Пока тигры сражались в долине

      Настроение бывшего экзекутора, а ныне Волшебника и (бывшего) Мастера Ассасина в Четвёртой Войне за Святой Грааль Котоминэ Кирэя можно было описать как «плохое». Спать он лёг лишь под утро, но долго не мог заснуть и ворочался, размышляя то о битве у складов, то о Тосаке Токиоми, то об Эмии Кирицугу, то о Гильгамеше и его странном визите. О Гильгамеше Кирэй думал больше всего, потому что этот реликтовый алкоголик за один присест вылакал всю его коллекцию вин, которую он собирал многие годы и за большие деньги (хотя употреблять эту коллекцию по назначению Кирэй и не собирался).       «Послание» на мосту через Мион, которое ранним утром случайно заметил пробегавший мимо Ассасин, прибавило головной боли. С одной стороны, Кастер объявился, с другой, он немедленно стал самой очевидной угрозой не только Токиоми лично, но и всей Войне. Маньяк, прозванный «Демоном Города Фуюки», был бесчеловечно жесток, причём своими дертвами он выбирал женщин и детей – наиболее уязвимую часть общества. Но сам этот факт не мог вывести из себя Токиоми, тот вообще умел делать вид, что мир за пределами поместья его не касается в принципе. Кирэй не знал, что показалось Токиоми более возмутительным – угроза семье или вопиющее нарушение правил секретности. И то, и другое было подло, низко и не укладывалось в голове Волшебника, поставившего свою гордость превыше всего. И то, и другое…       Кирэй остановился от того, что странная догадка внезапно пришла ему в голову. Судя по всему, Мастер Кастера был «доукомплектован» Граалем в последний момент. Он должен был быть обычным человеком, обычным маньяком-убийцей, которому выдали Командные Заклинания и Слугу, чтобы Война смогла начаться. Но надпись на мосту – не обычная провокация. Она была сделана, сконструирована, таким образом, чтобы гарантировано спровоцировать Токиоми. Иначе говоря, «Демон» точно целился и метко попал в человека, которого не знал и знать не мог.       Конечно, можно было предположить, что соответствующей информацией Мастера снабдил Кастер, и вся затея была инициативой Слуги. Но почему главной целью был выбран Токиоми? Из-за битвы у складов? Гильгамеш проявил себя, и показал свою силу. Мог ли Кастер счесть его сильнейшим Слугой? Но зачем тогда провоцировать его на атаку? Да ещё и как по поведению Гильгамеша Кастер смог бы понять, на какие точки его Мастера можно нажать?       Паззл не складывался, отчего Кирэй чувствовал лёгкое беспокойство.       По настоянию Токиоми Кирэй приставил к его жене и дочери парочку Ассасинов, а все остальные до сих пор свободные прочёсывали город в поисках Кастера. Однако никаких успехов пока не было.       Сложно сказать, отчего Кирэй решил покинуть церковь, где, по идее, должен был прятаться. Отчасти это было вызвано плохим настроением, отчасти некоторым ощущением свободы, вероятно, вызванным тем, как неожиданно легко для себя он дважды соврал Токиоми о цели своей ночной вылазки к отелю «Хаятт» и её результатах, отчасти вчерашним разговором об удовольствии. В мире существовало единственное удовольствие, а заодно и единственное средство для поднятия настроения, известное Котоминэ Кирэю.       Мапо тофу.       Именно поэтому прохладным ноябрьским утром Кирэй тайком от отца сбежал из церкви и направился в торговый квартал в Мияме. Отлучаться надолго он не собирался, а Ассасины его найдут где угодно. Лишённый окон китайский ресторан обычно одним своим зловещим видом обращал в бегство тех, кто приходил сюда впервые, так что новые лица в ресторане были редкостью, и особой популярностью он вообще не пользовался, а кто вдруг случайно туда попадал, либо быстро становился завсегдатаем, либо убегал впереди своего визга. Поэтому, заметив нового посетителя, Кирэй лишь скользнул по нему взглядом, дабы убедиться, что угрозы он не представляет и к Мастерам, скорее всего, никакого отношения не имеет.       Как оказалось, расслабился он рано.       — Что это?       Кирэй не успел донести ложки до рта и удивлённо посмотрел на того, кто задал вопрос. Это оказался новый посетитель, девочка лет двенадцати-тринадцати европейской внешности, возможно, дочь каких-нибудь туристов. Правда, для этого у неё была слишком застиранная и слишком мокрая одежда. С другой стороны, туристы бывают разные. Она сидела за соседним столиком и, отложив меню, во все глаза смотрела на гору красного перца в тарелке у Кирэя.       — Мапо тофу, — нехотя ответил Кирэй.       — Это как?       — Что значит «как»?       — В смысле, что такое тофу, я знаю. А что такое мапо? Чилийский перец? — девочка склонила голову вбок.       — Не знаю, что это значит. Это очень острое тофу, только и всего. Тебе не понравится, — дети же любят сладости, так?       — Хозяин, а дайте мне мапо тофу! — гаркнула на весь ресторан девочка.       Кирэя это больше не касалось, так что он приступил к трапезе.              