Понимание

Судебный процесс с лейблом длился уже второй месяц. Все ребята работали буквально на износ – люди забывали о словах «выходной», «отпуск» и «больничный». Милишевич ходил по дому, шмыгая носом, но никто даже не пытался предложить ему отправиться домой пораньше – напряженная атмосфера растекалась по всем помещениям, словно густой сироп, ведь никто не знал – выплывут они на этот раз или нет. Единственным, кто оставался относительно спокойным, был Шеннон. Он отвлекал брата, когда того совсем заносило с очередной порцией претензий к неправильно выполненной работе, веселил Эмму, когда две глубоких морщинки пересекали ее лоб. Но никто не знал, кто помогал самому Шенну оставаться в состоянии равновесия. Никто, кроме хорвата, ведь именно Томо стал настоящей отдушиной для барабанщика – плотно общавшиеся и раньше, теперь парни были буквально неразлучны: если в какой-то в комнате появлялся Шеннон, с вероятностью в 90% можно было предположить, что через пару минут там же появится и Милишевич. Ребята часто засиживались допоздна, обсуждали свои идеи или просто болтали, отводя душу. Хорват почти никогда не отказывал Лето-старшему в чем бы то ни было, взамен получая такое же отношение, полное доверие и открытость барабанщика. Их отношения становились крепче и ближе, Шеннон не мог этого не заметить, иногда барабанщик отмечал для себя, как хорват пристально смотрит на него, приносит кофту, заметив, как от порыва холодного ветра кожа Шенна покрывается мурашками – подобные мелочи наполняли их изменившиеся отношения, но мужчина не хотел пока ничего выяснять или торопить – все было слишком зыбко и хрупко, вполне возможно, что уставший мозг просто шалил, выдавая желаемое за действительное, ведь в ситуации, что они оказались, подобное взаимопонимание было практически единственным, чего хотелось. Порой было ощущение, что весь мир ополчился против них – тогда знание, что в его жизни есть такой человек, как Томо, буквально спасало рассудок старшего Лето. К тому же сам гитарист избегал обсуждений их с Викки отношений, что давало барабанщику повод отложить разговор о собственных соображениях на неопределенный срок. Джаред изводил себя, заставляя старшего брата беспокоиться все сильнее, и вот настал час Икс. Шеннон тихой поступью вышел из комнаты брата, аккуратно прикрыл за собой дверь. Выдохнул. Приступы подагры Джареда всегда проходили тяжело, но, - сыграла ли в этом свою роль усталость из-за записи альбома или нервное перенапряжение из-за споров с лейблом, - сегодня было хуже всего. Отключавшийся обычно после первой же дозы лекарства Лето-младший еще около часа возился в постели в полусне, то зовя Шенна, то принимаясь бормотать тексты их недавно написанных песен, то неся совсем уж никому непонятную околесицу. Для старшего Лето это было как ножом по сердцу и наждачкой по нервам. Происходящее добивало их команду, но больше всех волновался, конечно же, Джаред и, как следствие, сам Шеннон – тот пытаясь помочь всеми силами - силами, которых, он чувствовал, уже почти не осталось. "Позвонить Томо?.." - промелькнула было мысль в голове барабанщика и попыталась исчезнуть, но мужчина крепко ухватил ее за хвост. Хорват уехал домой около четырех часов назад, на дворе - первый час ночи, и он, наверное, уже видел десятый сон... Но с другой стороны Милишевич сам порывался остаться "еще немного", предлагал свою помощь и в последнее время приходил в Лаб одним из первых. Общение с другом давало Шеннону заряд положительных эмоций, открывало второе дыхание, поэтому сейчас барабанщик все же решился позвонить ему, не взирая на все остальное. Томо ответил почти сразу же, даже не дослушал толком, предупредил, что приедет через 20 минут. Вошел, воспользовавшись своими ключами, и сразу же отправился в полутемную студию - словно нутром чувствовал, где искать барабанщика. Шенн даже не удивился, когда почувствовал, как теплые сильные ладони легли на его плечи, подался спиной назад, откинул голову и со вздохом облегчения ощутил, как, повинуясь