POV Кайла
Возвратившись домой, я был отнюдь не удивлён тем, что не обнаружил Стэна в своей спальне, преданно сидящего на моей постели. Терпеливо ожидающего моего возвращения, приветливо улыбающегося мне, когда бы я карабкался вверх по старому-престарому дереву в комнату. Но взамен, я наткнулся на свою мать, угрожающе стоящую в дверном проёме. Её руки, как это обычно бывало, упирались в бока, от неё исходила аура авторитетности и возвышенности над моим жалким естеством. Её серьёзный голос, оповещающий, что у меня большие неприятности — то есть, я в полной заднице — сопровождающийся яростно раздувающимися ноздрями и её тёмными прищуренными глазами, в которых плескался холод, безудержный холод, леденящий кровь холод, злость, ненависть, презрение, внушали неподдельный ужас. Я знаю, что попросил Стэна остаться ещё немного в моей комнате, пока я ненадолго отлучусь по причине необходимой мести, что было плохой идеей ещё даже то того, как я озвучил просьбу. Я знаю, что этот план был в корне безумен, и я знаю, что Стэн всё равно никакими правдами-кривдами не смог бы остановить мою мать от проникновения в комнату. Её толстые тяжелые кулаки, что есть силы, долбящие мою многострадальную дверь, дабы убедиться, что я сейчас пишу домашнее задание по математике, ошеломят кого-угодно. Что в таком случае мог бы сделать Стэн? Сидеть тихо, словно мышь, в комнате, а в случае опасности — пытаться подделать мой голос? В любом случае моя мать всё равно ввалиться в комнату, не зависимо от того, насколько удачной или же дерьмовой будет имитация голоса. Моя мать ввалиться в комнату, дабы убедиться, что я занимаюсь именно тем, что мне было приказано, и ничто не сможет её остановить на пути к цели. Она могла ворваться в мою комнату в любое удобное для неё время, так как на единственной преграде — двери, не было никакого замка. С тех пор как моя мать стала самой большой сукой во всей Вселенной, с её-то вечным контролем и бесконечным списком чёртовых правил, она приказала моему отцу (Который, между прочим, всё же пытался отговорить её от этого, но, очевидно же, безуспешно) снять замки с двери моей и даже моего младшего брата, Айка, комнат. Моя мать свято верит, что имеет полный контроль над всем, что мы делаем. Что она знает, что мы делаем именно то, чего хочет от нас она. Что замки она сняла лишь потому, что у неё нет другого выбора, кроме как таким способом иметь гарантии, что её дорогие и горячо любимые сыновья делают именно то, что она потребовала. Разумеется, она нам не доверяет. Она никогда, чёрт возьми, не доверяла и никогда не будет. Если бы она имела хоть каплю доверия по отношению к нам, замки бы всё ещё висели на дверях, где им и положено быть. Моя мать также вбила себе в голову, что в ночное время я занимаюсь ничем иным как мастурбацией. Так что, если она слышит хоть малейший шорох или стук, немедля пробирается в мою комнату и начинает читать нотации, если застаёт меня, когда я… занимаюсь самоудовлетворением. Мастурбация, для тех, кто не в курсе, строжайше запрещена еврейским законом, так что я не имею права этим заниматься, и, в принципе, не занимался бы, но… моя мать. В первую очередь именно она является причиной, по которой я это делаю. Я занимаюсь этим, потому что это мой единственный действительный способ сбежать от реальности, моё наслаждение, моя единственная вольность без чуткого руководства матери во всей обители. Но я также чувствую некое беспокойство во время процессии, потому как я знаю, что иду против её блядских правил. И я ощущаю небольшое чувство вины после окончания акта (А во всём виновата не Канада, а проклятые раввины, осуждающие и именующие подонками парней, которые всего-то раз в жизни онанировали), но после это чувство магическим образом испаряется, а взамен чувство удовлетворённости и неподчинения окутывает моё тело сладкой негой. Я сделал это! Я пошёл против её запретов, и она ничего не может с этим поделать! Что ж… так я думал в свой первый и по совместительству последний раз… Когда я кончил со всеми этими утехами, лежал на кровати, полностью оголённый, распластавшись на обжигающе холодных простынях, ощущая, как сердце неописуемо громко колотиться и бьётся о внутреннюю сторону грудной клетки. И вот посреди всей этой идиллии внезапно дверь в мою спальню оглушительно хлопает о стену, являя моему взору разъярённую