаешься?!       Очередной выпад Ланселота был столь быстр, что Сэйбер еле успела от него увернуться. Запнувшись за рытвину, оставленную мечом кого-то из них, Сэйбер села на землю, перекатилась, чтобы избежать удара, вскочила, нанося горизонтальный удар по ногам Ланселота. Но тот отпрыгнул назад, а потом вновь бросился вперёд, рассекая воздух мощным вертикальным ударом.       На лезвиях мечей плескалось солнце. Чёрные доспехи Ланселота делали его тенью, злым духом, порождением тьмы, столь чуждым этому яркому солнечному миру.       Когда Ланселот стал таким?       — Ты будешь уже сражаться!       — Я не хочу убивать тебя!       — Твоё милосердие – вот то, что нас погубило!       Сэйбер показалось, что её ударили под дых. В крике Ланселота были боль и отчаяние. Её милосердие – причина гибели её рыцарей?       — Твои самоотверженность и святость! Ты – ангел, сошедший в наш грешный мир! Но мы были всего лишь людьми!       Да. Они люди. Но она – их король. Король Рыцарей. Она – образец для них. Она – их знамя. Ради них она готова была нести своё бремя, сколь бы тяжело оно ни было, и прощать всех, кто оступился, миловать тех, кто не желал зла. Отринуть себя и стать королём Артуром, указать путь и повести за собой, ехать впереди и своими деяниями показывать, как должно.       Нужны ли были им эти жертвы?       — Святой король! О чём он думает?! Что им движет?! Чего он желает?! О чём он мечтает?! Кем считает нас?! Кто мы для него на самом деле?!       Механически Сэйбер отражала каждый удар. Но слова Ланселота наносили ей раны более страшные, чем когда-либо сможет нанести его меч. Она отдала им всё. Что ещё им было нужно?       — Презирает ли он нас?! Ненавидит ли он нас?! Ничего не видно на его лице! Сияние его нимба мешает нам взглянуть ему в глаза!       Но разве Райдер не говорил то же самое? Король должен быть своим людям самым-самым. Он должен быть образом, к которому они бы стремились. Но они… им это было не нужно? Но кого они хотели?       — Артур, — Ланселот остановился. — Сражайся в полную силу. Отказываясь сражаться, ты оскорбляешь меня и выказываешь своё презрение ко мне. Должен ли я считать, что таковы твои истинные чувства?       — Нет, — Сэйбер покачала головой, отступая. — Никого из вас я никогда не презирала…       — Тогда почему ты не видишь во мне врага? Я похитил твою жену.       — Но я не смела… Я и так причинила много боли Гвиневре, на всю жизнь связав её браком с женщиной. Она имела право на счастье. Вы любили друг друга, и я…       — Ты – король, она – твоя жена, я – твой рыцарь, поклявшийся тебе в верности. Я нанёс тебе тягчайшее оскорбление. Когда ты так легко простил меня…, — голос Ланселота дрогнул, наполнившись болью, которую Сэйбер не могла вынести, — было ли тебе вообще до меня дело?       Как больно резала по сердцу его горечь. По щекам Сэйбер текли слёзы. Неужели им не хватало её? Неужели именно она одна была той червоточиной, что разъела братство Круглого Стола, той причиной, что привела их на берега Камлана? Неужели она не просто могла – она должна была хоть иногда говорить «хочу»?       — Ты… ты был мне важен. Я пыталась… быть хорошим королём… быть милосердной.       — Ты слишком милосерден. Отбрось это. Сейчас сразись со мной в полную силу. Докажи, что я – что все мы – что-то для тебя значили.       Ураган ударов. Подскоки, подсечки, скрежет металла по металлу, смертоносный танец, из которого живым выйдет только один. Сражаться в полную силу с одним из ближайших друзей и сподвижников – как же это тяжело! Считать дорогого друга, доблестного и светлейшего рыцаря врагом – возможно ли это вообще?       Ланселот не сдастся. Он будет сражаться до тех пор, пока не убьёт её или умрёт сам. Иного выхода не было. Но Сэйбер не могла проиграть сейчас. Ей нужен был Грааль. Ради них. Лишь его силой она сможет спасти их всех.       Тогда не надо тянуть. Не надо искусственно продолжать эту пытку. Сможет ли она ударить с достаточной мощностью? Один удар – и сражение будет окончено. Надо лишь выгадать время для замаха. Удачно подставив Ланселоту подножку, Сэйбер отскочила на десяток метров и подняла меч над головой. Ланселот не стал ждать. Он бросился на неё.       