Первая эпоха. Так они и жили. Часть вторая.

…И уж, конечно, на таком веселом празднике не обошлось без музыки и цветов… Там еще запахи должны быть. Меда, тех же цветов, свежей воды, горячих сладостей… Почему же ничем не пахнет? Флаги полощутся, слышен их шелест. И вода искрится под лучами Лаурэлина. Или это не вода? Тогда что? И вообще, что за странный запах? Должно бы тянуть камнем. Гарью. Железом. И горьким пеплом. ОН понятия не имел почему, но был твердо уверен, что на ЭТОМ празднике должно пахнуть горьким пеплом. Странные ощущения. Привычные и новые одновременно. Гам какой-то бестолковый. Что же эльфы так неразборчиво говорят-то? Или это кровь в ушах шумит? ОН заплыл подальше от берега, улегся на волне и задремал? Тогда как ОН мог в море отлежать правую руку? Сейчас вынырнет Алторно, плеснет водой, захохочет. Алассэ другая, брат на нее не похож… был… Почему-то ОН совершенно точно знал, что у Алассэ больше нет брата Алторно. ЕМУ хотелось пить. И было холодно, неуютно, не весело. Плохой праздник получился. Наверное, потому что на песке что-то красное разлито… вино? Не похоже… Если снится плохой сон, нужно пошире раскрыть глаза. Тогда просыпаешься. Глаза открывались с трудом, веки будто склеились. Майтимо в первый миг растерялся. Где он? И почему свет Лаурелина такой невнятный, невыразительный. Правая рука сильно болела. Дергало плечо, тянуло бок. Нет праздника. Нет моря. Облака напротив лица, близкие, пушистые. Но к этому Майтимо уже привык. Его вершину часто обходили облака. Мокрые, холодные, запорошенные серым горьким пеплом. Но те облака были над головой. Или затягивали все вокруг белесым туманом. А теперь лицо повернуто к облакам – что это значит? Правой руке было очень неудобно, неприятно, выкручивало ее. Хотелось поднять эту руку вверх. Принять привычное положение, дать отдохнуть усталым мышцам. Но тут все кругом немножко наклонилось влево, затем вправо. Со странным удивлением Майтимо понял, что тело не болтается в воздухе, а - как это называется? - ЛЕЖИТ на чем-то довольно мягком и теплом, словно огромная перьевая подушка. И еще. Его держат за спину, не давая соскользнуть с качающейся подушки. Над головой металась темная прядь волос. Растрепанная, запыленная. Тускло блеснула грязная золотая лента. При виде знакомой ленты всплыло имя. Оно потянуло за собой целую цепочку воспоминаний. - Финь…о… - говорить было трудно, сухое горло жгло. Майтимо немножко подумал и для точности добавил, - ты… Наружу вырвался лающий кашель. Меж ребер плеснуло мгновенной болью. Близкие серые глаза, глядящие сверху, странно засияли. Мягкий голос проговорил. - Правильно, я – Финьо. Ты меня узнал. А ты помнишь себя? Кто ты такой? Это было просто. - Я… Май... тимо… - пришлось, было подумать, но цепочка воспоминаний бежала все дальше. Поэтому лежащий ответил правильно. - Руссан…дол…. После этих слов Финдекано слегка расслабился. В конце концов, Майтимо пришел в себя, вспомнил. Вначале их пути нолофинвион до зубовного скрежета испугался покоя и безмятежности, написанных на изможденном лице друга. С такой радостью лишь в Мандос уходят! Теперь веки Майтимо были приоткрыты, виднелись страшные глаза в кровавых ниточках прожилок. Брови нахмурены. Мышцы шеи страшно напряглись. Лоб прорезала горизонтальная черточка. Правая рука так и порывается вернуться за голову. И все же Нельо говорил, все же помнил! Правда, голос друга оказался столь глухим и ломким, что вдоль спины Финдекано будто колкий песок просыпался. Нолофинвион замер на миг. Затем потряс головой. Он хлопнул бы себя по лбу, будь руки свободны. Нельо же пить хочет! Сколько он мучился жаждой там, на скале… А Финьо сидит, любуется делом рук своих, как последний остолоп! Молодой эльф быстро и неловко, левой рукой, в то время, как правая продолжала поддерживать Нельо, отстегнул с пояса фляжку с остатками воды. Зубами вытащил пробку. Поднес горлышко к губам