маму. Её глаза были презрительно сощурены, ноздри гневно раздувались, шумно выдыхая и вновь вдыхая постепенно тяжелеющий воздух. Взглядом она шарила по моему обнажённому телу, наконец, остановив свой взор на белёсой жидкости, победно украшающей мою грудь. Всё это выглядело так… будто бы она знала. Будто бы она прекрасно знала о том, что здесь происходило. И что она намеренно дала мне закончить начатое, позволяя ощутить лишь на мгновение трепет свободы, прежде чем она сломает проклятую дверь, словно сам дядюшка Сатана. И только именно таким способом она могла преподать мне урок и наказать за вожделение чего-то столь ненормального. И усвоенный мною до конца жизни урок был… травмирующим, честно говоря. Это было так скверно… так унизительно… так дерьмово. Я должен был мастурбировать прямо перед ней, пока не кончу. Ни одна душа не знает об этом: ни мой отец, ни Айк, ни один из моих пришибленных друзей. Это самый тёмный и мрачный из секретов, что хранит моё подсознание, который я планировал никогда и ни за что не обнародовать, даже если меня будут жечь на костре заживо. Я больше не хотел повторения чего-то подобного, потому после никогда уже не мастурбировал дома. Но она и в душе не ведает, что я компенсирую это передёргиванием в школе. То есть, ради, блять, всего святого. Не считая моих друзей, это — единственная причина, заставляющая меня продолжать заниматься этим. Я нуждаюсь в этом, несмотря на жгучую боль, что я держу в себе, несмотря на весь страх и ужас, что она вновь ворвётся в кабинку и заставить меня делать… это… вновь. Меня не волнует! Но когда я посмотрел в её леденящие душу потемневшие, полные ненависти глаза, я как-то усомнился в том, что идти против её запретов — хорошая идея. Я начал испытывать навязчивое ощущение, что чувство выполненного перед собой долга и ликования не стоило того, что есть риск вновь испробовать на своей шкуре все «прелести» наказания, если она, как всегда, прознает, чем я занимаюсь за её спиной. Я никогда не должен был просить Стэна остаться ненадолго в моей комнате. Я никогда не должен был просить его делать это! И может быть, лишь только может быть, он поверил, что это несколько рискованно и малость туповато — наблюдать, как моя мама в считанные секунды сносит преграждающую путь дверь, без единого предупреждения, и обнаруживает стоящего посреди комнаты Стэна и, к её удивлению, не замечая нигде меня. Может быть, он согласился оказать мне услугу лишь по той причине, что чувствовал передо мной вину из-за того, что не поверил моим уверениям в том, что никакой не гей, даже близко не он. Я знаю, это было рискованно, и я знаю, это было тупо. Я не нуждаюсь в том, чтобы и вы мне тоже кости перемывали. Но… я просто обязан был увидеть этого жиртреста-уёбка! Я должен был отплатить ему! Я хотел превратить его жизнь в сущий кошмар, я хотел заставить его страдать, я хотел, чтобы он, в конце концов, подох! Я ни разу не жалею о том, что сделал с Картманом — самым большим пиздюком во Вселенной. Но я чувствовал вину из-за того, что попросил Стэна постеречь мою комнату. Что же с ним приключилось? Где он сейчас? Что он сказал моей матери, когда она обнаружила его в моей спальне? Сказал ли он ей правду? Какой же я дерьмовый друг… Первой вещью, которая произошла со мной, когда я взобрался в комнату — пропущенный удар сердца, как только я наткнулся взглядом на свою мать. Там, в мрачной и стеснённый тишине, что постепенно заполнила всю комнату, ни я, ни моя мама не решались первыми заговорить. Я, вполне осознавая и принимая своё критическое состояние, хотел было подать голос первым, как вдруг моя мать завопила, крича на меня, заявляя, что я отвратительный сын. Что я исчадие ада. Что я крайне нуждаюсь в её жёстком и непрерывном контроле. Что я отнюдь не достойный молодой человек, который должен поступить в Гарвард и самореализоваться в жизни. Что я вновь умышленно пошёл против её воли (Одно из целой пропасти правил моей матери гласит, что я не имею права покидать дом без её согласия, и ещё одно: я не имею права приглашать кого-либо к себе без её ведома. Сегодня я нарушил оба запрета одним разом). Что она ненавидит меня по этой единственной причине. Я лихорадочно повторял слова «Прости меня, мама!» снова и снова, словно мантру, но она, казалось, не слышала ни единого моего слова, будто была мертва. Я обеспокоенно