Прочь от измен я бегу, — красота возвращает из бегства; Нрав недостойный претит, — милое тело влечет. Так, не в силах я жить ни с тобой, ни в разлуке с тобою, Сам я желаний своих не в состоянье постичь. (Перевод С. Шервинского) ср. Марциал, Эпиграммы, XII, 47
Этим утром солнце светило чрезвычайно ярко, слишком ярко для четвертого района, которого люди так старались избегать. Однако, так как Синдзюку, тот самый четвертый район Токио, расположен в центре города, жителей тут все же было немало. По правде говоря, эту часть японской столицы невероятно любили гули, они нередко устраивали охоту на обычных людей ради забавы или разрешения каких-либо своих споров. Полиция предупреждала всех, что выходить на улицу поздней ночью крайне опасно, но мы знаем, что всегда найдутся те, кто нарочно или нет все же ослушается этого правила, те, кто, возможно, поплатится за это своей жизнью. Погода в тот день была приятной, именно той, когда и не стучишь зубами от холода, но и не мучаешься от духоты и жары. Незримые солнечные лучи осторожно падали на стеклянные стены и крыши многоэтажек Итигаи, крупного квартала в Синдзюку, где в огромных высотных зданиях уютно расположились офисы известных компаний. Улицы Итигаи были заполнены спешащими куда-то людьми: одни торопились на работу, другие — в школу, кто-то вел ребенка в садик, а некоторые возвращались домой после тяжелой ночной смены, мысли таких людей были только о теплой постели, которая наконец позволила бы немного выспаться. Среди всей этой суетливой толпы медленно, не спеша шел молодой человек лет семнадцати, хотя, сказать, что он человек, будет «немного» неверно. Его светлые волосы были подняты наверх чем-то вроде узкого ободка, а глаза закрывали, казалось, совсем непрозрачные солнцезащитные очки. Одет он был довольно обыкновенно — на нем была немного помятая школьная форма, хотя складки на одежде не придавали ему излишней неряшливости, но все же было видно, что перед нами далеко не самый прилежный ученик. Обувь его так же ничем не примечалась — это были немного потертые черные кеды, которые так часто носит современная молодежь. Огибая толпы людей, парень ловко свернул в небольшой переулок, при помощи которого он смог в мгновении ока попасть на совершенно другую улицу. Здесь, однако, было не так людно. Сделав еще несколько десятков шагов, блондин повернул за угол, где перед ним предстало немаленькое здание, огороженное забором из красного кирпича. На самом ограждении виднелась табличка золотого цвета, которая гласила: «Северная академия Итигаи». На школьном дворе никого не было, наверное потому, что вот-вот начнется первый урок. Блондин взглянул на часы — 8:29. Устало зевнув, парень все так же не спеша поплелся внутрь школы, а затем и в сторону нужного ему кабинета. — Опять опаздываешь, Ута-кун? — с укором произнес Намикава-сенсей, стоило блондину отворить дверь класса.- Ладно, проходи, садись, — произнес учитель, не дождавшись от ученика и слова, — только, будь добр, сними эти странные очки. Недовольно вздохнув, Ута стянул с лица оправу, показывая миру скучающий взгляд карих глаз, после чего парень отправился на свою законную последнюю парту. Он редко скрывал свои настоящие глаза, однако, прогуливаться по школе с какуганом, гульими глазами, было равноценно самоубийству. — Итак, давайте же, наконец, начнем наш урок, — начал преподаватель, взяв в руку мел, — сегодня мы изучим правило Ленца. Открывайте, пожалуйста, свои тетради и пишите сразу же за мной. Послышался шелест листов, после чего почти все ученики зацарапали ручками по бумаге, выводя на ней конспект урока. Ута же использовал тетрадь по физике для иных целей — он предпочел записям новой лекции красочные рисунки, которые он делал каждый раз, когда попадал на не самый интересный в школе урок. — Магнит… Катушка… Правило буравчика, — слова из речи учителя долетали до Уты кусками. Парень не очень любил физику, потому тетрадь для конспектов по этому предмету была более насыщена рисунками, нежели другие. Ему была интересна лишь малая