***
Единственное, чем славилось королевство или, как его называли сами жители, царство Десьерто — был знаменитый столичный базар. В Оазисе сходились торговые пути всего мира, и местные жители умело этим пользовались. В праздничные дни рынок растягивался на несколько кварталов, палатки и шатры со всевозможными товарами занимали каждый свободный клочок земли, а торговля начиналась до рассвета и не стихала даже глубокой ночью. Обычно равнодушная к подобным местам, Ультиа неспешно бродила среди освещённых маленькими фонариками торговых рядов с удобной корзиной для будущих покупок в руках. Тысячи людей сновали мимо, торговцы и покупатели, воришки и охранники, жрецы и городская стража. Местные женщины прятали лица под разноцветными платками, большинство дочерей и жён иноземных купцов поступали так же, дабы не выделяться, но Ультии такие условности были чужды. Ничто не мешало ей наслаждаться выбором диковинных для Фиора сортов чая или бус из чёрных жемчугов и опалов, переливающихся всеми цветами радуги. Уезжая, она обещала привезти подарки и теперь с лёгкой усмешкой вертела в руках разные милые безделушки, размышляя, кому розовое пойдёт больше: Мереди или Растироузу? Чаша весов склонялась всё же в сторону второго. Обещала она и «милый сувенирчик» Зигрейну, но того вряд ли заинтересует что-то немагическое, так что поход в подпольную лавку с тёмными артефактами и амулетами Ультиа оставила на потом. Она действительно наслаждалась. Быть может потому, что в огромном городе, в сердце огромной страны песка, солнца и костей лишь ей одной было ведано будущее Оазиса. И будущее это было незавидным. Ближе к полуночи лёгкая усталость от бесконечных переходов между торговыми рядами взяла своё, и Ультия, заплатив пару медных монет мальчишке-посыльному, отослала свою ношу во дворец Джохры. Сама же она не спешила возвращаться в душные стены башни: ей ещё предстояло выбрать подарок для мастера Хадеса. К счастью, кое-какие мысли на этот счёт у неё были.***
От горячей воды поднимался густой белый пар, приятно пахнущий мятой и какими-то другими травами: смотрители царских купален явно велели рабыням не скупиться на благовония и розовую воду. И Ультия прекрасно их понимала. Довольно улыбнувшись собственным мыслям, она расстегнула пояс, и кимоно с лёгким шелестом упало с плеч на гладкий, выложенный мозаичной плиткой пол. Ультия не спешила. Медленно и аккуратно, она села на край бассейна и опустила ноги в воду. По телу тут же пробежала теплая волна, и Ультия, откинув волосы за спину, ловко прыгнула вперёд, подняв скопу брызг. С минуту она наслаждалась водой, лёжа на спине и лениво качаясь на её глади, а потом резко выпрямилась, коснувшись ногами пола. Отжав волосы и перекинув их через плечо, она обернулась, без стеснения улыбнувшись всё это время наблюдавшему за ней мужчине. В бесстрастных глазах Блюноута Стингера не отражалось ни единой эмоции, так что невозможно было понять, впечатлило его увиденное или нет. Впрочем, Ультия ни секунды не помышляла соблазнить или хотя бы заинтересовать наёмника своим телом. Она просто наслаждалась: своей красотой, молодостью, восхитительной ванной и возможностью рассмеяться в лицо любому, кто посмеет её коснуться. Перед тем как отправить его к праотцам, конечно же. Блюноут тем времен лениво шевельнулся, потягиваясь и разминая мышцы шеи. Неторопливая расслабленность была в каждом его движении, и Ультия не завидовала тем глупцам, что могли бы спутать эту спокойную силу с телесной слабостью. — О, леди из Совета, — не скрывая усмешки, протянул Блюноут. — Чем обязан такой чести? Ультия улыбнулась, решив про себя, что заранее прощает этому наёмнику-магу все колкости в свой адрес: ему прекрасно было известно её имя, Джохра лично представил «несравненную леди-волшебницу» «великому и могучему герою, спасшему царство Десьерто». Она мягко опустилась в воду неподалёку от Стингера и положила голову на бортик бассейна. Крыши в купальне не было, и там, где должен был быть свод здания, сияли