Казнить нельзя помиловать

      Вопреки распространённому мнению, будни Серых Стражей — это не сражения с порождениями тьмы, и тем более не переговоры с сильными мира сего. Наверное, если бы регент Логэйн не объявил Стражей вне закона, они жили бы в шемленском замке из камня, с утра до ночи оттачивали воинские умения, и уезжали лишь в патрули, искать порождений и, быть может, новых собратьев. Но раз за головами последних двух Стражей Ферелдена охотились жадные до логейновой награды лихие люди, дни протекали за починкой снаряжения, попытками наскрести денег на покупку новой брони и оружия вместо испорченных и, разумеется, длительными переходами.       Иногда Сайтуру казалось, что, покинув клан, он за несколько месяцев прошёл больше, чем за всё время кочевий. По крайней мере, сапог он стоптал пар шесть, не меньше.       Больше всего ему нравилось ходить в компании хамае Винн, собрата-Стража и Неправильного эльфа. Конечно, если приходилось выбирать между Неправильным и кунари, то Сайтур не задумываясь выбирал кунари. В тайных тропах и ловушках Сайтур разбирался лучше плоскоухого, а замки… Те сундуки и двери, замки которых не поддавались ножу Сайтура, сдавались перед грубой силой кунари. Но, увы, в присутствии хмурого великана собрат-Страж и хамае тоже хмуро молчали, а Сайтуру так нравилось слушать их рассказы о прошлом Ферелдена!       Солнце уже перевалило за полдень, можно было бы остановиться и перекусить, но отряд благоразумно прислушался к совету хамае: попридержать припасы и дойти до ближайшей деревни. Идти недалеко — Сайтур уже мог разглядеть дымки над кромкой леса, а где есть горящий очаг, там найдётся и хозяйка, что за несколько медяков угостит путников четырьмя добрыми мисками горячей похлёбки.       Сайтур шёл впереди, по привычке высматривая чужаков, краем уха слушал перепалку Неправильного эльфа и собрата-Стража. Сегодня хамае Винн была печальна и часто вздыхала, а собрат с Неправильным обсуждали, кто кого переборет — латный щитник или дуэлянт в лёгкой броне. Было неинтересно. С точки зрения Сайтура, стрела в голову одинаково хорошо останавливает и латника, и дуэлянта. Разве что — кого убивать первым, если и латник, и дуэлянт одновременно нападут на лучника? Стрелу в дуэлянта, а потом в латника? Или первый выстрел в латника, если промахнулся мимо прорези шлема, то разделаться с дуэлянтом, а потом добить латника? А если у обоих хорошие зачарованные шлемы? Всё-таки дуэлянта первым, в шею, потом заняться латником...       Задумавшись, Сайтур не заметил, что беседа повернула в новое русло, сменившись с воинской похвальбы на негромкое журчание голоса хамае. Сайтур уловил слово “сын” и навострил уши.       — Правда? — удивлённо переспросил собрат-Страж. — У тебя в самом деле был сын?       — Не удивляйся так, Алистер, я не всегда была старухой... Он, наверное, похож сейчас на банна Тегана, только лет на десять моложе.       — Ves’sa! — Сайтур с улыбкой обернулся и пошёл спиной назад. — У вас, хамае Винн, есть сын! Расскажете нам о нём?       — Мне нечего рассказывать, — ровным голосом ответила она, — у меня его забрали на следующий же день и я больше его не видела.       — Простите, хамае Винн, — Сайтур развёл руки в жесте печали и сожаления. — У наших женщин тоже иногда рождаются такие дети. Это горе для всего клана... Хранители приказывают оставлять их в лесу, и мы несколько дней скорбим и поём песни Фалон’Дину, чтобы он забрал несчастных в лучший мир...       — Нет-нет-нет, дорогой Махариэль, ты не так меня понял. Мой сын был здоров. Он был самым громким и самым красивым младенцем, которого я видала, а уж их я за свою жизнь приняла немало.       — Но... — Сайтур смешался и едва не споткнулся. — Но зачем же вы его отдали, если он был здоров, хамае? Я не понимаю...       — Так принято, мой дорогой, так принято... — ответила она с тяжёлым вздохом, глядя на придорожную пыль.       Сайтур остановился, как вкопанный.       — Я не настолько хорошо знаю торговый язык, хамае Винн, поправьте меня, пожалуйста, если я не так понял. Вы добровольно отдали своё новорожденное дитя, своего первенца-сына, только потому, что кто-то решил его у вас забрать?       — А что я могла сделать? — развела руками она. — Я была слаба. И растеряна.       — Что угодно! Отдать ребёнка своей семье, спрятать среди других детей, сбежать с ним!       — Если бы Винн сбежала, за ней тут же стали бы гоняться разъярённые храмовники с мечами наперевес, — фыркнул плоскоухий и тут же с извиняющимся видом раскрыл ладони в сторону собрата-Стража. — О, нет-нет, мой сердитый друг, я ничего не имел в виду такого, что могло бы тебя обидеть. Видишь ли, дорогой стрелок, у нашей прекрасной целительницы не было выбора. Таков закон, знаешь ли.       — Но... Но... Это неправильный закон! Нельзя разрывать связь матери и ребёнка... Даже когда наши Ведающие-матери переходят в другой клан, чтобы стать там Вторыми или Третьими, ни одной из них и в голову не придёт отдавать детей в чужие руки. Это варварство!       — Увы, — плоскухий пожал плечами. — У разных народов разные обычаи. Здесь принято так. У долийцев принято оставлять больных детей на съедение животным…       — В жертву богам! — резко перебил Сайтур.       — Да-да, конечно, как я мог забыть... Конечно, богам. Это многое меняет. Так вот. У долийцев принято оставлять больных детей богам, а у шемленов принято их лечить. И многие младенцы, которые при рождении не могли даже дышать, выросли и сами родили крепких и здоровых детей. А что до разрыва связи матери и ребенка... — Неправильный сделал многозначительную паузу и с прищуром взглянул на него. — Когда бедняки не могут прокормить детей, они отдают их в приюты, чтобы о них позаботилась Церковь или община. И считают варварством обычай долийцев относить лишних детей на съедение... то есть, прости, опять забылся, в жертву богам.       Сайтур сжал кулаки и медленно, очень медленно выдохнул. Антиванец, при всей своей неправильности, многое знал о долийцах, и умело бил по больным местам.       — Сайтур, а знаешь, Зевран прав. В приютах нет ничего страшного. Я рос в приюте при аббатстве. Учёный из меня не вышел, зато храмовник получился отличный. Зевран вообще рос… э-э-э… в таком месте, что лучше бы рос в приюте…       — Друг мой, я рос в борделе, — спокойно поправил его плоскоухий шемленский раб. — И поверь мне, там жилось замечательно. Пока меня не продали Воронам, меня окружало с два десятка любящих матерей. В приютах, если не ошибаюсь, ситуация обратная…       — В любом случае, — быстро перебил плоскоухого раба собрат-Алистер, — в Круге не место младенцам, и если в стенах Башни рождается ребёнок, его передают в приют. Кстати, Винн, что-то ты не договариваешь...       Собрат-Страж нерешительно уставился на Винн. То обстоятельство, что своим вмешательством он случайно предотвратил очередную ссору между Сайтуром и Неправильным, он, похоже, не заметил.       — Обычно, — начал Алистер, тщательно подбирая слова, — если в семье мага рождается ребёнок, его просто ставят под наблюдение храмовников. И если магические способности проявляются, ребёнка отправляют учиться в местный Круг. А до этого он живёт с семьёй второго родителя. А если сына у тебя забрали сразу, то…       Сайтур перевёл взгляд на покрасневшую хамае, та недовольно поморщилась.       — Почему ты не подумал, что отец моего ребёнка — такой же маг, оборвавший связи со своими родственниками или вовсе не знающий о том, кто они?       — Ну, мальчикам в аббатстве подробно рассказывали про пестики и тычинки, если ты понимаешь, о чём я, — смущённо объяснил Алистер, делая такое движение, словно у него внезапно зачесалась шея. — Думаю, мужчины-маги тоже о таком знают, и уж они-то точно могут сделать так, чтобы до младенцев дело не доходило. Вряд ли два мага будут такими опрометчивыми, чтобы... Ну... Вот я и подумал... что...       