спросил, что произошло со Стэном и где он сейчас находится, но в ответ не получил ни малейшего успокоения, ни тем более уж ответа на вопрос о местонахождении моего лучшего друга… Хотя могу смело полагать, что уже экс-лучшего друга. И даже заведомо зная о том, что вскоре я отхвачу свою долю безжалостного наказания, я все равно мог сосредоточить свой поток мыслей лишь на том, где сейчас мой лучший друг. Когда мать, не скупясь на силы, отвесила мне жёсткую пощёчину, заставляя мою правую щеку адски саднить и пульсировать от невыносимой боли, вынуждая моё бренное тельце повалиться на пол с глухим стуком. Моё сознание внезапно прояснилось, а мысли словно оккупировал большой и ужасный сумбур, сердце с удвоенной скоростью забилось, да так, что удары я ощущал даже в глотке, словно какая-то неведомая тёмная фигура маячила передо мной и попеременно пинала меня в рёбра, руки, лицо. Снова и снова, пока я окончательно не вырубился на полу в собственной комнате, так и не услышав на прощание ласковое материнское «Сладких снов». Таким образом, всё, о чём я думал, находясь в бессознательном состоянии на полу, мог бы я умереть любим хоть кем-то.POV Картман
Моя жизнь кончена. Моя грёбаная жизнь, блять, кончена. Эта жидовская крыса просто-напросто ворвалась в мой дом и просто-напросто разбила к чертям мой Xbox 360, не имея на то никаких оснований! Я ничего ему не сделал, а он просто взял и пришёл в мой дом, злой и раздражённый до чёртиков (У него, вероятно, действительно уже вторая Сахара образовалась в вагине!), в процессе врезал мне по губам, из-за чего я залил всё чёртовой кровью в радиусе 3 км, и сломал мне челюсть! К тому же ещё и на игрушки мои посмел позариться! Разбил драгоценный, неоценимый Xbox! Да я яйца ему оторву и в глотку его жидовскую засуну, когда увижусь с ним завтра! То есть, что его снова подвигло на такой отстойный поступок? Что-то ведь насчёт распускания слушка о том, что он у нас, оказывается, принцесска? Да, именно это! Он кричал, словно маленькая девчонка, о том, что я ему солгал, что это я начал распускать этот слух и что я разрушил его жизнь. Что ж, вынужден признать, скрывать не буду, я чертовски рад, что жизнь Кайла Брофловски в один миг спустилась вниз по водосточной трубе в царство канализаций. И я невероятно счастлив, что чью-то светлую голову посетила столь гениальная идея — превратить его жизнь в сущее дерьмо (Ха-ха! Бьюсь об заклад, он заливает слезами свою многострадальную подушку каждую ночь. Я желаю слизать лично каждую его солёно-сладкую слезинку! Только лишь одна мысль об этом вызывает на моём лице похабную улыбку). Но я, к своему колоссальному гневу и ярости, вынужден сообщить вам (Да-да, я говорю именно с тобой, сучка!), что это не я начал распускать этот слух. И почему, ради, блять, всего святого, не я?! То есть, я же Эрик Теодор, мать его, бога ради, Картман! Почему это не посетило мой гениальный ум?! Это же так просто и так эффективно! Почему же я этого не заметил первым? О, да к чёрту это! Я просто до жути счастлив, что Кайл Брофловски целиком и полностью разбит и несчастен. Если уж мне не удалось превратить его жизнь в дерьмо, то, по крайней мере, удалось кому-то ещё. Но если Кайл думает, что я буду просто сидеть сложа руки и позволять какому-то ещё мудаку разрушать его жизнь, он глубоко ошибается, как и, собственно, всегда. Я не собираюсь оставлять это дело так! Я не позволю кому-то ещё наслаждаться всеми прелестями разрушения его жизни, ни в коем блядском случае я не позволю этому произойти! Мой план по превращению жизни Кайла Брофловски в ад (Даже ещё больший ад, чем есть сейчас на самом деле у этой жидовской крысы, ха-ха-ха!) уже готов к воплощению в жизнь. Это будет так круто, что я просто не в состоянии передать словами! Завтра утром Кайл Брофловски непременно захочет поскорее сыграть в ящик. И лучше бы ему к чертям сдохнуть! Лучше бы ему сдохнуть! Я хочу, чтобы он сдох в муках! Мой треклятый Xbox! Эта крысиная морда жидовская, ёб вашу мать! Он уничтожил мой смысл жизни! Моего единственного настоящего… друга. Погодите, что? Вот этого вы только что не слышали, понятно?! Да у меня где-то под сто, если не больше, друзей! Просто откройте мою страницу на Фэйсбуке, если не верите моим словам! В любом случае… Кайл умрёт! Он, мать же вашу, умрёт и будет гнить до конца своих дней в своей