друга. «Пей. У меня осталось немножко воды». Майтимо припал к горлышку фляги. Было страшно и больно глядеть, как измученный эльф пьет: блаженно закрыв глаза, быстро глотает, давится, задыхается и снова быстро-быстро глотает. Финьо спохватился, что после долгого перерыва много воды пить нельзя, и отнял фляжку. Майтимо потянулся за ней. Не открывая глаз. Понял, что не сможет удержать и хрипло, жалобно застонал. Финдекано едва удержался, чтобы не отдать другу всю воду. Только и смог сказать: «Хватит, много тебе вредно». Над головами летящих тем временем начали сгущаться тучи. Слева и чуть выше легонько громыхнуло. Грядет ненастье. Финдекано наклонился над распростертым телом, закрывая от дождя. Тем временем Майтимо почувствовал какое-то шевеление у себя за спиной. Смена положения, и вновь волна жгучей боли от плеча через бок к колену. Губ коснулось железное горлышко. Оттуда полилась… ВОДА! НАСТОЯЩАЯ ВОДА! Не капли, не дождевая ниточка, а тонкая струя чистейшей, сладкой воды! За это стоило немножко потерпеть! Майтимо пил жадно, сильно, давясь и проливая драгоценную жидкость на грудь. Но флягу отняли слишком быстро, эльф даже распробовать не успел. В приступе внезапной горести Руссандол застонал. Пусть отдадут воду! И услыхал мягкие слова о том, что ему вредно. Феанарион хотел сказать, что ему уже ничего не вредно, но закашлялся. В отвыкшем теле вода не удержалась. Астальдо едва успел перевернуть друга на бок и чуть приподнять голову, как по телу Майтимо прошла судорога, и его вырвало только что выпитой водой. Во время приступа рвоты Финдекано держал больного за плечо и грудь, так чтобы не запачкать оперение великолепной птицы. Розовые капли отрывались, летели вниз, падали на землю. Сам Майтимо уже не обращал внимания ни на руку, ни на плечо и спину. Боль была вещью привычной и волнений не стоила. А воду - жалко! Когда все кончилось, Финьо кое-как достал платок. Вытер лицо Майтимо и через недолгое время вновь напоил Руссандола остатками воды. На этот раз питье прижилось. Босые пятки и левая ладонь лежащего ощущали длинные ворсинки жестковатых перьев. Веяло суховатым, теплым запахом птицы. Покачивание. Крылья хлещут по воздуху, будто паруса под ветром. Он, Майтимо, летит на орле Манвэ. Вот так и сходят с ума? Или всего-навсего новый морок? А может ли Моринготто воспроизвести в своем мороке служителя Манвэ? На какое-то время это рассуждение целиком заняло затуманенную голову Майтимо. Из вязких мыслей вывел близкий удар грома. Оглушительный, не хуже отменной орочьей оплеухи. Одновременно с громом сверкнула сине-голубая молния. Вниз обрушились частые, крупные капли дождя. Тело привычно обрадовалось воде. Захотелось выбраться из-под плаща, отодвинуть подальше Финьо, что закрывал собой драгоценную влагу. Но тут неожиданно стало очень холодно. Майтимо обрадовался, что его прикрыли плащом. Кругом хлестал дождь. Беспрестанно рокотал гром. Вспыхивали серо-голубые, будто стальные, разряды. - Врал Гортхаур… собака… - Нельо зачарованно глядел на изломанные клинки молний, - зачарованное железо… цепь, наручник… не поддастся мол ничему… Наша сталь… все берет! - А ведь я плохое сделал, - Финьо отвел глаза в сторону. – Не знаю, сможешь ли простить. Ты ведь догадался… каким способом я освободил тебя? Да? Финьо пошевелил собственной правой рукой, понял, что с ладонью у него тоже не все в порядке. Начиная от перепонки меж указательным и большим пальцами, через ладонь шла дергающая, ноющая полоса. Астальдо помянул Моринготто и всех орков его. Осторожно перехватил брата левой рукой, аккуратно освободил правую. Тут же все стало как-то неправильно, тяжело и неудобно. Майтимо, коротко застонав, начал клониться на бок. Финдекано поспешно сунул на место правую руку, но успел бросить быстрый взгляд на зудящее место. Кожа на правой ладони была напрочь стесана рукоятью меча. «Вот ведь великий мечник! – с неожиданной злой