Теперь и Сайтур догадался, какой не заданный вопрос крутился на языке собрата. И тоже не решился бы его задать. Зато Неправильный бесстыже расхохотался и протянул руку, словно намереваясь приобнять хамае за талию.       — Моя прекрасная Винн! Так твой сын такое же дитя любви, как и я?       — О, Зевран, избавь меня от своих сальностей!       Она увернулась и отвесила Неправильному лёгкий подзатыльник, но его это, похоже, только раззадорило.       — Ну же, свет моей души! Поведай нам о своей любви!       — Нет, нет и ещё раз нет!       — Дражайшая чародейка, ты же сама говорила, что маги умеют предотвращать беременность! Зачем же ты оставила ребёнка? Или он был тебе напоминанием о его отце? М-м-м?       — Зевран, по-хорошему прошу, замолчи!       — Хорошо-хорошо, — с подозрительной лёгкостью сдался плоскоухий, закинул котомку на плечо и пошёл вперёд по дороге, увлекая за собой отряд. — Всё и так понятно... Прекрасная юная чародейка влюбилась в молодого храмовника с пылающим взором, и на свет...       — Как ты мог такое подумать? — перебила его хамае, но Сайтур уловил в её негодующем голосе отчётливые нотки фальши. — Я и храмовник?! Да не бывает в Кругах такого! Это запрещено Уставом! Я и храмовник...       — Как это не бывает? — воскликнул Алистер, распахнув от удивления глаза. — Все же только и...       Хамае сердито шикнула, заставляя собрата замолчать. Плоскоухий издал нарочито громкий смешок. Сайтур, в общем, как бы ни уважал седины хамае и ни презирал бесцеремонность шемленского раба, тоже с сомнением относился к останавливающей силе запретов.       — Так значит, не храмовник? — расстроенно протянул антиванец. — Жаль, это было бы любопытно. Не огорчай меня, моя дорогая Винн, я не хочу думать, что ты очаровала толстого торговца провиантом, который по ошибке принял тебя за кухарку.       — Ох, Зевран! — она, смеясь, покачала головой. — Ты совершенно не представляешь уклад жизни в Круге. Снабжение устроено так, что торговцы и прочие посторонние люди не появляются в жилых помещениях Башни. А гости членов Круга — событие достаточно редкое, и всегда привлекают к себе такое внимание, что при всём желании им не удастся соблазнить кого-то. Это просто невозможно.       — Значит, то был неумелый и невнимательный маг? Какая банальность… Твоими чувствами бессердечно воспользовались, оставив расплачиваться в одиночку...       — Нет же! — На этот раз негодование хамае не было наигранным.       — Погоди, Винн, — включился в игру собрат-Алистер. — Ты сказала, что он похож на Тегана, только моложе лет на десять… Значит, твоему сыну где-то лет тридцать? А сколько тебе было лет, когда, ну… Это…       Хамае набрала в грудь воздуха, но антиванец её опередил:       — Мой дорогой Страж, задавать дамам вопросы о возрасте совершенно неприлично! — Но переждав облегчённый выдох хамае, подлый плоскоухий продолжил гнуть свою линию: — Однако если твой возлюбленный не был ни магом, ни торговцем, ни храмовником... То где же вы встретились?       Сайтур шагал, искоса поглядывая на хамае. Она сжимала губы и хмурилась — явно не горела желанием делиться тайнами своего прошлого. Ему бы следовало осадить плоскоухого, прервать этот неприятный хамае допрос… Но Сайтур всё медлил и медлил. Он сам сгорал от любопытства, и всего его благоразумия хватало лишь на то, чтобы молчать и внимательно следить, чтобы плоскоухий с собратом случайно не перешли грань дозволенного.       — В Церкви, — неожиданно произнесла она.       — В Церкви? — удивлённо повторил Алистер, ускоряя шаг и заглядывая ей в лицо.       — О, не в том смысле, молодой человек. Тогда шла война. В Ферелдене царили голод, болезни, бесправие, горе — то, что порождает любая война, даже война за правое дело...       Собрат-Страж снова отстал на полшага от хамае и подмигнул за её спиной. Сайтур улыбнулся в ответ. Несмотря на все свои недостатки, Неправильный эльф умел развязывать языки, как никто другой.       