жидовской могиле, и если бы это действительно произошло, я был бы та-а-ак счастлив! Тогда не будет никаких жидов-вредителей вокруг, не будет больше шуток про «жиртреста», не будет больше сверхзаумных насмешек и подшучиваний его еврейского величества надо мной. Не будет больше Кайла Брофловски! Тогда в буквальном смысле на Земле воцарит рай! Я прямо-таки уже не могу дождаться завтрашнего утра! Сейчас же я стою в своей грязной спальне. Пол устилает множество разломанных на части игрушек, несколько штук валяются на моей постели, рука робота зацепилась за поручень кровати, мой IPhone от и до покрыт осколками стекла, Xbox лежит у меня на руках, разбитый вдребезги, до малейших деталей. Я пытался собрать так много обломков, как только мог, и отчаянно прижимал их к груди, боясь разрыдаться, словно маленький педик. Мои руки крупно дрожали, сердце бешено колотилось, и как только я опустил взгляд вниз, натыкаясь на жёсткий диск моей приставки, на остальные «мёртвые» обломки, по щекам невольно скатились одинокие слёзы. Я не пиздёныш! Я понятия не имею, как долго простоял так, утирая слёзы и вздрагивая всем телом, не двигаясь ни на грёбаный дюйм в своей комнате, прислушиваясь к размеренному тиканью секундной стрелки часов — единственного реального счётчика времени, который не стоял на месте, как я первоначально предполагал. Я начал понемногу успокаиваться, и когда уже фактически пришёл в себя, я позволил осколкам Xbox, что доселе покоились на моих руках и более не подлежавших даже капитальному ремонту, приземлиться замертво на твердую поверхность пола моей спальни. Грохот от их падения был для меня ударом ниже пояса, поскольку я окончательно осознал, что у меня больше нет моего Xbox. Эта приставка была всем для меня, и этому жидёнышу только стоило притащиться сюда и разбить её! Он сломал мою жизнь! Что мне делать без моего X-box?! Зависать с этими полудурками?! Да ни за что, блять! Да я скорее простелю себе череп! Я даже не могу попросить у своей матери новую консоль! Почему же, спросите меня вы? Все просто. Моя мать — проржавевшая шлюха. Это настолько очевидно, что мне даже не нужно распинаться с тупыми объяснениями. Ладно. Начиная с тех самых пор, когда в подростковые годы моя крутость стала набирать обороты, забота обо мне для мамочки стала несколько походить на… испытание. (Эй! Я всего-навсего стараюсь держать её в форме! И именно этим я занимался всю свою сознательную жизнь!). Да, «занимался», потому что больше нет. Как только мой авторитет начал возрастать, я стал более… не знаю?.. шикарным. И по некоторой неизвестной никому (Возможно, женской) причине, моя мама не могла заботиться обо мне как прежде. Она-то, в принципе, была шлюхой даже до моего подросткового периода, но сейчас она конкретно подсела на иголку, говоря мне, что ей еще нужно «созреть», как выразилась она. Мне, в общем, плевать, что она там несёт, это дерьмо скоро просто-напросто её добьёт. И она даже не сберегает те деньги, что изымает от своей бесконечной проституции. Она идёт и сознательно покупает ещё больше наркотиков! Неужели она считает, что еда сама в дом заявится? А я скажу вам: не заявится. Единственное место, где я могу нормально поесть, — школьный кафетерий, ну, ещё в нашем холодильнике немного объедков осталось (На самом деле там уже мышь повесилась). Я пытался достучаться до своей матери, что где-то нужно раздобыть еды, но она либо отключалась на своей кровати, либо трахалась с каким-то недоумком, о котором ей было известно только имя, и то не факт, на этой же самой кровати. Xbox навсегда покинул меня… Нахуй это всё! Я медленным шагом покинул свою спальню, оставляя дверь открытой. Коридор был погружен во мрак, так как на улице стояла ночь. Я стукнул костяшками пальцев по выключателю, озаряя тёмное помещение блеклым светом одной-единственной лампочки, свисающей с потолка. Лишь спустя мгновение я почувствовал саднящую боль в области рта. Когда красная жидкость, наконец, стала вытекать с уголка рта, я осознал, что мои губы всё ещё кровоточат из-за удара Кайла (И я непременно отомщу ему за это!). Я приложил руку к лицу, пытаясь хоть как-то остановить кровотечение, но все безуспешно, чёрт возьми! Я стремглав помчался в ванную комнату, щёлкнул по выключателю и резво прополоскал рот проточной водой, пытаясь избавиться от отвратительного привкуса крови. Я