Демоны Ричарда Касла

В просторном зале с массивными каменными колоннами, мягким обволакивающим светом и цветными витражами было душно и пахло ладаном. Атмосфера торжественного молчания витала в воздухе, располагая к глубокому самокопанию и размышлениям. Мрачные и протяжные звуки органа, возвышавшегося позади алтаря, просачивались в каждый укромный угол собора. Перед апсидой уже начал собираться хор певчих, юношей и девушек не старше двадцати, одетых в праздничные белые одежды. Несколько прихожан сидели на деревянных скамеечках, обратив свой взгляд на массивное распятие. Другие же опустились на колени и приклонили головы, их губы двигались в беззвучной молитве, а руки сжимали маленькие четки. Касл толкнул плечом тяжелую дубовую дверь. Оказавшись внутри собора, он медленно прошел к угловой мраморной раковине и окунул кончики пальцев в отвратительно теплую жидкость. Тени, отбрасываемые люстрами и десятками свечей, сыграли с воспаленным разумом писателя дурную шутку. На секунду мужчине показалось, что раковина полна вязкой и горячей крови, на поверхности которой он увидел свое собственное бесстыдно улыбающееся лицо. Рик тяжело выдохнул и устало прикрыл глаза. Он снова открыл их, когда на лбу остался лишь легкий мокрый след. Еле волоча ноги, писатель добрался до самой крайней из скамеек, где и устроился рядом с огромной холодной колонной. Касл был пуст. Случившееся не оставило в нем ни единого проблеска сил: ни физических, ни моральных. Хор затянул первую пробную песнь, а звуки органа стали насыщеннее и плотнее. Его глубокое, утробное звучание заполняло писателя изнутри. Сразу же рождалось желание опуститься на колени и молиться, что есть сил. У Касла не было ни этих самых сил, ни одной мало-мальски заученной молитвы. Рик никогда не был религиозным человеком, однако, именно сегодня он почувствовал острую необходимость в посещении собора. Возможно, необходимость эта была навеяна сотнями фильмов и книг, где после переломных событий главные герои всегда обращались к Богу, пытаясь получить отпущение своих грехов. Писатель умудрялся верить в потусторонние силы, пришельцев и ниндзя, но в его душе не было место для веры во Всевышнего. Так кто же отпустит Каслу его грехи? Собор понемногу наполнялся людьми, скоро должна была начаться вечерняя служба. Рик безразлично провожал каждого проходившего мимо него взглядом. Вот престарелая супружеская пара ведет своих внуков-близнецов к скамейкам у алтаря, прямо перед Каслом садится молодой парень в смешном вязаном свитере и очках. Его пальцы быстро пробегают по экрану телефона, видимо, он не расстается с Фейсбуком даже в церкви. Излучающая силу женщина средних лет медленно проходит вдоль по проходу и устремляется к одной из хористок, лицо которой покрывается румянцем смущения. За спиной у всех этих людей была история, свой багаж опыта, но писатель ничего не видел. Он не видел в людях характеров, не мог создать их «легенду», прочитать её по лицам. Его охватило пустое отупение, напрочь отметающее желание думать. На душе было скверно, если не сказать хуже. Хор запел в полную силу, и все прихожане мигом успокоились. У алтаря показался святой отец. Текст проповеди, песнь хористов, тяжелое звучание органа, запах ладана и духота — все смешалось в один большой клубок звуков и ощущений. «Бог гневается над грехом, но Он никогда в ярости не сокрушает всё вокруг Себя, и не теряет самообладание. Ибо Бог есть любовь…» Касл не думает и ничего не желает, но в голове снова и снова раздается голос Кейт, подхваченный эхом темного склада и оттого прозвучавший словно гром. Что-то внутри Рика сломалось в тот самый момент, когда их глаза встретились. Он видел, как побледнели её губы, как руки судорожно стиснули «глок». В тот самый момент пол разверзся под ногами писателя, и он стремительно полетел вниз. Касл падал до сих пор, и его полету не было конца. Она не должна была видеть его таким, но все же увидела. «...Библия ни разу не говорит, что Бог есть гнев. Этого вы в Библии не найдёте. Точно так вы не найдёте в Библии выражение, что Бог есть суд...» Умиротворяющий, но в то же время пронзительный голос святого отца разносился над головами посетителей. Рик уже не разбирал, где находится, его веки начали тяжелеть — Касл медленно погружался в вязкий и неспокойный сон. «...Нет. Бог есть любовь. Но как любящий Он гневается. И как любящий Бог, Он будет судить».

