Дотянуться До Звезд

— Открой! Что за женские штучки вообще?! Ты моя жена или кто?! Открой дверь! Просто открой! — я с упреком во взгляде смотрел на Лену, которая колебалась у двери. Звонок вновь послышался, только более настойчиво. Девушка опустила голову и начала нервно трепать край своей футболки. Я тяжело вздохнул и открыл дверь. — Мэттью Уолст! — чертыхнувшись, я чуть не свалился на пол, ибо увиденное повергло меня в шок — на пороге арендованного мною особняка стояла моя мать… Ее брови были сведены на переносице, губы плотно сжаты, а глаза нацелены на Ленины порозовевшие щечки. Я быстро смекнул, что мой зад находится в опасности, и быстренько попытался свалить на кухню, да куда там… — Мэттью Уолст! — более строгим голосом сказала мама, подавая мне свою красную сумочку с длинным ремешком. Я жестом руки пригласил ее войти, что она немедленно и сделала, пройдя мимо Лены, словно и не заметив ее. — Почему это ты думаешь, что если твоя мать не в курсе твоей свадьбы, то она тебя не навестит? — Мам… — тихо и робко начал я, отодвигая стул перед ней. Мы переместились на кухню, где все уселись за стол. Я быстро налил дамам по чашке чая и сел рядом с Леной, взяв ее за руку. — Я уже поженился! .. — Мэттью Уолст! — почти взвизгнув, начала мама, меряя Лену пронизывающим насквозь взглядом. Девушка покраснела и сжалась в комок, невольно прижимаясь ко мне. Я обнял ее за плечи и поцеловал в макушку, посмотрев в мамины глаза. — Почему ты не сказал мне ничего?! — Так это… — я не нашел, что ответить, и просто решил импровизировать. Как там у русских говорится? Краткость — сестра таланта? Ща проверим! — Концерт! — Что? — мама смутилась, отпив немного чаю, который я сделал для нее. Я быстро скользнул взглядом по Лениным трясущимся губам, она хотела что-то сказать. Что-то сказать? Пхах, так почему же не говорила? Где же вся та смелость, которой она блистала все это время? — подумал я, отмахнувшись от самого себя сразу. – Нет. Это уже не ее дело. Это моя вина. Я маму не позвал… — Я говорю… — спокойно начал я. — Концерт, миссис Уолст, концерт скоро у вашего сына! Совместный концерт с новой молодежной группой, который состоится завтра! .. — меня нагло перебили. При чем, самым, что ни на есть, твердым и решительным голосом. Волна страха пронеслась по моей спине, лоб покрылся испариной. Что ответит мама?! — Позвольте… — мама не заставила себя долго ждать, и уже поднялась со стула, замявшись, не зная, как обратиться к Лене. — Хелен. — девушка сделала неуклюжий реверанс, тоже поднявшись со стула. — Хелен Уолст. — Что? — я понял, что бежать мне некуда… *** — И на подмостках гнева с болью, не рухнут наши ожиданья. Сковались цепью льда все лица, все маски стерты сердца гранью… — Миха посмотрел на меня, как на последнего идиота на планете, и от души расхохотался, схватившись за живот. А затем вскрикнул от пронзившей тело боли. И замолчал, глядя в окно. — Ну что? — Паха кашлянул, смотря на меня, и наклонил голову в бок. Капли воды с его мокрых волос попали на мои босые ноги, я встрепенулся, нахмурившись. — Что дальше? — А что «что дальше»? — вдруг спросил Миха, вставая на ноги, но тут же падая на диван обратно. Парень вообще еле ходил после встречи с Уолстом. Все время усталый, сердитый и иногда даже злой. Мне было неприятно наблюдать за его душевными терзаниями, которые он старался не показывать, но они все же выплескивались наружу из-под этой холодной и ледяной маски. Его руки обвили мускулистую шею, на которой от напряжения проступили все мышцы, и он закашлялся. Ему было больно. Я видел это, но никак не мог помочь. Или мог? .. — У меня есть план! — воодушевляющее начал я, но Паха бесцеремонно прервал меня. — Знаем мы твои планы! Хочешь второго избиения? Кстати, знаешь, что? Все твои разглагольствования на счет того, что Уолст бьет как баба — полная хрень! Не как баба! У меня все тело ноет до сих пор! И добавки я не хочу! Нет, ну вы только посмотрите на этого героя, тоже мне, Стэтхэм уличный! Ты кем себя возомнил? Я бы не возражал на счет твоих планов, будь ты, к примеру, Кличко! — на одном дыхании выпалил Паха, зло глянув в мои глаза. Я молчал, прикусив язык. — Знаешь, знаешь, что?! Мне надоело гоняться за ней! Меня еще никогда не били из-за баб! Да при чем из-за тех, которым на меня наплевать! А знаешь почему? Да потому что не было таких! Эта Лена! Эта! Неправильная она какая-то! Сдался ей этот Уолст, если ей прямым текстом говорил о любви тот, кого она сама любила четыре года! Что за женская логика вообще?! Я ее не понимаю!!! — Ты прав, — равнодушно бросил я, сделав вид, что мне все равно. — Ты прав, Паха. Впервые в жизни ты хоть в чем-то прав! О, ты не представляешь, как ты прав! А знаешь? Знаешь, почему ты прав? — я не дождался его «почему» и продолжил. — Да потому что мне тоже надоело за ней гоняться! Да, я тоже никогда в жизни не слышал отказов от девушек! Да, можно сказать, что мы с тобой одного поля ягоды! А знаешь, почему мы должны бороться?! Да потому что мы с тобой та нерушимая преграда ее счастливой жизни! Она хоетла Мэтта — она его получила! Она хотела группу — она ее