Когда последняя ложка была проглочена, и Кирэй перевёл дух, он вновь обрёл возможность воспринимать окружающую действительность. С тоской посмотрев на пустую тарелку, Кирэй перевёл взгляд на зал. Медленно обведя взглядом полупустое помещение, он посмотрел на соседний столик и увидел… довольно жуткую картину.       Рука девочки крепко сжимала ложку, так что побелели костяшки пальцев, но сама девочка без движения лежала физиономией в тарелке. Если не знать, что это мапо тофу, можно было предположить, что девочке проломили череп, и теперь её мозги вперемешку с кровью стекли в тарелку и перелились через её край. И хотя ничего по-настоящему страшного не произошло, девочке всё же следовало помочь.       — Хозяин, принесите ещё воды, и побольше!       Кирэй встал со своего места, подошёл к девочке и, взяв её за плечи, вынул из тарелки. Взяв салфетку, он вытер лицо девочки, после чего плеснул на неё водой из стакана. Девочка закашлялась и, издав душераздирающий хрип, открыла глаза.       — Я предупреждал, — только и сказал Кирэй.       — Это точно съедобно? — хрипло спросила девочка, присасываясь к графину, принесённому хозяином.       — О да.       Девочка недоверчиво посмотрела на Кирэя, а потом отпустила графин и зачем-то взяла Кирэя за руку (к счастью, левую). Ему потребовалась минута, чтобы осознать, что девочка ищет его пульс. Кирэю пришлось приложить определённые усилия, чтобы не фыркнуть.       — В самом деле, живой, — судя по искреннему удивлению в голосе девочки, она полагала, что перед ней стоит зомби или что-то в этом духе.       Внезапно она резко побледнела и, судорожно со свистом втянув воздух, вцепилась в руку Кирэя.       — П-помогите, — хрипло пробормотала девочка. — Мне нужен воздух.       Плохое самочувствие девочки, вызванное лишь её собственной глупостью, Кирэя не касалось. Однако, будучи священником, он не имел права не помочь страждущему, не говоря уже о том, что Кирэй имел весьма странную привычку совершать добрые дела всегда, когда имел такую возможность и не видел причины их не совершать. Поэтому, расплатившись, он вытащил девочку из ресторана на свежий воздух. Она по-прежнему держала его руку мёртвой хваткой, да и на ногах держалась не слишком уверенно, поэтому, обречённо вздохнув, Кирэй медленно пошёл по улице.       — А вы же священник? — спустя пару минут спросила девочка.       — Полагаю, по моему виду об этом догадаться несложно.       — Ну да… — девочка вздохнула. — Как вы можете это есть? Я съела всего одну ложку, и вся моя жизнь пронеслась у меня перед глазами.       — Это всего лишь разница вкусов.       — Вам это нравится?!       — Я получаю удовольствие от процесса поедания этого блюда.       Девочка смерила Кирэя задумчивым взглядом и протянула:       — Мсье знает толк в извращениях…       — Как тебе будет угодно.       После непродолжительной паузы девочка пробормотала:       — Вам ведь фиолетово, что я тут лепечу, так?       — Раз уж ты сама это сказала…       — Гм, — по-видимому, девочка считала, что он должен был ей возразить.       — Ложь – грех, — сказал человек, не так давно без всякого стеснения солгавший своему наставнику. Может, «месье» и в самом деле «знает толк»…       — Но не один из семи смертных…       — И тем не менее.       Так они дошли до детской площадки. Доведя девочку до скамейки, Кирэй рывком руки усадил её.       — Здесь можешь передохнуть. А мне нужно идти.       — Извините, что отняла ваше время, — девочка виновато улыбнулась и добавила. — У вас сильные руки.       — Это странно?       — Это… неожиданно. Для священника. Впрочем, — лицо девочки приобрело странное выражение, и она тихо быстро пробормотала себе под нос, — знавала я одного священника, который штыками упырей в штабеля укладывал. К сожалению, он скончался от прискорбной аллергии на гвозди…       — Что? — переспросил Кирэй.       Последняя фраза девочки была исключительно странной. Чтобы знать какого-то священника, да ещё с такими нюансами, которые обычно скрывают от простых людей, следовало иметь отношение к Церкви. Несмотря на юный возраст, девочка уже могла быть экзекутором или экзекутором-стажёром. Но для экзекутора, даже стажёра, она была слишком беспечной. Такую бы ни за что не пустили на Войну Грааля.       И что ещё за аллергия на гвозди?       — Простите? — девочка непонимающе посмотрела на Кирэя.       — То, что ты только что сказала…       Девочка с лёгким недоумением улыбнулась и хлопнула ресничками. Кирэй понял всё в одно мгновение. Что за история ни стояла за знакомством с тем «священником», говорить о ней девочка не собиралась ни под каким предлогом. Насколько это важно… сложно сказать. В любом случае не следует принимать на веру всё, что лопочут дети, поскольку большая часть ими сказанного – домыслы и выдумки.       — Не важно, — Кирэй покачал головой.       — Честно говоря, мне жаль вас, — внезапно сказала девочка.       — Почему? — удивился Кирэй.       