Он мог увернуться.       — ЭКС… КАЛИБУР!!!       Высвобожденная энергия рассекла двор и взорвала часть окружавшей его стены. Но большую часть удара принял на себя Ланселот. Он не мог его пережить. Доспех был рассечён, и по металлу текла алая кровь, лужей расплываясь у его ног. Ланселот стоял посреди двора, выпрямив спину, кротко прикрыв глаза и опустив голову. И медленно исчезал, растворяясь в холодном осеннем воздухе.       Слёзы душили Сэйбер. Она хотела сказать ему что-то. Сколько он для неё значил. Как благодарна она ему – и всем рыцарям – что они были рядом с ней. Как ей жаль, что всё завершилось столь трагически. Сколь дорого ей каждое мгновение, проведённое с ними.       Но слёзы мешали говорить.       Ланселот открыл глаза и посмотрел на Сэйбер. И столько ласки, любви и нежности было в этом взгляде, что у Сэйбер подкосились ноги.       — Вы – самое дорогое и самое важное, что когда-либо у меня было, — тихо сказал Ланселот.       Но подувший колючий ветер развеял его, словно иллюзию, сотканную из зыбкой туманной дымки. Сэйбер упала на колени, давясь слезами. Она завоюет Грааль. Она изменит прошлое и спасёт их всех. Непременно. Чего бы то ей ни стоило.       — Ну вот, Арти, что ты натворила? Хорошего человека зарезала.       Сэйбер вскинула голову, оборачиваясь на голос. Маб сидела на краю крыши, свесив ноги, а связывавшая её верёвка лежала на земле у основания столба.       Проглотив слёзы, Сэйбер поднялась на ноги и потребовала:       — Уходи немедленно. Ты проиграла. Ради памяти Ланселота я пощажу тебя.       Из-за застилавших взгляд слёз Сэйбер не могла разглядеть лица Маб, но была уверенна, что та смеётся.       — Ах, твоё милосердие воистину безгранично! — Маб усмехнулась. — Что будем делать, если я откажусь уходить?       — Мне придётся выставить тебя силой.       — Уже трепещу от ужаса, — Маб соскочила на землю и оказалась совсем рядом с Айрисфиль.       — Отойди от неё.       — А что будет, если не отойду?       В одно мгновение Сэйбер оказалась подле Маб и приставила меч к её горлу. Сейчас, так близко, Сэйбер увидела, что лицо Маб не выражало вообще никаких эмоций. Это было столь жутко, что Сэйбер еле подавила в себе желание отскочить от неё.       — Ты знаешь, что его можно было не убивать? — голос Маб также ничего не выражал       — Не говори о том, чего не знаешь.       — Ты просто всегда выбираешь самый лёгкий путь.       — Ты считаешь, что моя жизнь – лёгкий путь?!       — Ты надела маску святой и активно изображала повышенную жертвенность. Ты действительно считаешь, что это так уж и сложно? Проще простить Лан-чана, чем понять, почему он совершил то, что совершил. Его можно было спасти, но ты просто не стала этого делать.       — Ты ничего не знаешь.       — А ты и не пытаешься узнать.       — Не сравнивай меня…       — И в мыслях не было. И если Лан-чан тебе больше не нужен, я заберу его себе.       — Он уже мёртв.       — И что?       Отчего-то Сэйбер стало страшно.       Маб потянулась к заднему карману джинсов, достала из него грубо вырезанную деревянную куклу и бросила её Айрисфиль. Разумеется, у неё не хватило силы поймать куклу, и та выскользнула у неё из рук и покатилась по деревянному полу галереи.       — Айри-сан, держите кокэси при себе, это жизненно важно, — попросила Маб. — И запомните, жертвовать собой имеет право только тот, кто непременно выживет.       Меч у горла, видимо, Маб совсем не стеснял. Сделав шаг назад, она обогнула Сэйбер и пошла прочь, сунув здоровую руку в карман.       — Чего ты добиваешься?! — крикнула ей вслед Сэйбер.       Но Маб не удостоила её ответом, молча скрывшись в проломе стены.       — Сэйбер, со стеной надо что-нибудь сделать, — обеспокоенно сказала Айрисфиль, глядя на пролом. — У тебя есть идеи?       — Я попробую заложить его. Айрисфиль, что ты сделаешь с куклой? Она не опасна?       — Нет, — Айрисфиль пожала плечами. — Это просто кукла.