крепко прижимал кусок какой-то ткани к местам, где всё ещё сочилась кровь. Медленно покинул помещение и спустился вниз в гостиную. Я остановился у двери. Примкнув ухом к деревянной поверхности, я стал вслушиваться в размеренное похрапывание моей матери по ту сторону. Тихо вздохнул и вновь вернулся в спальню. Сколько мог, я убрал все останки своего X-box в дальний угол моей комнаты, всё остальное — в другой. Как только я, наконец, закончил, я обессилено уронил голову на мягкую поверхность подушки, утыкаясь цепким взглядом в потолок. Я думал о том, насколько сильно желаю, чтобы Кайл Брофловски умер. Я думал о том, что он убил мой Xbox, как сломал его, даже не удосужившись при этом подумать о том, что теперь чувствую я. Ну что ж, вскоре всё изменится. Завтра утром Кайл Брофловски прочувствует лишь малую часть того, на что в целом заслуживает. Он думает, что его жизнь сейчас разрушена окончательно? Только подождите. Кайл Брофловски будет одним из тех, кто сломается, и я буду несказанно счастлив, когда это произойдёт. И как только я прикрыл глаза, улыбаясь наступлению следующего дня, где-то в глубинах моей головы раздался тихий всхлип… — Кайл?POV Кайла/Во сне
Здесь темно. Здесь очень, очень темно, и это действительно пугает. Я понятия не имею, где сейчас нахожусь. Где я? Я не могу ничего разглядеть! Привет! Внезапно впереди возник крошечный источник света, и я направился прямо к нему. Я ненавижу темноту, она пугает меня, поэтому я стремлюсь к свету. Вскоре я достиг своей цели. Источником света оказались слепящие золотые ворота, через которые мне тут же захотелось пройти. По другую сторону что-то… оно зовёт меня?.. к себе, и мне стало необходимым немедленно оказаться рядом с ним. Но эти ворота не открываются! Я приложился руками к ним, с силой встряхивая, стуча кулаками, желая отворить их и зайти внутрь. Но не имеет абсолютно никакого значения, как много я колотил, не имеет абсолютно никого значения, насколько сильны были мои конечности, насколько мощным был я, ворота не поддавались. Я, что есть силы, прокричал имя, но совершенно не расслышал своего голоса. Имя — это та самая вещь, которой это нечто зазывало меня к себе, и я хочу быть там с ним, но ворота — единственный реальный барьер, что стоит между нами. Я вновь прокричал то самое имя и отчётливо мог слышать, что оно отозвалось, существо подходило всё ближе, и свет становился всё ярче, ослепительнее по мере его приближения. Я прикрыл свои глаза от того, что они могли попросту сгореть. И как только я смог дотянуться и коснуться его... существа… я ведь люблю его?.. Я провалился. Я падал и падал, и падал. Мне казалось, что я падаю уже несколько столетий, и только лишь после я вспомнил, что на моей руке всё ещё числятся часы, и решил взглянуть на них, как вдруг приземлился на поверхность с характерным и ужасающим грохотом. Первая вещь, которую я осознал, это то, что место, на которое я так удачно свалился, было чертовски твёрдым, как бетон. Я приоткрыл глаза и заметил, что распластался как раз на бетонной дороге. Я с трудом заставил себя подняться, не обращая никакого внимания, что после приземления я не получил ни одной царапины на лице или же другой части тела. Ни одна кость в моей опорно-двигательной системе не была сломана, ни одна мышца не было растянута. Поразительно… В такой ситуации было бы разумно ломать голову вопросами, к примеру, «Где же я, черт побери?», но я этого не делал. Всё, о чём я мог думать, это желание вернутся назад к тому существу, оказаться по ту сторону золотых врат. Я хочу вновь его увидеть, заключить в объятия, поцеловать… Я хочу быть с ним! Это чувство было столь всепоглощающим и невыносимым, что я чуть было не закричал, но этого не произошло, так как чьи-то руки вовремя приземлились на мои плечи. Я обернулся и лицезрел удручённое выражение лица своего Суперлучшего друга. Я попытался как можно ободряюще улыбнуться, но он лишь сильнее нахмурился в ответ. Я вновь улыбнулся, вопрошая, чем он настолько подавлен. Я всё ещё не мог слышать свой голос. Он что-то ответил, но я не услышал его. Он сказал: — Мы на похоронах, и ты ещё спрашиваешь?! Я спросил его, кто же умер, но он не ответил. Он тряхнул головой, как только гневные слёзы прокатились по его щекам. Стэн сказал: — Ты прекрасно знаешь, кто умер, так что хватит слоняться вокруг, жиртрест! — Жиртрест? С