создала! Она хотела на концерт Грейсов — Боже мой, да она выступала вместе с ними! А самое хреновое, знаешь, в чем? Да в том, что мы с тобой — второй план! Второй, сука, план, который, блять, безнадежно влюблен в этот противный, сука, красивый тыл!!! .. Моя голова упала на стол, я без сил забылся в собственных мыслях, позволив эмоциям выплеснуться наружу. И что из этого вышло? Я выставил себя истеричкой. — Парни, стойте… — Миха с трудом, скрипя зубами, поднялся на ноги, держась рукой за стену. Мы дружно глянули на него, на него, кто сохранял спокойствие в этом сумбуре, хотя страдать должен был больше всех…Ему и досталось-то больше всех! — Погодите немного. Давайте все хорошенько обдумаем. Вот ты, да-да, ты, Макс! Вот ты любишь ее за что? За красоту? Это пустое. Она не всегда была такой, уж я-то знаю. А за что, спросишь ты, я должен любить ее еще? Да за характер, за этот бунтовской характер, за него! За умение прошибать лбом стену! За умение добиваться своего! Но ты ведь этого не видишь? Нет, не видишь…А ты, Паха? Далеко ли ты ушел от Макса? Да не особо. Ты любишь ее за саркастичные шутки, да? О, да. Шутит неплохо, но это все, чем она могла тебя зацепить? Полагаю, ты хочешь сказать еще, что вы прекрасные друзья и она понимает тебя, как никто другой, но, поверь мне, это пустая трата времени. Парни, к чему это я клоню? Да к тому, что Лена — это всего лишь образ, который вы построили в своей голове, это всего лишь то, какой вы хотите, чтобы была ваша избранница. Я прав? Прав. Не говорите мне, что я не прав, — он остановился и прокашлялся. — Может, нам уже стоит отказаться от глупой идеи покорить ее сердце? Оно уже в плену у Уолста, зачем нам помогать ему бежать от собственных чувств, когда мы со своими разобраться не можем? То есть, я хотел сказать, что я отказываюсь от этих глупых мыслей и своей мечты. Все, что я хотел, у меня уже есть. А Лена — пусть она останется такой недосягаемой для нас, чтобы нам было, к чему стремиться! — Как Боженька смолвил… — со слезами на глазах прошептал Паха, прикрывая лицо руками. Я тяжело вздохнул, кивая. — Ты прав, Мишан. Ты прав. *** Я расхаживала по комнате, меряя ее маленькими шажками, про себя считая секунды, ведь прошло уже не мало времени с тех пор, как Мэтт со своей мамой пожелал поговорить наедине. Мне было и стыдно, и плевать одновременно. И я не знала, чего конкретно мне было сейчас больше. Оно просто было. Это было. Присев на диван, я достала из кармана телефон и быстренько набрала Костю. — Алле! Привет, чувак! — послышался его радостный голос. Я немного успокоилась. Взял трубку, значит — Макс еще ничего парням не говорил. — Привет, Костян! Как жизнь? — Прекрасно! Знаешь, не звони мне больше! — он бросил трубку. Холодные короткие гудки послышались на том конце провода. Я сидела с открытым ртом, глотая воздух, не в силах понять, что только что произошло. Это что, флешмоб такой?! — Прекрасно! — недовольным обиженным голосом заговорила я в пол тона, чтобы Мэтт и его мать меня не услышали. — Просто прекрасно! В чем я опять виновата?! В том, что опять не люблю ни Макса, ни Паху?! Что за черт творится с этими парнями?! С тех пор, как я стала считать их друзьями прошло много времени, и я просто не понимаю, что с ними творится сейчас! Боже, где же та Пахина глупость, с которой он мог разжечь публику на любом концерте? Где же та злость Макса каждый день по утрам, когда мы просыпаем или опаздываем на репетиции?! Где же Костя, который всегда не прочь пошутить с Пахой и немного выпить?! Где Леха, который всегда меня поддерживает?! Где, в конце концов, Андрей, который просто бесит?! Где, черт возьми, моя группа?! Где это все?! Где концерты, туры, фанаты и песни?! Где тексты, аккорды и гитары?! Куда это успело деться за неделю?! Я металась по комнате из угла в угол, рвя на себе волосы от злости, досады и обиды. Меня жгло изнутри чувство несправедливости. За что они так со мной?! Что такого ужасно я сделала им всем?! Телефон свибрировал на тумбочке, я быстро взяла его в руки и с ужасом прочла — «Ты нам больше не нужна. Мы уезжаем. Живи, как хочешь!». Я рухнула на колени бесшумно, схватившись за сердце, которое вдруг кольнуло. — Часть меня теперь уезжает вместе с ребятами?! Но ведь это моя группа! Моя! Мои ребята! .. — я прикусила губу, зажмурившись. Нос противно защипало, как когда ты собираешься заплакать на морозе, но усердно сдерживаешься. Дверь распахнулась: — Ну, что я говорила? Это она тут истерит, а никакой не кот! — мать Уолста испепеляющее посмотрела на меня. На мое лицо, на котором не было ни одной эмоции, ни одной. Ни одна мускула не шевельнулась. Мне не было плевать, мне не было все равно. Мне было просто больно. По настоящему больно. Теперь друзья отвернулись от меня. Насовсем… — Мам, прекрати.. — глядя ей в глаза заявил Мэтт. Он покачал головой и вывел женщину из комнаты. Слезы медленно потекли по щекам, обжигая собой, причиняя такую боль, что втыкание игл под ногти с этим и рядом не стояло. Я сжалась в комок. — Внутри меня океан высыхает. До последней капли, без остатка. А они меня бросают. Это так низко, это так гадко…