часть этой школьной дисциплины — астрономия, о которой в старшей школе почти не говорят. Любимым предметом блондина была литература, недавно он взял в библиотеке сборник эпиграмм Марциала, однако прочел пока довольно мало. В течение урока, учитель пытался шутить, интриговать и заинтересовать класс в изучении новой темы, но его старые уловки уже не работали, это было видно по болтающим ребятам, что сидели на среднем ряду и по скучающим взглядам большинства учеников, некоторые даже незаметно засунули наушники-затычки себе в уши, таким образом вообще отрешившись от урока. Позже Намикава вызывал нескольких учеников к доске, где давал им различные задачи по изученным темам. В тот момент Ута ощутил легкую сонливость, которая постепенно разрослась до обыкновенного желания выспаться после тяжелой ночи, за которую парень не вздремнул ни на минуту. Когда закончился урок, Ута сначала сонно потянулся, в надежде отогнать сон, однако вскоре он сдался, оправдываясь, что небольшой сон все же нужен его организму. Он просидел минуты три, подперев голову руками, а потом и вовсе разлегся на парте, пытаясь хоть как-то возместить положенный ночной отдых. — Ута-сан, ты чего сонный такой? Проснись, а то проспишь что-нибудь интересненькое! — раздался тонкий и немного писклявый возглас прямо над правым ухом блондина. Парень медленно открыл глаза и недовольно уставился на стоящего рядом человека. Это был Хирано Морита, пожалуй, единственный ученик школы, кого Ута мог назвать своим другом. Этот мальчишка учился в параллельном классе, был он среднего роста и средней комплекции, и его можно было бы назвать обычным незаметным школьником, если бы не его ярко-рыжие волосы, которые отлично заметны не только в коридорах академии, этого паренька можно было узнать и на людной улице в час пик. Мало того, что рыжий цвет волос японцам не свойственен, так еще такой оттенок найти было бы очень сложно. Он носил большие очки в черной оправе, которые помогали его зеленым глазам, страдавших близорукостью, видеть этот мир четче и ярче. Одет мальчишка был в ту же темно-синюю форму, что и все ученики академии. — Почему ты сегодня такой сонный? — повторил свой вопрос Морита.- Ты что, всю ночь не спал? Чем же ты занимался? — Тебе лучше не знать, — едва слышно ответил Ута, вспоминая вкус человечинки, что он отведал прошлой ночью. А ведь в последнее время люди в Синдзюку все больше следуют правилам — охотиться и вправду стало тяжело, вот почему он потратил полночи, дабы найти хоть какого-нибудь невезучего прохожего. — Что? Я тебя не слышу, говори громче, — не унимался рыжий. Эти двое были совершенно непохожи. Ута всегда был довольно спокойным и уравновешенным, именно потому его старались избегать, руководствуясь тем, что в тихом омуте черти водятся, хотя чертей у Уты и вправду было немало. Морита же постоянно что-то выкрикивал, прыгал, резвился, он был человеком, который не умел контролировать собственные эмоции. Казалось, как эти двое вообще могли подружиться? Дело в том, что в академии в основном было с избытком школьников-технарей, еще присутствовали любители социальных наук, а вот людей искусства почти не оказалось. Морита обладал невероятным талантом — он мог с ужасающей скоростью осваивать различные музыкальные инструменты, еще он неплохо писал коротенькие научно-фантастические рассказики, однако старался никому их не показывать, а если и удавалось выпросить у него что-нибудь почитать, парень ходил бледным и смущенным до тех самых пор, пока ему не вернут рассказ. Его нередко хвалили за прекрасные сюжеты, на что парнишка тут же замыкался и краснел. — Я просто плохо спал, бессонница замучила, — соврал блондин, он попытался быстро сменить тему разговора, однако, ему это не удалось, так как его тут же перебил друг. — Наверное, из-за гулей, да? Эти монстры совсем обосновались в Синдзюку, а ты ведь еще в Ёцуе живешь, в самом пугающем квартале четвертого района, этих чудовищ там, как мне рассказывали, больше всего водится. Как же ты спокойно домой ходишь? Говорят, гули просто