Девочка скрестила руки на груди и с умным видом заявила:       — Как показывает практика, религия здорово промывает мозг. Религия не учит анализировать, не учит искать, не учит принимать решения, не учит быть счастливым, в конце-то концов. Она всего лишь учит тупо верить, не задавая вопросов. И беспрекословно подчиняться тем, кто возглавляет религию, — девочка осеклась. — Простите, мне не следовало так говорить, вы же священник.       Как священнику – как экзекутору – Кирэю надлежало возмутиться, но вместо этого он счёл рассуждения девочки… забавными. Особенно его заинтересовало «счастье», которое упомянула девочка, возможно, потому что эта тема перекликалась с той, что поднял во время своего визита Гильгамеш.       — И что, по-твоему, счастье?       — Простите? — девочка подняла брови.       — Ты сказала, религия не учит быть счастливым. Но разве верующий не счастлив, исполняя волю Господню?       — Во-первых, никаких гарантий, что это воля «Господа», — возразила девочка. — Чаще всего это завихрения его духовного наставника или же его собственные. Во-вторых, на мой взгляд дилетанта, верующий, истинно верующий, редко когда вообще может быть счастлив, потому как у всех свои слабости и фетиши, а потакание всякому такому неизменно клеймится как грех. А грешник обречён на вечные страдания в Аду, — девочка поджала под себя одну ногу. — То есть, истинно верующий всё время трясётся, как бы случайно не совершить какой грех и не оказаться по итогам в котле.       В окружении Кирэя никогда не было атеистов. Были лишь церковники, христиане-Тосака и еретики, общение с которыми длилось недостаточно долго, чтобы успеть обменяться взглядами на религию. А тут перед ним на скамейке восседал самый настоящий atheus vivus и рассуждал о своём видении религии. Даже если это был всего лишь ребёнок, это уже был прорыв.       Вознося молитвы, Кирэй никогда не чувствовал удовлетворения, что заставляло его ощущать себя ущербным в сравнении с коллегами. Идея, предложенная девочкой, даже не приходила ему в голову.       Однако, задавшись вопросом, боится ли он Ада, Кирэй вынужден был ответить, что нет. Ему было всё равно. Он даже не задумывался о том, что будет потом. Ему жизнь-то была безразлична, что уж говорить о посмертном существовании. «Устами младенца глаголит истина», – наглая ложь.       — Ну, это просто моё мнение, — поспешила заверить его девочка.       — Ты так и не ответила на мой вопрос, — напомнил Кирэй. — Что, по-твоему, счастье?       — По-моему, — девочка задумалась. — По-моему, счастье – это такая штука, о которой узнаёшь лишь в процессе. То есть, проходит какое-то время, и ты вдруг понимаешь, что счастлив. Счастье – это не то, что можно постичь или познать. И счастье – штука супер субъективная. Скажем, ты ел воблу, и у тебя в десне застряла кость. Разумеется, ты беспокоишься, что она может загноиться, что она может воткнуться ещё сильнее и всякое такое. А потом ты эту кость таки вынимаешь, и счастью твоему нет предела.       Это, пожалуй, была самая нетривиальная аллегория счастья из всех, с какими Кирэй когда-либо имел дело. Рассуждения девочки, внешне вполне логичные, по сути, не несли никакого смысла и являлись обыкновенной болтовнёй на отвлечённые темы, не имевшей абсолютно никакой ценности.       И, тем не менее, почему-то Кирэй заинтересовался. Ему показалось, что он только поддел ногтем крышку ящика Пандоры, внутри которого может быть как сокровище, так и страшнейшее проклятье.       Поэтому он продолжил разговор:       — И как, по-твоему, можно достичь счастья?       Девочка задумалась, да так усердно, что закусила губу и в водовороте размышлений чуть не сверзилась со скамейки. А потом сказала:       — Никак. То есть, ты можешь предполагать, что что-то сделает тебя счастливым, но ты не можешь знать наверняка, пока это что-то не произойдёт.       — А развлечение не может быть путём к счастью?       — Это вообще совсем другая вещь! — фыркнула девочка. — Можно развлекаться всеми доступными человеку способами и всё равно не быть счастливым. Я бы даже сказала, гарантировано не быть счастливым.       — Гарантировано?       — Ну, мне кажется, это вызовет лишь чувство пресыщения и скуки.       Сама того не зная, девочка вступила в полемику с Гильгамешем. И, насколько Кирэй понимал Гильгамеша, тому было бы нечем ответить. Он сам сказал, что ему скучно. Он говорил о том, что познал все удовольствия мира… но в самом ли деле они удовлетворили его?       — Кстати, вы, кажется, торопились?       — А? — Кирэй встрепенулся. — Верно, мне пора идти.       — Прощайте, — девочка улыбнулась. — Кстати, как вас зовут?       Кирэй внимательно осмотрел её. Рукава футболки доставали лишь до локтя, а узенькая чёрная тесёмка на правом запястье не могла бы скрыть Командные Заклинания. И, как сказал Ассасин, она не была Слугой, а нигде поблизости не было фамильяров.       — Котоминэ Кирэй.       — Очень приятно. А я Маб.