насмешкой над собой подумал Финьо. – Пока с зачарованной цепью сражался, всю руку себе отбил. Теперь, пожалуй, даже ложку держать не смогу какое-то время». И тут же сообразил, что поддерживать Нельо было совсем не больно. Интересно, почему? По спине нудно барабанил холодный дождь. Неожиданно сыпануло крупными шариками града. Нолофинвион поежился. Градины лупили довольно чувствительно. Как будто кто-то из трубки с недюжинной силой стрелял крупным сухим горохом. Финьо испугался за измученное тело друга. Нагнулся так низко, как мог, растянул в стороны плащ, укрывая Нельо. В голове билась нелепая мысль: «А он ведь длинный, длинней меня. Я его всего укрыть не смогу. Чему будет больнее, голове или ногам?» И тут же мысленно обругал себя остолопом еще раз. - Я ведь умирал уже…- Нельо скривился, закрыл глаза. Потом вдохнул всей грудью, выплюнул сгусток крови и торжествующим тоном почти пропел. – А теперь… поживем! Назло Моринготто! А рука… что же рука – не голова… и без руки проживу… Эта отчаянная бравада вкупе с замученным лицом и истерзанным телом поразили нолофинвиона хуже меча. Горький комок перехватил горло. Глаза защипало, а щекам стало мокро. Нельо пригляделся к другу. Глаза его стали огромными на исхудалом лице. В голосе прорезалось недоумение. - Ты… плачешь? Отважный… ты плачешь… Почему? - Ничего я не плачу, - отбивался Финдекано. - Это ветер виноват, слезу вышибает. Нолофинвион пытался прекратить рыдания. Безуспешно. Слезы одна за одной бежали из глаз прозрачными капельками, катились по щекам, падали с кончика прямого носа. Финьо вытирался о свои плечи, смаргивал слезы и все бормотал. – Это дождь … Просто вода… Ничего кроме воды… Дождь унялся. Ушел, не оставив после себя ни облачка. Развиднелось. Финдекано, наконец, осмелился освободить руку ненадолго. Вытер лицо. Всхлипнул еще раз и замолк. Глянул сквозь ресницы на солнце. Так же сквозь ресницы посмотрел на Нельо, будто тот тоже был светилом и мог ослепить при прямом взгляде. Слабо, но весело улыбнулся. – Вот видишь? Мы улетели. Теперь все будет хорошо. – Неожиданно на лице нолофинвиона заиграла ядовитая, желчная усмешка. Майтимо напрягся, а Финьо, коротко хохотнув, проговорил ехидным тоном. - Знаешь, Майтимо, о чем я подумал? Представь себе такую картину. Приходит Гортхаур к Тангородриму, задирает голову, чтобы поглядеть, как ты поживаешь, не пал ли духом, не сломался ли. Таращится темный майа изо всех своих майарских немалых сил. А видит… лишь пустую цепь! Вот он удивится-то! Хотел бы ты поглядеть на его лицо в этот момент? Издалека, естественно. Спасенный широко раскрыл глаза, ставшие почти веселыми на миг. – С воплем… владыкаонсбежалсгоры? Уср**ться можно… Ох… что-то мне… неможется! Майтимо и в самом деле чувствовал себя очень странно. Забытые ощущения клокотали в груди, оставляя на губах солоноватый привкус то ли крови, то ли свободы. Виски давило. Казалось, что не хватает воздуху. Или, скорее, что-то мешало жить. Руссандол внезапно ощутил себя механической куклой, у которой кончается завод. Но сдаваться не хотелось. Через силу Майтимо принялся говорить, только чтобы не потерять сознание, сохранить себя. - Знаешь, Финьо, а я тебя не ждал… совсем… Я никого не ждал… А ты взял… да и пришел! Меня спас… Моринготто досадил! Гортхауру… хвост накрутил… Как же… ты меня… уво… лок-то? Из-под носа… Майтимо снова закашлялся, на губах вскипела розовая пена. Возбуждение окончательно ушло, оставляя лишь усталость, холод, боль… Казалось, что на плечах лежит камень величиной с гору. Хотелось закрыть глаза и забыться. Финдекано, увидав изнемогающего Нельо, не сказал ни слова. Лишь почти привычным аккуратным жестом освободил свою левую руку. Достал платок. Сокрушенно вздохнул: не первой свежести вещица. Прижав платок мизинцем к ладони, снова достал фляжку. На этот раз вытряс на материю последние капли. Осторожно, очень бережно протер лицо Майтимо влажной