обожают есть человеческий мозг, еще я слышал, что они могут поглотить знания человека, съев его! Как думаешь, это правда? А если кто-нибудь съесть мой мозг, он вообще узнает что-нибудь новое? — Морита говорил очень быстро, казалось, что все, произнесенное им только что — одна замысловатая скороговорка. — Я думаю, что большинство слухов о гулях — просто вымысел, не стоит им верить, — Ута повернул голову к окну, — Я бы хотел, чтобы гули жили бок о бок с людьми, глупо, наверное? — Эй-эй! Ты чего говоришь-то? Гули? С людьми? Да они же монстры, у них нет к нам никакого уважения, они же не такие, как ты или я! Мы для них всего лишь пища, понимаешь? Они не станут на нас похожими, они совершенно другие! — восклицал рыжий паренек.- Прошу, только не лезь в эти дела, твои дипломатические мысли никто не поймет, к тому же этим всем уже занимается полиция! А насчет мозга, я думаю, это все же правда. — Своими криками ты у меня окончательно все желание поспать отбил, пройдем в столовую, — пробормотал Ута, поднимаясь. — Ты собираешься завтракать после разговоров о мозгах? — удивился Морита. — Да нет, только кофе возьму. Оба парня спустились на первый этаж, где располагалась школьная столовая. — Тут в Кабуки-тё новый компьютерный клуб открылся, мой знакомый туда устроился работать, говорит, местечко весьма интересное, хочешь, сходим туда после школы? — Кабуки-тё… — задумался Ута. — Далековато от моего дома. — Эх, твоя правда, тогда лучше там пробудем недолго, а то возвращаться, когда уже стемнеет, мне совершенно не хочется. Войдя в трапезную, школьники купили себе кофе, после чего разместились за одним из столиков. Ута бережно открыл книгу, которую он взял с собой из класса, и углубился в чтение, краем уха все же слушая очередной рассказ Мориты. «…Так, не в силах я жить ни с тобой, ни в разлуке с тобою, Сам я желаний своих не в состоянье постичь…» Эта фраза сразу же бросилась в глаза и врезалась в память. Она очень напомнила о старой латинский пословице «Ни с тобою, ни без тебя жить не могу». Первой ассоциацией после этого сравнения стали люди. Многие гули были бы счастливы, если бы они могли есть обычную пищу, если бы им не пришлось жить в страхе каждый день. Гули, что не могут жить бок о бок с людьми, не могут жить с ними. Однако, каждое живое существо на Земле нуждается в еде, так же как и гули, что не могут жить без простых людей, ибо те являются их пищей. Но мы же живем в цивилизованном обществе. Каждый день в Токио совершаются самоубийства, убийства, смертные казни, да и обычные смерти от болезни или старости. Некоторые же подписывают бумаги, где разрешают провести трансплантацию органов после своей смерти, а что же с остальным телом? Найдутся ли те, кто был бы готов отдать собственную плоть на корм монстрам? Неужели нельзя прийти к некоему соглашению? Почему же люди вечно сгребают всех под одну гребенку? А гули чем лучше? Даже если и так, неужели… — Ута-сан, ты меня слушаешь? Эй, Ута, — Морита вырвал друга из раздумий, что самого Уту не очень-то порадовало. — Да-да, конечно, — ответил тот, все еще частично находясь в своих мыслях. — Правда? И о чем же я говорил? — воодушевился рыжий. — О Хариме Каширо-сан, ты всегда о ней говоришь, — безразлично произнес блондин, кивнув головой в сторону милой девушки, сидевшей в компании своих подруг в другом конце столовой. — Ч-что? Нет-нет-нет, я говорил совсем о другом! Ты опять меня не слушал? — резко покраснев, затараторил Морита, — и причем здесь Каширо-сан? — Если она тебе нравится, просто скажи ей, — все так же безэмоционально произнес блондин, допивая кофе. Морита покраснел еще больше, да так, что цвет его кожи на лице отлично подходил под рыжину волос. — Ни за что, — едва ли не прошептал он. — Пойдем-ка, а то урок скоро начнется. — Хорошо, если ты еще хочешь поехать в Кабуки-тё сегодня — я буду ждать тебя на школьном дворе после уроков. — Л-ладно, — выдавил из себя все еще смущенный рыжеволосый мальчишка.***