каких это пор он стал называть меня так?! И он никогда не повышал на меня голос и никогда не называл по имени, тем более уж жиртрестом. Единственным человеком, которого он так называет, является Карт… Я резко прекратил медленно сходить с ума, как только перед моим лицом внезапно возникло лицо Стэна, смотрящего на меня расширенными от ярости глазами. — Не смей потешаться над ним! — шевелил губами Стэн, произнося слова, но я не слышал ровным счётом ничего. — Не сегодня! Не сейчас и вообще никогда! Это ты виноват во всём, Картман! Я… Картман? Я внутри Эрика Картмана? Чёрт побери… Я позволил лишь части информации медленно перевариваться в моём мозгу, и после сказал Стэну, что мне жаль… — Жаль? Твоя жалость не вернёт его к жизни, и ты знаешь об этом, Картман! Он ушёл! Я должен был никогда не говорить ему возвращаться к тебе! Я должен был сильнее пытаться отговорить его от встречи с тобой! Блять, да почему я не сказал тебе это ещё с самого начала?! Я понятия не имел, о чём сейчас говорит Стэн. Я так запутался, и вся эта гамма чувств непременно отразилась на моём лице… Лице Картмана. Я Картман? Какого чёрта?! Но, по всей видимости, Стэн заметил мои перемены в выражении лица… — Да-а, я сказал ему о том, что ты чувствуешь. И он пошёл обратно к тебе! И вот сейчас он мёртв! И всё это лишь потому… потому, что я… потому, что… Стэн продолжал нести какой-то бессвязный бред, но всё в порядке, ибо следующим делом он ударил меня по лицу, в губу (В то самое место, куда я ударил Картмана… То есть, себя… Ну, вы, собственно, поняли!) и повалил прямо на землю, истошно крича. — Почему люди продолжают бить меня именно по лицу?! — выкрикнул я, но Стэн проигнорировал мою реплику, поднимаясь и шагая в совершенно другом направлении. Странная смесь гнева и отчаяния отразилась на его лице. Повалил снег, как только я поднял себя с бетонной поверхности. Я приложил руку, Картмановскую жирную руку ко рту, отмечая про себя наличие кровавой субстанции. О чём только что говорил Стэн? Я же… я… нет, что же Картман, самый большой ублюдок века, натворил? Что произошло? И какого, блять, чёрта я Картман?! И почему я вдруг начал плакать, падая на колени и продолжая лихорадочно повторять «Мне жаль!»?! Что мне делать, если всё, что произошло, исключительно моя вина, и Стэн говорит правду? Что произошло со мной?! — Мне жаль! Мне жаль! Прости меня… И я, как в тумане, осознал, что же произошло. Человек, который звал меня… там… у золотых ворот… то существо… я люблю это существо… и оно мертво. Это его похороны. Я оглядел себя с ног до головы и заметил, что одет в коричневый смокинг. Стэн был одет в серый. Я посмотрел влево и наткнулся взглядом на небольшую толпу людей, окружающую одиноко стоящий гроб, снег медленно оседал землю вокруг них и меня. Этот человек! Я люблю его! Но… он мёртв. Я виноват в этом. Это всё моя вина! Мне жаль! Мне так жаль! Мне ж… Я крепко зажмурил глаза и быстро их разлепил. За окном ночь, я в своей спальне. Мой старенький Xbox в нескольких обломках, который Кайл разбил, находится в углу комнаты. Так, стоп, что я несу? Я и есть Кайл! Мои собственные мысли смешались с мыслями Картмана! Я не помню полностью своё сокрушительное возвращение домой. Моя мать находится в своей спальне, она спокойна. Но это нормально, со мной всё в порядке. Поскольку скоро я тоже успокоюсь. Всё будет хорошо, и я буду… с ним вскоре. Я иду за тобой! Я посмотрел вниз на свои руки. В одной руке я судорожно сжимал пузырёк с таблетками, в другой же находился нож. Я сижу на своей кровати. Письмо находится там же. Я быстро пробежался взглядом по письму, прежде чем всё прознает Картман. Это предсмертная записка. «Мне жаль, мне жаль, мне жаль, мне жаль, мне жаль…» — вот, что она гласила, и вот, о чём я думаю. Лучшее, что можно поведать человеку, это свои мысли, если никто из тех, кто заботится о тебе, никто из них никогда не узнает о том, что творилось в твоей голове, прежде чем ты решился на этот шаг. Любит ли меня кто-нибудь? Ни, блять, кто. Единственный человек, который действительно любил меня, теперь… мёртв. И я любил его. И… они изменили меня, меня всего, заставили меня верить в то, что в моей жизни есть хоть какая-то цель, что я любил. Нахуй любовь! Нахуй людей! Я не могу сделать этого. Единственная нужная мне любовь находится на небесах… и это то, куда я сейчас намереваюсь попасть. Мне жаль. Я зубами отворяю крышку пузырька, слёзы стекают вниз по моему лицу. Мне жаль. Я откидываю голову назад и одним махом запихиваю всё содержимое в рот. Мне жаль. Я беру стакан с водой и с трудом всё проглатываю. В моей голове царит вакуум… Мне жаль. Комната начинает кружиться, но выражение глаз всё равно остаётся невозмутимым. Я беру в руки нож и приземляю его на своё запястье… Мне жаль. Мне так, блять, жаль. Одним грубым рывком делаю надрез…POV Кайла
— Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-ет! Я очнулся в холодном поту, исступлённо вопя во всё горло. Сердце бешено колотилось, грозясь пробить грудную клетку, лоб и грудь были покрыты испариной. Глаза были широко раскрыты от ужаса и глубокого потрясения. Не из-за себя, а из-за того, кого меньше всего ожидал. Я лежу на полу в своей спальне, практически обнажённый. Тело невыносимо ноет в тех местах, куда мама колотила чуть ли не до полусмерти. Но я так же чувствовал… грусть… страх… огорчение… практически так же… как я чувствовал себя во сне? Практически так же, как чувствовал себя Картман. Это чувство, словно бы оно было реальным. Словно бы это действительно произошло. Но… это маразм! Ничего ведь не случилось! Но что, если это произойдёт? Ну и что?! Мне вообще нет никакого дела до того, что происходит с Картманом! Он этого, мать вашу, не заслуживает! Это могло бы стать сахарной глазурью на праздничном торте моей победы над ним. Вперёд! Дай ему умереть! Всем всё равно наплевать! Но… это ведь именно то, что с ним происходит: никто не заботится о нём, никто не любит его. Он делает это именно потому, что считает, что другого выхода просто нет. Но ведь он же любил кое-кого… человека по ту сторону золотых врат… но они оба умерли. Картман порицал себя и желал быть с тем человеком, он хотел свести счёты с жизнью. Но это был всего лишь глупый сон! И как только я осознал это, я пошевелил рукой и отчётливо прочувствовал неистовую боль в вене. Я взглянул на свою правую дрожащую руку, словно что-то острое всего мгновенье назад проехалось по кисти. Я ощущал, что моё тело уже изнемогает от всей физической и моральной боли… тоска, которую испытывал он, была невыносимой. Но это был всего лишь сон! И мне абсолютно плевать, если он умрёт. Я не смыкал глаз всю ночь, в тайне надеясь, что он в безопасности именно там, где и должен быть.POV Картмана/Во сне
Что-то стоит позади меня. Здесь темно, и всё выглядит чертовски устрашающе. Дерьмо, это так страшно! Но где я? В любом случае я не хочу оставаться здесь или пытаться выяснить местность. Я со всех сил рванул в противоположное направление, запоздало осознавая, что сейчас я чертовски похож на загнанную в угол мышь. Блять. Тьма позади меня постепенно сгущалась, становясь всё более непроглядной, где-то вдалеке неизвестный мне субъект истошно завыл, и это произвело на меня ещё больший эффект, чем я ожидал. Чёрт, всё это дерьмо действительно пугает. Н-да, я мог бы просто обернуться и во весь голос проорать «Отвали от меня нахуй! Я Эрик Картман!». Но я не сделал этого, постепенно ощущая, что от страха становлюсь всё меньше и меньше. Существо продолжало что-то говорить, и я, пытаясь хоть как-то уберечь себя, прикрыл лицо дрожащими от ужаса руками. Какого чёрта я так напуган?! Мне просто невдомёк. Я же могу просто хорошенько врезать ему. Но, нет, я не хочу делать этого. Она убьёт меня! Она идёт, чтобы убить меня! Я действительно пересёк черту и сейчас я фактически покойник! Я всего лишь хочу убраться отсюда поскорей и вернуться обратно… Что я вообще несу?! Это совсем не то, о чём я в данный момент думаю! Я не произнёс ничего из вышесказанного! Парни, что вообще происходит? Я пытался вымолвить хоть что-нибудь, но у меня не получалось произнести ни слова из-за того, что губы словно онемели. Всё, чего я желаю знать, что здесь происходит?! Я покойник! Она прикончит меня, здесь и сейчас! Каким образом она меня нашла? Кто рассказал ей? Я вообще никогда не должен был зависать с ним! Но… я зависал. Я зависал с ним… И мне было весело. Мы друзья, и её это бесит! Я не… Заткнись! Заткнись! Заткнись! С меня этого всего достаточно, блять! Я хочу знать, где сейчас нахожусь! Просто ответь мне! Неожиданно справа от меня возникло огромное зеркало, практически из ниоткуда. Я со всей силы ударил по нему кулаком, но, похоже, я