тряпицей. Как бы в ответ, зеленые глаза Руссандола затуманились, подернулись дымной поволокой, стали бесцветно-серыми. Лицо вновь застыло, потеряв подвижность. - Финьо… да ты же… просто сон… хороший сон… - хрипло закашлялся, сглотнул кровь. – Ты уж… приходи почаще… ладно? Я же помню… ты на берегу остался… в Арамане… - Дальше пошел уже совсем бессвязный бред. – Я тогда отца просил… а он… говорил… первым Астальдо, а мелкие корабль напополам… вас ведь… простили, да? – ничего не осознавая, Майтимо приподнялся на локте больной руки, с невиданной силой сжал пальцы Финдекано. – Они не могли… по справедливости… - и тут же больной, растеряв последние силы, упал обратно, - страшно… красиво… огненные паруса… на жемчужном песке… алое… дядя Глевэ не надо… макрели… Она в крови… Финдекано перепугался до смерти. Осторожно шлепнул друга по щеке тыльной стороной ладони. - Нельо! Ты меня слышишь? Держись! Не отключайся! Мы уже прилетели! Открой глаза, гляди на меня, держи глаза открытыми! И говори… Слышишь, Нельо! Не умирай, пожалуйста… - Финдекано, уже не соблюдая осторожность, приложил пальцы к шее Майтимо чуть ниже уха. Послушал. Паника чуть-чуть спала. – Все-таки бьется сердце, слава Манвэ! Слабо, но бьется, благо лагерь – вот он! Орел сделал круг и начал приземляться на широкую поляну. Астальдо едва сдержал внезапно родившийся в горле радостный крик. Он, Финдекано, довез Майтимо до лагеря живым. Только бы на последних шагах не потерять друга! Торондор медленно приземлился, нагоняя крыльями порывы ветра, поднимая пыль, клочки сухой травы, заставляя плясать в вечернем воздухе ветви деревьев. По ветру струились пряди длинных волос и края потрепанных одежд многочисленных эльфов, которые теснились вокруг огромного посланца Манвэ. Нолдор ожидали увидеть что угодно: темные зловонные тучи, зловещих тварей Моргота верхом на волках невероятной величины, идущих в бой нолдор Первого Дома. Только не Торондора, не посланца валар. Тем более неожиданно со спины орла раздался надорванный голос принца Финдекано: «Примите Майтимо! Только осторожно, ему нужны целители!» Ничего не понимающие эльфы осторожно попятились. Происходящее не укладывалось в голове. Мало того, что в лагере Второго Дома приземлился великий Торондор. На спине этого орла умещались Финдекано и сгинувший в Ангамандо много лет тому назад Нельяфинвэ. Вот уж кому помогать не хотелось совершенно! Принц Финдекано со спины орла обводил ряды отшатнувшихся назад эльфов разъяренным взглядом. Задержал глаза на латнике, стоявшем ближе всех: - Карнильдо, подойди. Прими у меня... – протянул завернутое в плащ тело. Оруженосец Финдекано медлил. - Ну! Что же ты встал? – почти спокойно приказывал принц. Этот мирный тон обманул Карнильдо. - Больно груз ценный, - воин с ухмылочкой фыркнул. – Боюсь уронить. - Только попробуй! – бешено заорал Финдекано. Лицо его исказилось такой чистой яростью, что бедный оруженосец даже пошатнулся. Но все равно остался на месте. Лицо молодого эльфа покрыла сероватая тень, темные брови нахмурились. Но глаза смотрели ясно и прямо. - Ты, принц, знаешь, что я обязан подчиняться тебе. Я сам пошел к тебе в оруженосцы. - Знаю. Потому и прошу о помощи. - Прости, но я отказываюсь быть твоим оруженосцем, поскольку ЭТУ помощь оказать тебе не могу. У меня мама и две сестренки-малышки погибли на Хелкараксэ. Я предам их память, если спасу предателя. - Майтимо спас я, а не ты… - медленно и холодно, так что у Карнильдо кровь в жилах застыла, - проговорил Финдекано. – Но я не хочу насиловать твою волю. Поэтому принимаю отставку. Эй! Кто возьмет у меня принца Нельяфинвэ? Голос Астальдо разнесся по лагерю набатом. Эльфы пятились, переглядывались. Неожиданно, раздвигая нолдор, вперед вылез никому не известный эльф. Финдекано лишь сумел вспомнить его имя. Морнэмир. Он как-то хорошо улыбнулся и пробормотал, поднимая руки. - Ладно уж, принц, давай уж сюда свое