Школьный день сегодня был необычайно скучным, потому ребята были крайне рады его завершению. Они встретились у ворот школы и направились к трамвайной остановке, до которой, к слову, нужно было еще идти и идти. Ута вновь одел свои излюбленные очки, стоило школьникам только пересечь территорию академии. На вопросы, зачем, мол, ему солнцезащитные линзы, когда ярких солнечных лучей и в помине нет, он предпочел не отвечать. — Что же такого интересного в том компьютерном клубе, что нам нужно тащиться туда через весь район? — спросил светловолосый, когда двое школьников выбрались на широкую улицу, которая вела вниз, при том изгибаясь и извиваясь. — Ну, честно говоря, я пока сам не знаю, мой старый знакомый звал меня, потому что хотел мне что-то показать, он обещал, что это очень интересная вещь, которая мне точно понравится. Я думаю, это как-то связано с его навыками программирования, скорее всего он опять написал незамысловатую игрушку и хочет показать мне свой результат. Вот я и решил, что тебе тоже не помешало бы немного прогуляться, а то сидишь за своей партой в самом конце класса, будто социофоб какой-то! Тебе нужно больше общаться с людьми, тогда все наладится. — Возможно, — протянул парень, однако на деле же он не планировал устраивать новых знакомств и заводить друзей, сейчас это было слишком опасно. Выдавать себя за человека, конечно, увлекательно, но это несет определенные риски. Ребята быстро спустились по вьющейся улице, теперь же оставалось просто долго и упорно идти прямо, где потом на перекрестке можно было бы перебраться на соседнюю улицу, на которой и располагалась заветная остановка трамвая. — Может, срежем тут? — спросил Ута, указывая на довольно узкий и длинный переулок. — Ты шутишь? А что если там гули, они же сожрут наши мозги! — испугался Морита, невольно сделав несколько шагов назад от темной улочки. Ута незаметно принюхался - гулей можно издалека распознать по запаху, это как в пословице с рыбаками. — Нет там никого, не бойся, они же по ночам только охотятся. — Откуда ты можешь это знать? — не верил рыжий. — Сам же говорил, что слухи про гулей — вымысел! Ута вздохнул, он не знал, как доказать другу, что никакой опасности нет, и что есть его никто не собирается. — Идем скорее, я пойду первым, если кто и нападет, в чем я сильно сомневаюсь, то пусть ест меня, я все равно невкусный, — Ута шагнул вглубь переулочка. В чем-то он был прав, потому что гулье мясо для такого же гуля будет казаться просто непереносимым, да и не так уж много сородичей решатся на каннибализм. -П-подожди, Ута-кун! — Морита побежал вслед за другом. Узкий переулок внушал неслабый страх, он никак не освещался, потому даже днем улочка казалась темной и мрачной. Длинные высокие дома будто бы ограждали ее от всего остального мира, нависали сверху, заслоняя собой солнечный свет. Ута и Морита осторожно пробирались по ней, с обеих сторон на них словно давили стены домов, сам закоулок был грязным, на земле валялись пакеты с гниющим мусором, от которых шел отвратительный запах. Вскоре школьники обнаружили, что улочка резко уходит вправо, а из-за угла доносилось странное позвякивание. — Может, лучше вернемся и обойдем? — испуганно произнес рыжий, однако ответа он не получил, Ута просто схватил его за плечо и потащил за собой. Пугающий звук все усиливался по мере их движения в сторону поворота. Парни резко свернули, и их взору предстала облезлая кошка, которая слишком уж громко копошилась в мусорном баке, увидев ее, рыжеволосый облегченно вздохнул. Обойдя контейнер, ребята выбрались прямо к трамвайной остановке. — Это была всего лишь кошка, — прошептал Морита. — Я так испугался, кошмар. Извини, я, наверное, веду себя, словно трус. — В страхе нет ничего постыдного, — улыбнулся блондин, похлопав друга по плечу, — так что все в порядке. — Спасибо, — проговорил тот. — Знаешь, я думаю сказать завтра Каширо-сан, что она мне нравится. Надеюсь, у меня все получится. — Получится, — ответил Ута и опять окунулся в свои мысли. Гули и люди. Неужели в этом мире нет места для обоих? Рождаясь, мы не можем определить, как будем выглядеть, к