Окно напротив

Marc Enfroy - Goodbye Summer

Бэкхён видел его чаще, чем собственную жену. Парень из окна напротив. Китаец с оливковой кожей и хитрецой в лисьих глазах. Каждый свой день он начинал с кофе. Потягивал его из большой синей кружки и глядел на мир с безразличия шестого этажа. Иногда он был один, иногда — с какой-нибудь девицей. Блондинки, брюнетки, рыженькие, кореянки и не очень – они не задерживались надолго. Однако недавно все изменилось. Уже четвертое утро подряд Бэкхён замечал в его окне один и тот же силуэт. Высокий и болезненно-худой. Модель или айдол. Они пили кофе вместе, но все равно – порознь. Анорексичка пыталась заглянуть ему в душу, а он отгораживался от нее кружкой. Бэкхён знал – она там лишь для секса. Ему было неприятно и как-то неловко осознавать, что этот парень растрачивает жизнь попусту. Большую часть дня он проводил дома – должно быть, нигде не работал. Сидел за кухонным столом и временами поглядывал за решетку жалюзи. Иногда читал, иногда занимался телефоном, но чаще просто смотрел. Даже на расстоянии Бэкхён замечал, каким мечтательным делался его взгляд в такие мгновения. Он и представить не мог, что в крохотной квартирке через улицу есть и телевизор с выпуклым экраном, и компьютер, и прочие блага цивилизации. И работает парень на дому: чтобы быть поближе к окну. Что напротив. Тао невольно становился свидетелем семейных ссор. Жена скандалила. Слишком часто для молодоженов. Она рыдала и не желала ничего слушать; заламывала театрально руки и размазывала по румяным щекам тушь; он молчал. Пытался ее обнять, а она кричала, и непонимание между ними обретало осязаемую форму. Она все чаще проводила вечера с подругами. Возвращалась за полночь на такси, скидывала туфли в коридоре, который был виден из двери кухни, и шла в ванную. Он не ложился спать, пока она, пошатываясь, не добредала до постели. Падала поверх одеял и что-то ему рассказывала. Он отворачивался к стене и, наверное, старался не слушать. Она засыпала на полуслове, и он гасил свет. Тао повторял за ним, но еще долго смотрел в черный прямоугольник окна. Он хотел оказаться на ее месте. Он бы не проводил вечера неизвестно с кем, говорил реже, целовал чаще и гасил для него свет. Всю ночь держал бы в объятиях и слушал, уткнувшись носом в его шею, как он сопит во сне. Он любил бы его, и этим все сказано. Тао ненавидел ее. Она стала возвращаться под утро, а то и вовсе не являлась домой сутками, а он все прощал. Он дорожил тем, что и браком нельзя было назвать. Любовью? Чьей? В такие мгновения хотелось пойти к нему, скрасить его одиночество, сказать что-нибудь. Просто кофе попить. Вместе. Но решиться на это Тао не мог, ведь был незнакомцем из соседнего дома. Это случилось за день до его дня рождения. Цвела сирень, улицы гудели в распахнутые окна. Он поссорился с Джессикой. Она что-то кричала ему в лицо, разбила любимую кружку, а когда он закатил глаза и ушел в спальню — вылетела из квартиры. Тяжелая дверь, вопреки ее ожиданиям, не хлопнула. Тао выждал пятнадцать минут и вернулся на кухню. Он должен был вот-вот проснуться. Однако окно напротив встретило его неестественным для мая холодом. Его не было. Тао прождал час, два, пять, десять, но он так и не появился. Ночь выдалась жаркой, и провести ее на подоконнике оказалось не такой уж и плохой идеей. До самого рассвета Тао надеялся, что он вернется домой, в его жизнь. Тао ждал чуда. Но шли дни, менялись числа, а его все не было. Так закончился май, а за ним и июнь. Июль выдался дождливый. Тао было плевать: он редко выходил из дома и боялся уснуть. Он ждал. Смеялся с себя, но продолжал смотреть в окно напротив. Однажды в полдень, где-то посредине лета, оно распахнулось, но Тао увидел в нем не то, что ожидал. Это были новые люди. Они тоже варили кофе, читали газеты, ели рамен на ужин и ссорились, но интереса не вызывали. Тао скучал по нему. Он не вернется. Пришлось в это поверить. Тао записал это на бумаге и прикрепил записку на холодильник. И в ванной на зеркале. И на платяном шкафу, и над входной дверью. Он не вернется. Звучало с такой же обреченностью, как и зловещее «никогда», которое Тао боялся произнести вслух. Квартира сделалась неуютной, и Тао перестал в ней появляться. Ночевал у друзей или в мотеле неподалеку от работы. Помирился с Джессикой. Через месяц переехал к ней. Было воскресенье, и детвора гоняла голубей по площади, чьи серые камни соперничали с небом. Квартира Джессики – две комнатки, обставленные по-девичьи непристойно – глядела на них окнами спальни; кухня же выходила во внутренний дворик. Затененный и вечнозеленый. Сырой, но по-своему уютный. Дожди все еще поливали город, и на лавках никто не сидел. Тао проснулся от уже забытого желания — выпить кофе. Он заварил покрепче, уселся за стол и посмотрел в окно. Из соседнего дома на него смотрел он. От неожиданности Тао расплескал кофе, выругался и вскочил на ноги. Он отшатнулся от окна, повернулся к нему спиной и быстрым шагом вышел из кухни. Тао понял, что сделал, когда пара холодных капель скатилась за ворот футболки. В отдалении кричали дети, которых не пугал дождь. Вокруг не было ни души, и только он стоял на верхней ступеньке своего подъезда и смотрел на Тао. Они встретились на средине двора. Там, где продрогшие лавчонки жались к невысоким деревьям. Тао не знал, что говорить, а дождь шумел у него в ушах. Он тоже молчал. Они смотрели друг на друга, наверное, вечность. Мимо них прошла пожилая пара, прячась от непогоды под цветастыми зонтами. Тао улыбнулся, хоть и не знал, почему, а он рассмеялся. Уголки его глаз смялись морщинками. Он был счастлив, и Тао понял, что улыбается именно этому. — Я развелся, — сказал он, когда дождь, наконец, смыл с их лиц улыбки. Губы его дрожали. Тао должен был их согреть. Склонился уже к нему, но он его опередил. Холодный поцелуй запалил сердце. Теперь и Тао был счастлив. — А мне через десять минут будет негде жить, — ответил он в уголок любимого рта. — Мы что-нибудь придумаем. — Пожалуй. — Меня Бэкхёном зовут. — Мне нравится. — Еще бы нет. — Тао. — Я знаю, знаю… Тао не мог сказать, кто из них был счастливей. Пожалуй, оба. Вместе.