Хамае Винн говорила медленно, немного странным голосом и делая короткие паузы, словно вспоминая события, давным-давно канувшие в забвение.       — Я целительница, как вы знаете. Мы с отрядом храмовников объезжали земли эрлинга Западные Холмы, между озером Каленхад и побережьем. Рутина — мы искали одарённых детей, расследовали обвинения в наведении порчи или в отступничестве. Иногда храмовники оставляли меня в деревенской часовне, а сами выполняли поручения с досок проповедников, которые были не по силам простым путешественникам. Я тем временем занималась исцелением недугов селян. Чесотка, лихорадка, старческая подагра, сложные роды — чем дальше от городов, тем больше работы для целителей. Мне нравилось помогать людям. Это успокаивало — церковные песнопения, запах ладана и благодарные лица людей, которым ты помогаешь...       Сайтур задумчиво кивнул. Ведающие, избравшие служение Силайз-хранительнице, не могли отказывать в помощи страждущим. Иногда они, наперекор воле Хранительницы, вместе с торговцами и ремесленниками ходили к шемленским поселениям и исцеляли больных, пока шёл обмен товарами.       — Тогда я помогала одному солдату, Эдгару. Вернее, он был простым ополченцем, который примкнул к повстанцам Мэрика. Его жена умерла преждевременными родами, я ничего не могла сделать: слишком поздно меня позвали.       Собрат-Страж сглотнул и непроизвольно стиснул кулак на лямке рюкзака. Хамае успокаивающе погладила его по плечу.       — Увы, мальчик мой, магия не всесильна, как бы мы ни хотели обратного. Я боролась за жизнь его дочки, не отходила ни на минуту от неё, но на второй день Создатель забрал крошку себе. Эдгар убивался от горя, и я утешала его, как могла...       — О-о-о… — мечтательно протянул антиванец, и Сайтуру захотелось его удавить.       — Зевран, что ты там себе фантазируешь? — раздражённо спросила хамае и пробормотала, передёрнув плечами: — Создатель, мне хочется вымыться... И зачем я это рассказываю?       — Винн, пожалуйста! — взмолился собрат-Страж. — Не обращай внимания на этого извращенца!       — Да-да, прошу тебя, хамае Винн, продолжай, — поддержал собрата Сайтур.       — О, тысяча извинений, моя прекрасная чародейка, я тоже замолкаю и внимаю твоему рассказу...       — Похоже, у меня не остаётся иного выхода? — усмехнулась она. — Эдгар был сильным мужчиной, он старался не показывать горя. Я же истощила все свои силы и так ослабла, что сама заразилась лихорадкой от кого-то из пришедших за исцелением. Болезнь развивалась быстро, мои магические силы были опустошены, весь лириум я уже израсходовала. Так что я, целительница, не смогла вылечить себя. Я слегла в беспамятстве и несколько дней провела в горячечном бреду. Отряду пришлось уехать, оставив со мной лишь одного храмовника. Они нашли ребёнка, очень неустойчивого, как я потом узнала, и требовалось как можно скорее сопроводить его в Кинлох. Так что меня оставили выздоравливать в доме Эдгара. Первое, что я смогла вспомнить за то время — как меня пытаются кормить бульоном с ложечки и обкладывают завёрнутыми в кожу горячими камнями. Это был новый для меня опыт, когда кто-то пытается меня лечить народными методами...       Она тихо засмеялась чему-то своему, и, помолчав, покачала головой.       — Мне нравилось, что за мной ухаживают, что сидят рядом и держат за руку. Что сторожат сон, не давая погрузиться в кошмар. Для магов нет ничего опаснее оказаться во власти лихорадочного кошмара, и кто знает, что могло случиться, если бы не... Мне нравилось, как мне обтирают вспотевшие лицо и руки, как... Я знаю, юноши, вы считаете цветы и украшения высшим проявлением ваших сердечных чувств, но поверьте, ничто не сравнится с тем, если вы будете неделю носить вашу избранницу на руках по нужде и менять её грязные сорочки, как маленькому ребёнку.       