какой расе будем принадлежать… Будем ли мы рождены людьми? Гулями? Или кем-то еще? Нет, мы не знаем. Но мы можем решить, как мы проживем отведенное нам время. И эта эпиграмма, которую он прочел сегодня, ведь основывается на латинской пословице. Эти строки очень заинтересовали гуля. Трамвай, которого ожидали школьники, приходил на остановку раз в полчаса, потому ребятам пришлось немного подождать. Решив, что ожидать им еще долго, школьники расположились на небольшой деревянной скамейке, предназначенной как раз для тех, кто дожидался своего рейса. Солнце медленно скатывалось вниз, спустя пару часов оно разукрасит небо в алый цвет, однако, сейчас еще рано говорить об этом. Ута запрокинул голову назад, вглядываясь в облака, плывшие над ним. Морита так же поднял взгляд на небо. «Это облачко похоже на зайчика, а вон то — на рыбку», — думал рыжий парень с невинной улыбкой на лице, Уте же облака напоминали по форме либо брызги крови, либо бесформенные куски ваты. Дождавшись нужного трамвая, парни аккуратно забрались в него. В вагоне было несколько человек, каждый из которых с нетерпением ожидал своей остановки. Ребята быстро нашли свободные сиденья, на которые они тут же приземлились. Станции мелькали одна за другой, а из окон открывался красивый вид на город, проносившийся мимо пассажиров с немалой скоростью. Ута не смотрел туда. Вместо этого он украдкой оглядывал присутствующих в вагоне людей. Выражения их лиц были абсолютно разными, как и манера поведения. Верно, люди отличались друг от друга, они были непохожи не только внешне, но и внутренне - у каждого внутри был свой личный мир, который человек обустраивал по-своему. Сравнивать людей со скотом для забоя было глупой идеей, хотя именно так некоторая часть гулей и думала. Интересно, неужели никто больше не желает мира? Правда ли, что всем нужна война? Что обе стороны получают удовольствие от нее? С таким безумным счастьем голубь уничтожает гуля, который попался ему на пути, с каким довольным взглядом гуль смотрит на только что убитого им человека, зная, что скоро насытится вдоволь. Когда школьники покинули вагон, на небе уже появились желтоватые и красноватые разводы. Парни шли по людной улице, которая проходила мимо различных ресторанчиков и пабов. Кабуки-тё является самым крупным развлекательным кварталом в Токио, здесь можно найти все, начиная мелкими кафе и закусочными и заканчивая крупными центрами казино. — Еще минут десять идти, здесь уже совсем близко, — пояснил Морита. Чуть позже они обогнули высокое здание, где располагался большой кинотеатр. На улице гремела музыка, разносились различные голоса, словом, стоял шум, сквозь который было трудно разобрать не только слова своего собеседника, который находился очень близко, но и с трудом можно было услышать свой собственный голос. Вдруг до Уты, наделенного особым нечеловеческим слухом, донесся тихий крик, а затем и звук сильных ударов. Толком даже не поразмыслив, он рванул в закуток, откуда доносился голос. — Эй, ты куда это? — не понял Морита, но все же бросился за своим другом. Он, вероятно, как и все люди, ничего не услышал из-за шума развлекательных центров, однако, у гуля органы чувств работали намного лучше человеческих. Выбежав из-за угла, школьники увидели избитого до смерти мужчину, а так же троих неизвестных людей, что возвышались над его израненным телом. Похоже, они опоздали, и этот человек был уже мертв. Убийцы склонились над телом жертвы. — Вот видишь, что бывает, когда не заплатишь вовремя, — фыркнул один из них. — Босс, — другой повернулся в сторону прибежавших на крик подростков, — кажется, у нас тут свидетели. — Я-якудза? — тихо пискнул Морита, глаза которого расширились толи от удивления, толи от страха. Трое мужчин приблизились к школьникам. Они вышли из тени дома, так что теперь, когда на фигуры падал свет, их внешность можно было разглядеть. Один из них был одет в довольно неплохой костюм черного цвета, он явно выглядел важной персоной, двое других оказались более крупного телосложения, и