сокровище. Финдекано внимательно вгляделся в Морнэмира. Кажется, ему можно доверять. Простое, честное, серьезное лицо. Астальдо осторожно опустил укутанного феаноринга в подставленные руки. Сам же начал медленно сползать по крылу. Майтимо скользнул вниз. В тот же момент руки Морнэмира, ожидавшие тяжести мужского тела, непроизвольно рванулись вверх. Эльф, машинально перехватил Руссандола, растерянно бормоча: «Какой легонький...» Серо-пепельное лицо, полуопущенные веки. Из-под ресниц виднеются белки глаз, словно белок вкрутую сваренного яйца. Кожа будто велика, собралась складками, некрасиво отвисла. Пересохшие губы в кровавых трещинах. Морнэмир тряхнул головой. Привычно прикусил нижнюю губу, мрачнея лицом. На носок сапога звучно шлепнулась черная в закатном свете, тяжелая капля. Следом за ней выбил быструю дробь по сухой земле целый водопад мелких алых капелек. Втородомец поглядел вниз, на мокрую, окрашенную кровью полу плаща. Крякнул, выругался. Повернулся и помчался в лагерь, крича во все горло: «Целителя! Быстро! Прочь с дороги, тут эльф умирает!» Морнэмир мчался, не разбирая пути. Дети и мелкие птички только порскали из-под широких, стоптанных сапог. Встречные едва успевали уворачиваться. Навстречу уже бежали какие-то эльфы в белых накидках целителей. У входа в лазарет молча, сложив руки на животе стояла Вильялотэ, глава и самый сильный, опытный лекарь. Морнэмир остановился, как вкопанный, протягивая свою ношу эльфийке, еще в горячке бега: - Вот! Я принес! Сделайте что-нибудь! Он едва жив… - Не кипятись, милый, - слегка улыбнулась целительница. – Спасибо, что принес Нельо. Теперь, пожалуйста, занеси в палату, и положи на постель. Я укажу куда, иди следом. Вильялотэ повернулась. Не спеша, но очень быстро прошла в лазарет. Морнэмир медленно, боком протиснулся за целительницей. Ввалился в небольшую, но светлую и чистую палату, плечом откинув полог. Аккуратно пристроил больного на удобной высокой кровати. Выжидательно встал рядом. Вильялотэ подошла, вытирая пахнущие каким-то острым, винным запахом, мокрые руки. Откинула полу плаща, закрывавшую тело эльфа, наклонилась. Неуловимым движением вновь прикрыла Нельо, распрямилась. - Все быстро покинули эту палату. - Что? Как? Почему? В чем дело? - дивились лекари небывалому распоряжению. Лицо целительницы заметно побледнело, но голос оставался сух и спокоен. - Я прошу всех до единого немедленно покинуть Нельяфинвэ Майтимо в его палате и не пытаться зайти. Перевязывать больного буду я сама. Пусть принесут четыре ведра горячей воды, но внутрь не заходят. Поставьте ведра у дверей. Ничего не понимающие целители с помощниками понуро начали выходить из палаты. Вильялотэ повернулась к воину, до сих пор стоящему рядом. - Морнэмир, это и тебя касается. Кстати, найди, пожалуйста, Финдекано, да побыстрее, и пошли сюда. Принц поможет мне в перевязке. Морнэмир согласно кивнул и умчался. Только полы короткого коричневого плаща взметнулись. Практически все целители ушли. У входа задержался только один. Не самый молодой, опытный, славный лечением ожогов и обморожений. - Уважаемая Вильялотэ, - возмущенно заговорил известный целитель. – Ты отвергаешь нашу помощь и хочешь призвать принца Финдекано, неопытного, несведущего ни в исцелении, ни в целительной магии. - У Финдекано есть то преимущество, что он уже видел Нельяфинвэ в его теперешнем состоянии. В отличие от вас. Значит, не будет никаких неожиданностей вроде внезапной рвоты, истерики или обморока. - Неужели ты думаешь, - возмутился целитель, на этот раз не назвав эльфийку «уважаемой», - что после Альквалондэ и Хелкараксэ кто-нибудь из нас может испугаться… - Не знаю, а рисковать не хочу. Такого вы еще не видели. А там, кроме ран, еще и темная магия примешалась, - невозмутимо продолжала свою речь Вильялотэ. - К тому же, насколько я знаю принца, он будет точно выполнять мои распоряжения, поэтому вполне справится.