ритмичным массирующим движениям, из тела немного уходит напряженность, а общая нервозность отпускает сознание. - Совсем плохо?.. - Сегодня хуже, чем обычно... - ответил Шеннон и добавил. - Я уже совсем вымотался со всей этой кутерьмой, не знаю, сколько еще продержусь в подобном темпе... Ладони с плеч пропали, зато перед непосредственным взором Лето-старшего появилось серьезное лицо Милишевича. - Ше, тебе надо передохнуть. Ты следишь за делами, за Джаредом, теперь твоя собственная очередь. - Не могу, - обреченно выдохнул барабанщик. - Я не могу сейчас все оставить, нас и так слишком мало против той горы проблем, что навалилась. - Тогда тебе нужно как-то расслабиться. Выпустить наружу эмоции... - Предлагаешь в зал сходить, грушу побить, к примеру? - заинтересованно дернул бровями старший Лето. - Нет, физической усталости тебе и так хватает, я говорю об изнеможении душевном. Ты постоянно держишь лицо перед всеми нами, но ты же не железный, - хорват присел на корточки сбоку от барабанщика, продолжая говорить ему почти на ухо, словно гипнотизируя голосом. - Вспомни все, что происходило с нами: с самого начала и до этого момента. Вспомни, как плакала Эмма в ванной, когда думала, что ее никто не слышит. Вспомни, как я разбил себе кулак в кровь, когда раз сто подряд не мог сыграть простейшую партию из-за новостей от нашего адвоката. Вспомни, как сам сидел в гостиной, уставившись пустым взглядом в никуда, сжимая кулаки от собственного бессилия. Вспомни, как больно было сегодня Джареду. Последняя реплика словно и послужила тем самым ключом, что распахнул створки души Шенна. Милишевич вложил в ладонь старшего Лето гриф гитары, и тот принялся медленно перебирать струны, не выходя из того состояния, в которое его ввели слова Томо, стараясь подобрать звучание, что ухватило бы весь этот проснувшийся поток и вытянуло бы его наружу, постепенно, медленно, больно. Но освободило бы его. Время летело незаметно, и вот уже Шеннон сидел в полоске рассветного солнца, раз за разом проигрывая одни и те же аккорды, что наконец-таки сложились, как и должны были. Записав их черновым вариантом, Ше скинул получившийся трек себе на телефон, глянул на часы компьютера и с удивлением понял, что прошла уже вся ночь и большая часть утра, а гитариста нет нигде в поле зрения. Тут ему на глаза попалась записка - неровные буквы могли принадлежать только хорвату: "Уехал домой, не сиди долго :-)". Внутренняя опустошенность тут же заполнилась ласковым теплом от этих пяти слов - иногда Милишевич понимал его лучше родного брата, помог и сегодня без лишних расспросов, заметил, когда лучше всего было вновь оставить барабанщика одного, без недовольства уехал, предупредив, зная, что Шенн обязательно про него вспомнит. "Надо ему позвонить" - решил Лето-старший и набрал номер. Ответили только с третьего раза, что уже насторожило Ше - Томо любил поспать, но никогда не пропускал телефонные звонки, наученный джаредовскими истериками и постоянными в последнее время авралами. - Шенн? - послышался из динамика хриплый тихий голос. - Томо? Ты в порядке? - насторожился барабанщик. - Да, конечно... - также тихо и хрипло. - Милишевич, не лги мне, я прекрасно слышу, когда ты врешь. Твоя простуда разыгралась? А я говорил тебе, что лечиться надо лучше!.. - мужчину перебил далекий женский голос, раздавшийся на том конце. - Мистер Милишевич! Вас же предупредили, что в нашей больнице использование сотовых телефонов ограничено! - Больнице?! - буквально вскрикнул в трубку барабанщик. По ту сторону раздался невнятный шум и шелест. После чего женский голос заговорил прямо в микрофон. - Простите, но мистеру Милишевичу сейчас требуется покой и уход... - Конечно-конечно, - затараторил Ше. - Простите, но не могли бы вы мне сказать, в какую именно больницу привезли моего... брата? - вовремя исправился Лето-старший, вспоминая, что к больным часто пускают только родственников. - В госпиталь Сент-Мэри. А вам, молодой человек, следовало бы лучше следить за