они, похоже, являлись простыми шестерками. — Ну и ну, — произнес мужчина в костюме, — нынче ведь люди только гулей боятся, словно забыли, что кроме этих чудовищ есть еще и другие неприятности, которые могут их ожидать. Жаль, что вы помрете в таком юном возрасте, но свидетели нам не нужны. Верно, ребята? Двое громил исказили свои и без того безобразные лица кривыми улыбками. — Морита-кун, беги, — произнес Ута довольно мрачно, — я с ними разберусь. — Нет-нет, ты чего?! Что ты такое говоришь? — вскрикнул рыжий, — ты... ты же... Человек, одетый в костюм, захохотал и издевательски зааплодировал изречению светловолосого мальчишки. Оба головореза разложили складные ножики и приготовились атаковать. Один из бандитов незамедлительно напал на Уту, однако тот быстро увернулся. В это время другой с силой ударил оцепеневшего Мориту кулаком, затем, схватив мальчишку за шиворот, пригвоздил того к противоположной стене. Ута, пытавшийся драться со своим противником, заметил происходящее с его другом. «Да его же так убьют», — кольнула мысль в голове блондина. Не стоило ему отвлекаться, потому что секундой позже он получил сильный удар коленом в живот, в результате чего парня откинуло назад на несколько метров. Сильная боль от ссадин и гематом расползалась по его телу, в те дни Ута еще был не настолько силен физически, что бы драться без кагунэ. Блондин, лежа спиной на холодном асфальте, медленно перевел взгляд на Мориту, который, поймав взгляд друга, посмотрел на него с осознанием беспомощности и безнадежности, а глаза его словно молили о помощи. Громила уже занес нож для удара, однако, в ту же секунду его шею проткнул ярко-красный кагунэ. Мужчина свалился на землю, истекая кровью. Морита, соскользнув по стене, лицезрел непонятные окровавленные «отростки», торчащие из спины своего друга. — Гуль? — только и успел вымолвить нападавший на Уту головорез. В тот же миг его живот был пробит насквозь одним из кровавых сгустков кагунэ, чуть позднее, мужчина лишился рук, затем ног, а спустя еще несколько мгновений — головы. Изрезанные конечности полетели в разные стороны и окрасили закоулок в алый цвет, подобно солнцу, что в тот миг уже готовилось коснуться горизонта. Солнце, из-за которого во время заката небо становится красным. Светлые волосы парня местами были перепачканы в пыли и крови, а слегка помятая ранее форма теперь обзавелась несколькими потертостями, дырками и брызгами багровой жидкости. Его черные глаза с кроваво-красными зрачками сейчас устремились на последнего врага. — Не убивай меня! Прошу, не убивай! — трясясь от страха, выкрикивал босс тех жалких шестерок, которые лежали разрубленным мясом посреди маленького переулочка. — Я заплачу тебе! Сможешь купить, что захочешь ! Вскоре этот человек уже не был способен говорить, так как его голова оказалась разрублена надвое при помощи кагунэ. Бетонное покрытие дороги заливало кровью, что быстро вытекала из изрезанных тел. Гуль осторожно повернул голову в сторону своего знакомого. — Ты как? Не ранен? — спросил блондин, глядя на своего друга. — Кажется, тот парень задел тебя ножиком… — Ута... Ты ведь... г-гуль? — заикаясь и дрожа прошептал рыжий. — Нужно остановить кровотечение, — произнес парень, подходя к Морите ближе, — сделаем перевязку, подойдет любой кусок ткани. — НЕТ! Не подходи ко мне! — вскрикнул мальчишка, отпрыгнув назад, но не раcсчиав, запнулся ногой об одну из стоявших неподалеку коробок с мусором и упал. — Ты ведь гуль, сейчас убьешь меня, да? Так все это время ты скрывал от меня! Усыпил мою бдительность и хотел сожрать! Ты монстр, как и все остальные, подобные тебе! Говорят, друг познается в беде. Ута до последнего хотел верить, что Морита поймет его. — Я хочу помочь тебе… — Я тебе не верю! Я ненавижу тебя! — закричал парень, боясь даже подняться с земли. Взгляд его случайно задел лежавший совсем рядом нож убитого бандита. Молниеносно взяв его, Морита направил лезвие на Уту, — Я хочу, чтоб вы все сдохли! Все гули сдохли! Чтоб вас больше НЕ БЫЛО! Ута взглянул в глаза рыжего