***

Свет проблесковых маяков освещает каждый закуток мрачного и запутанного лабиринта складских помещений. В воздухе разлит запах сырости и плесени. Вокруг суетятся криминалисты, бегают патрульные офицеры, сверкают вспышки фотоаппаратов, раздаются выкрики Эспозито, но все это совершенно не занимает Беккет. Вода. Темная, бурлящая жидкость в лунном свете приковывает взгляд детектива. Время убыстрило свой бег, но Кейт словно застряла в прошлом, раз за разом громко выкрикивая стандартное полицейское предупреждение. Она словно смотрит кино про собственную жизнь, и кто-то неведомый ей и неосязаемый останавливает пленку именно на той самой сцене, воспроизводя её снова и снова, разбирая по частям. Мутные воды Гудзона манят познать прелести своих недр, и Беккет делает шаг навстречу краю. Сегодня детектив увидела то, что не должна была видеть. Или, наоборот, должна была. На поверхности неспокойных вод виднеется ее отражение, искажаемое рябью воды. Когда он начал отступать в темноту, Кейт молчала. Она даже не пыталась его остановить. Он убежал, оставив после себя лишь место преступления и чертово пальто, то самое, которое они так тщательно выбирали вместе. Ошибки быть не могло. Бледно-серая дорогая твидовая ткань пахла им, а в нагрудном кармане лежал клочок бумажки с его почерком, а рядом… рядом Калеб Вудс истекал кровью. Дрожащей рукой Беккет набирала номер скорой, моля бога лишь о том, чтобы жертва Касла дотянула до приезда врачей. Жертва. Холод пронизывает Беккет, настолько непривычно и неправильно это слово по отношению к Рику. Отражение на воде судорожно сжимает одну руку в кулак, а второй проводит по волосам, пытаясь этим тактильным ощущением перекрыть другое, въевшееся в ладонь. Кейт отрывает взгляд от реки и оборачивается, бросая быстрый взгляд на свою машину. Пальто лежит там, на заднем сидении, спрятанное от целого мира. Никто не сможет привязать его к этому делу, Беккет сожгла все мосты, но все же кончики пальцев начинает покалывать от одной мысли, что кто-то узнает про Касла. Детектив отворачивается и вновь устремляет свой взгляд к мутным водам. Ко всему равнодушная небесная смотрительница Луна отражается там во всем своем холодном великолепии. Свидетелем скольких преступлений она была? Сколько человеческих душ было загублено под её ровным светом? И стала бы она свидетелем еще одного преступления сегодня, если бы не Кейт? — Беккет, — голос Райана вырывает ее из прострации, заставляя вздрогнуть и перевести взгляд на напарника, — я должен снять показания, ты же понимаешь. — Все хорошо, Кевин, — какая наглая ложь вырывается из её рта. Разум должен быть чист, она должна абстрагироваться от всего, но вместо этого перед глазами стоит момент на складе. Образ Касла, нацелившего пистолет на истекающего кровью связанного человека, выжжен в сознании девушки. Как сохранить спокойствие, по крайней мере, его вид, когда любимый человек незаметно ударяет в спину? Кейт одаривает напарника отрешенным взглядом и начинает свой рассказ. Ирландец ловит себя на мысли, что этот взгляд ему чертовски знаком. Отрешенно, с частицей безумия и постепенно угасающей надежды Беккет смотрела на каждого, расследуя загадочное похищение Ричарда Касла, так она посмотрела на Райана и сейчас. Легкий толчок в плечо заставляет Рика проснуться. Хор уже давно не поет, а пронзительный голос падре не разносится по собору. Орган умолк, скамейки опустели, большинство свечей потушено и только маленький, ссохшийся старичок с лучиками морщинок по всему лицу, стоит перед писателем. — Служба окончена, сынок. Можешь идти домой. Рик быстро кивает. Яркие и живые образы сновидений смешиваются с реальностью, заставляя мужчину удивленно озираться по сторонам. Прохладный воздух ночного Нью-Йорка отрезвляет, и на душе вновь сквернеет. Холодные объятия ветра заставляют писателя ежиться. Ему нужно пальто, но о его местонахождение он догадывается слишком поздно. Проклятье! Он забыл его там. Покрепче сжав зубы и скрестив руки на груди, Касл переходит на противоположную сторону улицы и осматривается. Улица пустынна, а окрестности безмолвны. Рик кашляет, выпуская облачко пара изо рта, и направляется к станции метро, огни которой издалека греют писателя воображаемым теплым воздухом из