находился на каком-то днище, из-за чего оно осталось целёхоньким. Рефлекторно я посмотрел на своё отражение и от увиденного ошарашено попятился назад. Парень-подросток в зелёной ушанке, в футболке с бурыми кровавыми пятнами, в паре джинсов, практически весь периметр лица покрывали ужасные синяки и кровоподтёки, кровь сочилась из его губ. Парень, смерти которого я так желал. Парень, над которым я безжалостно издевался все предыдущие годы. Еврей. Кайл Брофловски инстинктивно посмотрел на меня. Я медленно приподнял в воздухе свою праву руку, и в отражении Кайл проделал то же самое. Вот блять. Вот блять. Вот блять! Я просто физически не могу быть жидом! Не может этого, блять, быть! Я не могу быть Кайлом! Господи, прошу тебя, нет! Пожалуйста, нет, о, боже. Нет… По лицу прошёлся мощный удар, распространяющийся по всему телу. Я пытался сдерживать слёзы, но они всё равно хлынули. Очередной удар по лицу и ещё один в живот. Боль быстро охватила всю мою плоть, живот горел адским пламенем. Слёзы потекли вниз по моему лицу, будто речка, что никогда не остановит своё течение. Зачем она делает это?! Зачем она делает это со мной?! Я не хотел этого… я… это просто произошло! Я не мог ничего с собой поделать! Пожалуйста, хватит! Пожалуйста… помогите… кто-нибудь… Ночное чудовище продолжало вопить на меня… кричать… — Мразь, — произнесла она, — превратился в сущего Дьявола! Я хочу убежать далеко и никогда больше не возвращаться. Я хочу, чтобы кто-то спас меня. Если же нет, позволь ей убить меня сейчас, позволь ей получить долгожданное удовлетворение и расквитаться со мной! Я не могу терпеть это больше! Боль Кайла была невыносимой, я чувствовал его слабые, беспомощные попытки хоть немного защитить себя… Я прикрылся руками, но проку было мало. Ночное существо, тень по-прежнему нависала надо мной и продолжала меня увечить за эти несущественные попытки хоть немного остаться в целостности. Она в ярости и она хочет разобраться со мной раз и навсегда. Я могу почувствовать это, почувствовать, как удары становятся всё сильнее и напористее, мощнее, вопли всё более громче и несдержаннее, это не закончится до тех пор, пока я не умру. Пожалуйста… позволь мне умереть.. где же ты, Э… Треск! Мощный пинок в живот. Я исступлённо закричал, боль была настолько несносной, что захотелось умереть. Что-то не так. Удар пришёлся по голове, губы вновь начали кровоточить. Ночное чудовище завизжало… словно обезумевши… оно сделало своё дело. Я сомкнул глаза и подумал о человеке, которого по-настоящему люблю, о человеке с короткими светло-каштанового цвета волосами, о человеке, которого я ждал и надеялся, что он спасёт меня. Я умираю, его образ запечатлён в моей голове, вечно и навсегда…POV Картмана
— Не-е-е-е-е-е-е-е-е! Нет… Я очнулся сидящим на своей постели, сердце бешено билось, по всему телу выступил пот. Я оглянул вокруг свою комнату, погружённую в кромешную темноту. Дрожа всей плотью, я вспоминал о вещи, которая убила меня… нет, Кайла, этого еврейского крысёныша! Тень убила Кайла, не меня! Оно прикончило его… Но это ведь то, чего я хотел, не так ли? Я хотел, чтобы Кайл умер! Я хотел, чтобы эта еврейская крыса прочувствовала на собственной шкурке всё, что чувствовал я, и его смерть была бы для меня гранд-призом! Даже если не я убил его, кто-то другой это сделал за меня! Но если он умрёт, как же я смогу сделать его жизнь невыносимой? Я не буду достаточно удовлетворён, если кто-то сделает за меня мою же работу, правда ведь? Однако он должен умереть! Еврейский крысеныш заслуживает смерти! Они все-е-е заслуживают, и он испытает свою судьбу первым! Кому какое дело до того, кого он любит и кто даже не удосужился спасти его?!(Кто же это может быть? Бьюсь об заклад, что это Стэн…) Он заслуживает смерти. Я медленно улёгся обратно на кровать, и как только это произошло, я ощутил адскую боль, словно моя плоть заживо горела на костре. Словно кто-то долго и упорно измывался надо мной. Словно всё это произошло в реальной жизни. Словно это чудовище действительно избивало меня… Кайла… Нет! Это был всего лишь дурацкий сон! Не больше, не меньше. Кайл в полном порядке, он не мёртв. Но завтра, после того как мой план воплотиться в реальность, он непременно возжелает умереть. Я встряхнул головой и вернулся ко сну, в тайне надеясь, что мой план провалится, что с Кайлом ничего не случилось…