паренька, которого так недавно мог назвать другом. Он медленно пошел в сторону Мориты, не отводя взгляд красных зрачков, в которых бушевали боль и грусть, от глаз знакомого, что светились ненавистью и страхом. — НЕ ПОДХОДИ! — закричал мальчишка, выставляя нож вперед. Оказавшись совсем рядом, Ута быстро дернул в сторону его руки, что с силой сжимали бандитский нож, после чего мгновенно пронзил паренька кагунэ. Морита почувствовал, что нечто мешает ему вздохнуть, нечто, из-за чего его легкие не могут расправиться, как обычно, что-то там…внутри… «Прости», — услышал он прежде, чем провалился в пустоту навсегда. По телу рыжего бежали струйки крови, перегоняя друг друга, словно они были гоночными машинками на соревнованиях. Стоило Уте вытащить свой кагунэ из ран Мориты, как багровая жидкость рванула ручьем, растекаясь по асфальту. Раненный мальчик безвольно упал на бок словно тряпичная кукла, марионетка , которой только что подрезали ниточки. Блондин грустно смотрел на лицо Мориты, на котором навсегда застыла искореженная страхом гримаса. Такое странное чувство... Пусть сейчас Уту и окружала аккуратно нашинкованная еда, парень испытывал жгучее отвращение ко всему, что вообще было рядом. Немного помедлив, он закрыл своему однокласснику глаза. Подняв солнцезащитные очки, которые блондин уронил во время драки, парень спрятал свой кагунэ и медленно поплелся в сторону почти севшего солнца.***
Ута сидел на полу своей комнаты, сжимая в руках книгу Марциала. Всего несколько часов назад он убил своего друга. Чувство вины не покидало его, хотя он и знал, что Морита, коли окажется жив, точно донесет на него в CCG или в полицию. А донесет ли? Уту терзали мысли, что сверстник мог бы одуматься, мог бы изменить свои взгляды, что он мог бы принять гулей такими, какие они есть. Гадать бессмысленно, однако, Морита мог бы завтра признаться Каширо-сан, спустя пару лет они бы могли пожениться, создать семью, прожить целую жизнь счастливо. Этим вечером Ута перечеркнул такую возможность, словно уничтожил маленький мирок, который еще не появился на свет. Люди и гули. Такие разные. Они приносят боль друг другу, не задумываясь, не пытаясь ничего изменить. Они считают друг друга ниже по моральным качествам, не испытывают уважения. Для многих гулей люди — просто еда. Для людей же гули — монстры и убийцы. Но при том, они все эгоисты, да и он сам точно такой же — пошел бы на все, лишь бы остаться в живых, лишь бы о нем не узнали охотники на гулей. Ведь чтобы выживать, гулям нужно быть актерами, надевать маски, иначе однажды показав кому-либо свою личину, они никогда не увидят нормальной жизни... Маски… Маски? А ведь это идея. Парень не спеша поднялся с пола и направился неизвестно куда.***
Прошло много лет. Ута сидел в просторной студии HySy, где он привык выполнять заказы для гулей и некоторых людей. В руках он держал свою самую первую маску, швы на ней были грубыми и неровными, а нитки уже стали такими старыми, что могли порваться, если попробуешь ее надеть. Эта маска была дорога гулю, потому что в ней заключалась память об опыте, который он получил. Он не носил ее, а просто хранил в одном из ящиков своей мастерской. Ута поднял глаза на зеркало, которое висело на соседней стене, и потёр татуировку на шее. Это тоже память об опыте. Он все так же не мог жить ни с людьми, ни без людей, и он искренне верил, что когда-нибудь это изменится. Гуль сильно изменился за эти годы, однако в уголках его разума все же сидели те старые мысли, а потому он всегда был рад, что к нему, пусть и редко, заглядывали люди. С лестницы, ведущей к его мастерской, раздался шум, оповещающий о том, что кто-то идет. — Тоука-сан, не беги так, пожалуйста, — прозвучал из-за дверей молодой голос, который наверняка принадлежал какому-нибудь парнишке лет восемнадцати-двадцати. — Заткнись и не тормози, — донесся в ответ ему раздраженный голос девушки. «Значит, Тоука-сан привела посетителя? Что ж, пожалуй, стоит их немного припугнуть» — подумал Ута, слезая со стула, и прихватил с собой белое покрывало.