своим братом - довести обыкновенную простуду до того, что из-за температуры пришлось вызывать "Скорую". - Вы правы, я должен был следить лучше, - с искренним сожалением пробормотал Шеннон, мысленно пробивая головой стену. - Скажите, если я сейчас подъеду, смогу ли я с ним увидеться? - Да, время посещений уже началось. - Спасибо большое! До свидания! - быстро попрощался барабанщик и рванул в свою комнату одеваться. Брата будить, конечно, не стал, оставил записку, слегка приврав, что поехал к Томо, у того повысилась температура, и сегодня ждать его в Лабе не стоило. Буквально за 20 минут доехав до больницы, Шенн уже стоял у стойки регистрации, ожидая, пока ему сообщат номер палаты. Проходящая мимо медсестра, услышав знакомый голос, подошла ближе. - Это вы звонили мистеру Милишевичу? - Да, это я, а вы?.. - Линда, это я разговаривала с вами. Пойдемте, я вас провожу. У него сейчас доктор, а после вы сможете с ним поговорить. Остановившись у палаты, Линда оставила Ше у окна возле входной двери. Мужчина в белом халате кивнул и направился прямо навстречу Лето-старшему. - Здравствуйте, доктор, я - брат Томо, не могли бы вы мне рассказать, как он? Врач оценивающе окинул мужчину взглядом, но все же ответил. - В принципе, ничего серьезного, только запущенная простуда, что и привела к сильному жару, из-за которого он сюда и попал. Мы взяли анализы, но я более чем уверен, что ничего нового мы там не обнаружим. Этот день ему придется повести здесь, под нашим присмотром. Если состояние не ухудшится, то вечером вы сможете забрать его домой. И на вашем месте я бы больше времени уделял тому, чтобы знать, в каком состоянии находятся ваши родственники, - Шенн понурил голову под строгим взглядом врача, но стоило тому отойти на пару шагов, как Лето-старший буквально ворвался в палату, где лежал Томо. - В порядке, значит?! - с порога заявил барабанщик, но стушевался, вглядываясь в бледное лицо друга. Синие тени под глазами, чуть ввалившиеся щеки, бледная кожа, прикрытые глаза и покрасневший нос – на фоне стерильно белых стен и постельного белья хорват выглядел еще более больным и беззащитным. Ругаться резко расхотелось. - Шенн, все не так, как ты думаешь. Это соседка все – увидела меня и давай причитать. А потом лоб рукой тронула и побежала «Скорую» вызывать. Они предложили сразу с ними проехать и сделать анализы на всякий случай, а то ложный вызов, сам понимаешь… - А "отгулы" чего не взял? Сказал бы мне или Джею, мы же не звери. Отлежался бы, - присел на кровать Лето. - Думал, что и так справлюсь, - тихо ответил тот. - У вас и без моих проблем хватает, я не хотел еще больше... - Томо, я же говорил тебе, что ты мне как брат. Ты можешь справиться сам, но не обязан ведь? – перебил его мужчина. Помолчали немного. - А Викки что говорит? Я думал, она тебя лечит? - удивился Шеннон. - Викки… Мы расстаемся, - выдохнул тот, мигом погрустнев. - Как - расстаетесь? - пораженно застыл Лето-старший. - Просто. Она жалуется, что я мало уделяю ей внимания, совсем меня не слушает, истерит на пустом месте. Я и на ужины ее водил, подарки дарил - но ей все равно словно чего-то не хватает... - Ужины, подарки... Сколько времени у вас уже это длится? - насторожился Ше, понимая, что кое-что очень важное пронеслось мимо него, а теперь возвратилось и треснуло по голове. - Около месяца, - пробормотал Томо и затих. Вот тебе и раз. Шеннон готов был взвыть от досады - теперь все складывалось в целостную картину: приходы пораньше, нежелание уходить, доступность в любое время дня и ночи без всяких претензий. Ведь если бы Викки была рядом, она бы не пустила Милишевича ночью к Шенну, тот бы не простыл еще больше и не лежал бы здесь. - Прости. Хорват уставился на друга. - За что? - Я... Я такой мудак, Мофо... - пересел Лето на кровать и притянул гитариста в свои объятия. - Ты постоянно был рядом, помогал мне, а я даже не заметил, что что-то не так, что... Черт, - Шеннон еще крепче стиснул теплое тело в своих руках и уткнулся носом в волосы. Знакомые