"Если сказать вкратце, то я... жив"

*** Длинное серое пальто с высоко поднятым воротником – это было единственное, что Джон вдруг выделил среди всего прочего фона. Последние два года его жизни, в фоне находилось всё. Фоном протекала и его собственная жизнь. И полминуты назад Джон не услышал ни шагов, ни звука открывающейся двери. Увидев Джона, на лице которого поселившееся некогда страдание начертило несколько новых морщинок, Шерлок отправил свою заготовленную речь о тринадцати возможных способах выживания обратно в чертоги разума. Джон неподвижно застыл на одном месте, лишь руки, державшие газету, опустились. Пальцы разжались, выпуская шелестящие отпечатанные листы и роняя буквы, которые давно перестали складываться в несущие смысл предложения. Джон уже два года как читал между строк. Просматривание газет было, скорее, привычкой. Привычкой, которая напоминала о Шерлоке и их совместности. – Если сказать вкратце, то я... жив. Голос вырвался из фона на передний план и раскрасил всё, к чему прикоснулся, дорисовывая к пальто и воротнику привычный облик. Пауза, которая неизбежно последовала, заполнила собой полмира. Она была такая объемная и осязаемая, что, казалось, ее можно потрогать. Шерлок поджал губы, затем прищурился и напряг мышцы живота, потому что готовился к крику Ватсона, его удару, его уходу. Но то, что сделал Джон, Шерлок не ожидал вообще. Джон стоял и никак не мог прекратить вглядываться в голубые глаза, сопротивляясь желанию рассмотреть всего Холмса и удостовериться, что это не очередное видение. Шерлок так же пронизывающе смотрел через глаза в душу Джону, как будто в этом бесконечном космосе хотел разглядеть ответы. В их взаимном взгляде переплелось всё. Все чувства Джона, все эмоции Шерлока, всё когда-то невысказанное и неуслышанное. Покрывало безмолвия и тишины продолжало опускаться на обоих. Шерлок от нетерпения принялся раскачиваться с носков на пятки. Джон собрался зажать пальцами внутренние уголки глаз и не дать слезам выступить наружу, но руки повисли плетьми. Ноги ослабли, как после многокилометрового пробега с автоматом при полном обмундировании. Он только смог задержать дыхание, пытаясь подавить переживания. Но замороженный внутри 'снежок' быстро превратился в 'снежный ком', обжигая холодом и разрывая болью горло. От этой боли глаза начали наполняться слезами, мешая Джону лицезреть долгожданное и вымаливаемое чудо. Чтобы вернуть себе возможность видеть Шерлока, Джон с усилием заморгал. И при каждом смыкании век с его ресниц срывалась капля. И, пролетев через его нескончаемое одиночество, разбивалась об пол. И в каждой такой капле было укрыто два года сумасшествия, скоплено два года невыносимого отчаяния, умолчено два года крика. Расплывчатая фигура, стоящая перед Джоном, протянула к нему руки и осторожно взяла за плечи. Фигура приблизилась. И Джон сделал завершающий шаг навстречу. Он спрятал свое мокрое лицо в знакомый синий шарф, вспоминая запах, которым сейчас не получалось насладиться из-за распухшего от слез носа. Джон разомкнул губы и стал дышать через рот, всё плотнее и плотнее вжимаясь в высокое худое тело. Руки Шерлока ненасытно обвивали Джона, еще и еще, будто выискивая удобное положение, перед тем как пристроиться и замереть. Джон почувствовал, как сверху упала горючая капля, потом скатилась другая, и медленно поползли по его виску. Они оставляли за собой едва видимую дорожку, еле уловимые следы – как те, по которым каждый Божий день, в каждом сне он бежал за своим ускользающим Шерлоком. Джон чуть-чуть отстранил свое лицо, чтобы его слова не запутались в складках шарфа. – Я только продолжаю верить в то, что если ты тогда умер, а сегодня воскрес... значит, у тебя были очень серьезные причины сделать это. Шерлок кивнул, не зная, какими словами разбавить эту правду. Его щека скользнула по волосам Джона. Джон обессилено положил голову на угловатое плечо и посмотрел в окно. Взгляд прошел через стекла, через стены соседнего кирпичного дома, через два года пространства, и Джон опять увидел крышу и Шерлока на краю... Какая жестокая шутка судьбы: когда-то под этой крышей Ватсон учился, впервые влюблялся и мечтал о новой жизни. А когда новая жизнь настала, эта же самая крыша отняла у него самое дорогое. Забрала навсегда. Джон понимал, что, начиная с того проклятого дня, он и сам стоял на краю. И была в этом только одна несправедливость, что некому оставить последнюю записку. – Ты наверняка слышал, что я говорил тебе… на твоей могиле. – Я не слышал, Джон. Я стоял очень далеко. Джон так часто мысленно разговаривал с Шерлоком, что его монологи уже давно превратились в единую молитву. И вот когда представилась возможность произнести ее вслух, все слова рассыпались на атомы и растворились во вселенной в поисках Бога. – Если ты еще раз посмеешь оставить меня... – ...Я знаю, ты меня убьешь. Джон ощутил теплые и мягкие губы Шерлока, притрагивающиеся к его макушке. Если бы в мире существовал прибор, способный остановить ход времени, Джон, не раздумывая, нажал бы кнопку. * Этой ночью Джон сидел в своем любимом кресле в гостиной на Бейкер-стрит и, не отрываясь, смотрел на Шерлока, словно впервые увидел. Джон, как художник, изучал его, стараясь запечатлеть все мельчайшие детали, чтобы потом, воссоздавая из памяти, написать картину. Самую главную картину в своей жизни, неповторимый шедевр. Шерлок, играя на скрипке до одури грустную мелодию, смотрел на два освещенных окна в доме напротив, снова и снова возвращаясь в памяти к его первой за два года встрече с Джоном. Эта встреча была во всех смыслах первая. И да, Шерлок не ожидал от Джона такой реакции. Он о ней мечтал.