Собрат-Страж густо залился краской, Сайтур тоже со смущением вспомнил о заветном узелке с золотыми кольцами и ожерельем, дожидающимся своего часа. Поймав хитрый взгляд хамае, Сайтур едва не покраснел в точности как собрат-Страж, и твёрдо решил поискать в следующий раз такие подарки, которые будут не просто драгоценностью, а выражением искренней заботы.       — Мне так нравилось его внимание, что я всеми силами тянула время, и не исцеляла себя, даже когда уже накопила на это силы. Я поняла, что отношусь к этому человеку уже не так, как раньше. Увидела в нём живого мужчину, чуткого, заботливого, нежного, и да, Зевран, у него в самом деле был пламенный взор. Но все сказки рано или поздно заканчиваются, и пришлось возвращаться в цитадель. А когда я поняла, что ношу ребёнка, было уже поздно что-то делать.       Хамае замолчала. Казалось, она закончила рассказ.       — Но почему ты не отдала ребёнка этому Эдгару? — спросил Алистер.       — Эдгару? — переспросила она удивлённо. Плоскоухий оглянулся и очень пристально посмотрел на хамае. Она, смутившись, всплеснула руками. — Ах, Эдгару, верно… Он уехал к тому времени, как я поняла, что беременна. Я не знала, когда он вернётся. Я писала письма, пыталась узнать хоть что-то, но мне никто не хотел ничего сообщать, а мои письма до него не добирались. Быть может, если бы мы смогли поговорить, нам бы удалось найти какое-то другое решение. Да я и не знала, есть ли у него какие-то родственники, согласятся ли они взять на воспитание прижитого вне брака младенца, да ещё с магией в крови. Так что решение пришлось принимать мне.       — Так что стало с твоим сыном? — снова спросил собрат-Страж с непривычными сиплыми нотками в голосе.       — При первой же возможности его отправили в приют. Так принято, что детей, рождённых в Круге, берёт на своё попечение Церковь. К сожалению, в то время детей отправляли в Орлей, для обеспечения большей безопасности. Шла война, — развела она руками, — всякое могло случиться.       — Скорее уж детей перевезли, чтобы обеспечить управляемость Кругом, — вздохнул собрат-Страж. — Родственные связи слишком крепкие, следовательно, их надо разрывать.       — А как вы назвали сына? — полюбопытствовал Сайтур.       — Кстати, да, — подхватил антиванец. — Можно было бы найти его по имени.       — Думаешь, я этого не делала? Когда я пыталась его найти, темноволосый мальчик по имени Риc словно в воду канул. Но я не знала, в какой именно приют его отвезли. Но даже если бы и знала, то мне могли сообщить... неправду.       — Или записать его под другим именем, — неохотно добавил Алистер. — В том аббатстве, где я рос, преподобная мать сама придумывала имена тем, кто не мог назвать их сам.       — Да. — Голос хамае опасно дрогнул. — Мне проще думать, что он жив, что не умер в детстве от желтухи или простуды. Я знаю, что унаследуй он от меня магический талант, его послали бы на обучение не в ферелденский Круг, а в Монсиммар или Неварру, но... Иногда я смотрю на темноволосых церковников с карими глазами: храмовников, клириков, просто учёных... И думаю: он похож на моего мальчика. Такой же красивый и высокий, как его отец. Такой же честный и прямой.       Антиванец снова пристально посмотрел на опустившую голову хамае Винн, поймал взгляд Сайтура, затем так же внимательно посмотрел на Алистера, отвернувшегося и кусающего губы. И снова ничего не сказал.       Остаток пути до деревни молчали все, даже Неправильный.       Собрат-Страж и хамае Винн шли, понурив головы, разговор о прошлом явно разбередил их раны. Сайтур украдкой поглядывал на шагающую с неподвижным лицом хамае, страшась, что вот-вот её щеки дрогнут и намокнут от слез. Собрат-Страж несколько раз замедлял шаг, намеренно отставая, и Сайтур старался не оглядываться и не вслушиваться в шаги за спиной.       Что думал Неправильный эльф — неизвестно, он шёл впереди отряда, и выражение его лица оставалось неведомым.       Сайтур же долго ещё размышлял о странных обычаях шемленов и благодарил Творцов, что родился среди свободного Народа, а не рабом шемленского города.