руки легли барабанщику на талию, а потом сомкнули объятия за спиной. - Просто я хорошо шифровался, - вновь улыбнулся Томо, заражая позитивом и Лето-старшего. – Я сам не хотел поднимать эту тему, итак дела плохи, а тут еще я…Ты совсем не спал, да? - проницательно заметил он, вглядываясь в лицо Ше. - Не-а, - помотал головой тот, как ребенок, не разрывая объятий. - Зато я последовал твоему совету. И таки написал мелодию, которая мне помогла. На душе сразу легко так стало... Не знаю, как объяснить даже. Словно анестезия. - Я понимаю, - мягко улыбнулся Томо в ответ. "И ведь не врет", - подумал про себя Шеннон. Действительно понимает, как понимал уже давно - с полу-взгляда, полу-жеста, хотя порой даже этого не требовалось. Несмотря на все свои трудности - был рядом, терпел, помогал и заботился. - Спасибо тебе, - выдохнул Ше, пальцами аккуратно заправляя выбившуюся прядь волос за ухо Милишевичу. - За все спасибо. Повинуясь какому-то внутреннему наитию, потянулся вперед и ткнулся губами в щеку друга. Щетина непривычно кольнула, заставляя отстраниться. От взгляда Шенна не ускользнул румянец, заливший щеки гитариста. - Томо?.. - севшим голосом позвал его барабанщик, продолжая следить за реакцией того. В поднятом на него взгляде он прочел теплоту, привязанность и... любовь? Хорват же теперь сам потянулся вперед и осторожно чмокнул Шеннона в губы, тут же пугаясь порыва и пытаясь отодвинуться. Крепкие объятия не разомкнулись, несмотря на все его попытки, зато поцелуй перестал быть односторонним - Шенн проявил инициативу и чуть прихватил своими пухлыми губами нижнюю губу Томо, потом верхнюю... Какое-то время они осторожно, почти невинно целовались. Все домыслы Шеннона подтвердились в один момент, освобождая его разум от еще одной загадки. - И как давно ты?.. - шепотом, чтобы не разрушить момент, спросил Лето-старший. - Не знаю, заметил недавно, что с тобой мне приятнее общаться и молчать, да даже дышится легче, спокойнее на душе… А ты?.. Тоже это чувствуешь? - Да, - выдохнул барабанщик, - и я… Я бы хотел… попробовать. Я такого еще ни с кем не чувствовал. Томо внимательно посмотрел на мужчину и улыбнулся: - Попозже, а то я сейчас не в форме совсем, - ухмыльнулся он, Шенн рассмеялся в ответ. - Да, я тоже себя сейчас чувствую каким-то вареным - очередная ночь без сна. - Тогда сейчас мы спим, а потом будем дальше думать, что же нам делать. - Идет, - кивнул старший Лето и принялся стаскивать с себя куртку. - Эй, ты чего удумал? - возмутился, было, Милишевич, но был завален обратно на постель, в качестве подушки теперь была правая рука барабанщика, левая лежала у гитариста на животе, а еще один поцелуй накрыл рот. - Ты ведь мне дашь послушать? Ну, ту мелодию, что сочинил? - уточнил Милишевич. Потянувшись к телефону, Шеннон включил трек на повтор. Томо некоторое время не поднимал глаз, вслушиваясь в переливы, а потом, как-то странно взглянув мужчине в глаза, придвинулся ближе, уткнулся носом в грудь и закрыл глаза, расслабляясь. - И правда легче… - полушепотом пробормотал он прямо в футболку барабанщика. - Спи. Теперь уж я точно за тобой присмотрю, - тихо пообещал Шеннон, наблюдая за тем, как постепенно расслабляется лицо друга. Друга ли? Шенн еще несколько раз прокрутил в голове их поцелуй и свою реакцию, как на него, так и на откровенность Томо. Ничего неприемлемого для себя он опять не почувствовал, лишь азартное предвкушение засело где-то на подкорке сознания, подмигивая хитрым глазом. Их отношения лишь вошли в новый виток развития, признаки чего и замечал Лето-старший. Через десять минут дверь в палату открылась. Пришедшая выпроводить посетителя Линда тихо выдохнула, сдерживая заготовленные слова, увидев, как на узкой, казалось бы, кровати спали двое «братьев», обнимая друг друга. По комнате мягкими волнами разносилась тихая, красивая повторяющаяся мелодия, делая атмосферу в обычной больничной палате особенной. С мягкой улыбкой и спокойной душой она закрыла дверь, оставляя парней на милость Морфея.