кондиционера. Пустые окна лофта встречают Касла темнотой, и он останавливается посреди улицы. Неужели он надеялся, что Кейт вернется сюда, после всего того, что он натворил? Да. Он надеялся, он верил, он хотел, чтобы она вернулась. Мужчина боялся, что она не придет. Страх. В последнее время он слишком часто пробирался в душу писателя, смешиваясь с другими ощущениями и образуя дикий коктейль из эмоций. Ключи бесшумно поворачиваются в замке, и дверь податливо распахивается. Рик замирает у порога, собираясь с силами — впереди его ждет пустота и залитый лунным светом лофт. Наконец, шумно выпустив из легких весь воздух, он медленно проходит в гостиную. — Ты забыл пальто, — из кабинета раздается тусклый голос, и Касл оборачивается. Беккет стоит у окна вполоборота так, что виден лишь её профиль. Руки скрещены на груди, а взгляд устремлен на соседнее здание. Она стоит у окна практически так же, как это делал он, когда решил начать вендетту. Такое сходство пугает Рика. Ну вот, снова страх. Кейт не поворачивается к писателю, даже когда он подходит ближе. Она выжидающе молчит, словно на очередном допросе. Что же, возможно это он и есть. — Беккет…, — писатель начинает слишком формально, но сказанного не воротишь, — Кейт… Я могу все объяснить. — Уверена, что можешь, — голос абсолютно не эмоционален, — всегда мог. Такой ответ вводит Касла в ступор, он начинает лихорадочно думать, что сказать дальше. — Скажи мне только одну вещь, и я сразу уйду. Почему? — она оборачивается. Пол под ногами Рика начинает дрожать, но ему это всего лишь кажется. Лицо Кейт такое же бесстрастное, как и голос, но вот глаза… Они выдают все. Писатель чувствует её боль, её гнев, её разочарование. Он видит в них слезы, которые она мастерски сдерживает. Что же он натворил? — Почему? — Кейт эхом повторяет свой вопрос. Касл поджимает губы. Его подбородок слегка подрагивает, но он до боли прикусывает щеку изнутри, и дрожь тут же проходит. Писатель закрывает глаза, делает пару глубоких вдохов и выдохов. — Потому что я боюсь, — наконец раздается его тихий голос. Сознание детектива пронзает электрический импульс. Она безмолвно стоит, не в силах даже пошевелить рукой. Гробовая тишина длится долго, достаточно долго для того, чтобы озябшие кончики пальцев Рика потеплели. Касл ощущает острую нужду говорить, рассказать все Кейт, покаяться в своих грехах, однако дурацкое чувство паники и страха вновь захлестывает его. А вдруг то, в чем он вот-вот признается ей, еще дальше оттолкнет её от него? Что если он только навредит ситуации, рассказав обо всем? Что если… Касл понимает, что из-за этого «что если» они кружили вокруг да около в своем нескончаемом танце четыре года, пока, наконец, не признали чувства друг друга. Четыре года он ждал, но сейчас он ждать не готов. — Мне страшно. Это правда, — писатель громко сглатывает, — каждое утро мне страшно открывать глаза, потому что я снова боюсь увидеть темноту подвала, оказаться там. Я боюсь снова почувствовать его тишину, боюсь, снова стать безмолвным свидетелем угасания всего моего существа. Беккет продолжает молчать, однако Рик кожей ощущает перемену в её настроении. Такая едва ощутимая разница зажигает в Касле маленький огонек надежды, придает ему силы, заставляя говорить. — Мне страшно за себя, потому что я не знаю, почему они забрали меня. Но еще больше мне страшно за тебя. Я не могу гарантировать тебе, что в следующий раз, когда мы попытаемся пожениться, я снова не исчезну. Или что меня не убьют, когда я перешагну порог участка для того, чтобы принести так любимый тобой латте из небольшой кофейни на углу. Не могу… и от этого мне страшно. И больно. Касл в отчаянии отворачивается. — Я осознаю, — Рика бросает в жар, — осознаю, что совершил чудовищное преступление, которое сложно оправдать. Совершил его дважды, — писатель слышит тихий стон за спиной, но продолжает, — я готов предстать перед судом и понести наказание. И прежде чем ты уйдешь, прежде чем ты предупредишь меня о возможном аресте, хочу, чтобы ты знала. Касл собирается с силами и делает последний отчаянный рывок. Все или ничего. Писатель резко оборачивается и поднимает глаза на детектива. — Я бы никогда не смог убить, Кейт, — как можно четче произносит Рик, — Калеб Вудс был прав. У меня