звёзды в тёмных небесах. — Чудесная ночь, не находите? Блюноут чуть нахмурился, всего на какую-то долю секунды. Праздные разговоры о погоде явно интересовали его ещё меньше песка под ногами. — Да, ночь восхитительна, — тихо прошептала Ультия, словно вопрос был задан ей самой. — Пусть она ничем не отличается от тысячи других ночей этого города, эта ночь всё равно особенная, — она чуть склонила голову набок, чтобы лучше видеть каменное лицо Блюноута. — Последняя ночь Оазиса. — О, Совет в очередной раз решил спрятать концы в воду. Точнее, в песок, — в этот раз Блюноут насмешки не скрывал. Медленно поднявшись из воды, он обернулся к Ультии: — Мне стоит поблагодарить леди из Совета за предупреждение. Самое время убраться из этого дерьмового городишки. — Мудрое решение, — промурлыкала Ультия, блаженно потягиваясь и щурясь, словно кошка, от удовольствия. — И мне нравится эта идея — упрятать город в песок. Пожалуй, я так и сделаю. И лишь ветер оплачет дивный Оазис, чей след затерялся в песках. Словно его никогда и не было, не было никогда... — Вы сделаете? — голос Блюноута оставался всё таким же бесцветным, но Ультия всё же уловила в нём более сильное ударении на первое слово. Она вновь позволила себе улыбнуться и пожала плечами. — Как верно было подмечено, я леди из Совета. А вы — новый герой этой жалкой страны и этого, кхм, дерьмового городишки. Вы уже закончили вашу работу здесь и получили за неё награду, мне же только предстоит сделать свою. Правда, вряд ли скромное жалование члена Совета соизмеримо с ценой на услуги наёмника-мага. Бедной женщине только и остаётся, что утешаться прихваченными сувенирами. Блюноут последний раз бросил на неё холодный взгляд и молча выбрался из ванной. Ультия слышала, как удалялись его шаги, звук которых эхом разносился по коридорам купален. Она осталась одна под звёздами. Вода в бассейне чуть остыла, но всё ещё оставалась островком спокойствия и безмятежности. Где-то играла едва различимая музыка, и хриплый женский голос вторил тягучему звуку. Ультия знала язык Десьерто, но сейчас не могла разобрать ни слова. Она слышала иную песнь. Она вновь стояла на вершине холма под белым солнцем, и ветер нещадно трепал её волосы, как трепал знамёна царя Джохры. Его армия заняла единственную возвышенность на многие лиги окрест, и теперь каждый солдат, каждый военачальник и даже сам «великий Джохра» застыли в безмолвном ожидании. А потом пустыня запела. Они, казалось, спустились из-за самого горизонта и медленно потекли бесконечной синей рекой, покрывая собой песок от края до края той земли, что можно было окинуть взглядом. И пустыня дрожала под их шагами, от рёва их труб и горнов. Ультия вспомнила, как злая усмешка тронула её губы, когда вдалеке она наконец-то смогла различить врагов царя Джохры. Жителям города-государства Кабриа, раскинувшегося среди скал у северной границы Десьерто, столетиями не случайно удавалось сохранять независимость, несмотря на постоянные посягательства со стороны жадных до чужих земель соседей. Кабрийская знать, владевшая уникальными стеклодувными мастерскими, никогда не скупилась на наёмные мечи для защиты своего города. И теперь Джохре, развязавшему очередную войну в надежде наконец-то заполучить себе процветающий Кабриа, предстояло столкнуться не с кем-то, а с самими «Синими Драконами», армией лучших наёмников во всех известных землях, прозванных так из-за цвета их штандарта и успевшей стать легендой непобедимости. Ультия помнила, как дрогнули ряды воинов Десьерто. Они ведь тоже не вчера родились и понимали, что шансов на победу у Джохры нет. Почти. ...Когда вода в бассейне окончательно остыла, Ультия неторопливо выбралась из ванной и подобрала скинутое кимоно. До рассвета было ещё достаточно времени, чтобы завершить всё, что она запланировала на эту ночь.***