кишка тонка. Писатель замолкает, смирившись с неизбежностью, и тут же получает крепкое, пропитанное болью и теплом объятие. Его тело отзывается на него приятной дрожью, и он медленно обвивает руками талию Кейт. Касл чувствует её учащенное сердцебиение, ощущает горячее дыхание на своей груди и закрывает глаза, прижимаясь к ней лишь сильнее. Кейт чувствует, как тугие узлы его мышц начинают расслабляться, и почему-то это приносит ей если не счастье, то необъяснимое умиротворение. Вид испуганного и надломленного Касла оставляет легкий привкус дежавю. Шторм в её душе внезапно успокаивается, оставляя после себя опустошающий штиль. До осточертения знакомое состояние. Рик начинает тихонько раскачиваться из стороны в сторону, и Кейт, ведомая его телом, делает то же самое. Она старается подобрать слова, идеальные слова для того, кто однажды спас её во всех существующих смыслах. Детектив запускает руку в волосы писателя. — Что бы тебе ни говорил Калеб Вудс, — Кейт делает паузу, прежде чем продолжить, — он неправ. Она слышит едва различимый вздох облегчения, и понимает, что поступила правильно. И честно по отношению к нему и к себе. Беккет мягко выскальзывает из объятий и берет писателя за руку. — Идем, ты ужасно замерз. Она ведет его в ванную, медленно и робко, словно боясь разрушить этот момент. Касл внимательно наблюдает за нерасторопными манипуляциями Кейт. Она усаживает его на ящик с грязным бельем, включает кран с горячей водой и закрывает пробкой ванну, выходит из комнаты, чтобы через несколько мгновений вернуться с парой белых полотенец и темно-синим мужским халатом, аккуратно кладет вещи на полку рядом с ванной, заправляет прядь волос за ухо своим излюбленным жестом и поворачивается к нему. — Я помогу тебе снять вещи. Когда её теплые руки касаются его кожи на плече, он вздрагивает. Беккет поднимает глаза на его лицо и замечает разбитую губу, где вокруг ранки уже начал образоваться небольшой отек. Кейт задерживает на ней взгляд, но ничего не говорит. Когда сначала правая, а потом и левая его нога оказывается в горячей воде, он вздрагивает. Детектив мягким, но настойчивым движением заставляет его полностью окунуться в воду. Тело начинает покалывать, но это приносит ему долгожданное расслабление. Рик несколько раз с головой погружается в воду, в надежде смыть с себя невидимый налет от сегодняшнего дня и оставить в прошлом все, что произошло. Когда Кейт начинает мягко втирать шампунь в его голову, он вздрагивает. С тех пор, как она раздела его, Беккет не произнесла ни слова. Она молча наблюдала за ним, пока он пытался отчиститься, так же молча она и вытерла его полотенцем, завернув в теплый пушистый халат. Девушка ведет его в спальню, усаживает на кровать и на несколько минут исчезает из поля зрения. Касл осматривает комнату, свои вымытые руки и начинает жалобно хлюпать носом. Это не ускользает от внимания Кейт, но ей хватает мужества стоять в своем укрытии и наблюдать. Она не хочет, чтобы он чувствовал себя слабым, по крайней мере, не так. Беккет знает, что завтра же Рик пожалеет о том, что расплакался как дитя прямо у неё на глазах. Она знает, что он отмахнется от неприятного воспоминания очередной шуткой или остротой, чтобы показать ей, что это было недоразумение, что у него все хорошо. Такой он есть. Писатель Ричард Касл, парень, у которого всегда все хорошо. Она возвращается в комнату в самый подходящий момент. Касл уже успокоился, а доказательства его эмоциональной слабости высохли без следа. Кейт ставит стакан с водой на тумбочку с его стороны. — Ты должен поспать. — Только если ты будешь рядом, — Рик неуверенно тянет слова. Он забирается под одеяло и опускает голову на подушку, подложив под нее руку. Его глаза изучают Беккет в безмолвной мольбе. Девушка неуверенно переминается с ноги на ногу, как будто решает в уме сложнейшее математическое уравнение. Рик чувствует её неуверенность, однако решение уже принято. — Всегда, — отвечает детектив и через пару мгновений оказывается в объятиях Касла, — всегда. Сейчас она хочет, чтобы он сбросил с себя непосильную ношу прошедшего дня и как следует отдохнул. Сейчас ей нужно все тщательно обдумать, взвесить, оценить ситуацию, а разговоры, тяжелые и чудовищно неприятные, могут подождать.