Погруженный в безмятежность, дворец великого Джохры спал. Даже часовые у ворот — и те дремали, опираясь на алебарды. Мирно сопели слуги в своих каморках, видели в своих снах непристойные и сладкие картины царские наложницы. Ни шороха, ни звука не нарушало покой величественных палат. И во всём дворце, нет, во всей столице, в прекрасном Оазисе сейчас не спали лишь трое. Запрокинув ноги на подлокотник царского трона, Ультия, чуть нахмурившись, разглядывала собственные ногти: маникюром следовала заняться, она неаккуратно поцарапала кое-где лак, когда чертила на стенах руны сна. Джохра, потный и грузный, в одном лишь исподнем, стоял неподалёку и затравленно озирался, будто до последнего не мог поверить в случившееся. Его явно обуревало желание позвать стражу или хотя бы самому схватить одну из множества украшавших стены сабель, но он слишком хорошо понимал, насколько это бессмысленно. Она ведь позаботилась, чтобы из всех посланных к ней убийц в живых остался один. Надо же было кому-то рассказать, что против «прекраснейшей из женщин» мечи бесполезны. — Вы обещали... — подбородок и щёки Джохры дрожали словно застывшее желе. — Председатель Кроуфольд... гарантировал... безопасность... власть... Вы обещали... я не должен пострадать... Он говорил на языке Фиора, но слишком сильно боялся, чтобы хоть что-то из его речей можно было разобрать. А Ультия и не пыталась, ей не было никакого дела до предсмертных слов ничтожества, возомнившего себя великим царём. В Десьерто почти не было магов, но если один из них, и не самый последний, сидит на троне, это всегда привлекает слишком много внимания. Вздохнув, Ультия сменила позу на троне, сев поудобнее и закинув ногу на ногу. Пусть ей было противно даже глядеть на этого толстяка, приговор ему зачитать она обязана. Работа есть работа. — Маг Джохра из Десьерто! Несколько лет назад вы обратились к Совету с просьбой провести независимое расследование касательно отравления вашего отца. Совет выполнил вашу просьбу и содействовал в поимке виновного — вашего старшего брата и наследника трона, воспользовавшегося запретными зельями для умерщвления собственного отца и правителя. Тогда же Совет оказал вам и военную поддержку с целью недопустимости возникновения гражданской войны и установления мира в этом царстве, — устало выдохнув, Ультия уже чуть мене обвинительным тоном продолжила. — Как мы надеялись, что вы, в отличие от брата, будете более осторожны с запретным волшебством и посвятите себя не магии, а своему народу. Однако пару месяцев назад до нас дошли слухи о ваших, кхм, исследованиях. Чёрная магия Зерефа — это, знаете ли, не баловство ядами, на это так просто глаза не закроешь. С лица Джохры окончательно исчезла всякая краска, он тяжело задышал и попытался снова что-то доказать или объяснить, но Ультия слышала только его тихие ругательства на родном языке. — Вы обнаружили один из темных артефактов и умолчали о нём. Более того, самостоятельно попытались активировать и использовать в личных целях в войне против города-государства Карбиа. Совет полным составом решил, что кто-то должен отправиться сюда и разобраться на месте, ведь это недостойно таких великих волшебников — верить всего лишь слухам. Выбор пал на меня, я здесь — и сегодня я буду судить вас. Джохра из Десьерто, бывший царь Десьерто, именем Совета, ты приговариваешься к смерти! — тут Ультия замолчала, наслаждаясь моментом, и продолжила. — Но поскольку вы правы, и Совет когда-то обещал вам своё покровительство в обмен на возможность беспрепятственно проводить раскопки предполагаемой могилы Зерефа, находящейся в ваших землях, я, так и быть, милую вас, но... Джохра оскалился, довольно и зло улыбнулся, как победитель. Эта улыбка не успела сойти с его мерзкого лица, даже когда нож вонзился в его спину и вышел у основания грудины. Бывший царь упал, захлёбываясь собственной кровью. Он умер, даже не успев осознать этого. Загорелые руки девочки-рабыни продолжали мелко дрожать даже тогда, когда рукоять вонзившегося в тело Джохры клинка выскользнул из них. — ...не могу гарантировать вашу безопасность, — закончила Ультия, стараясь не смотреть на отвратительное тело и растекающуюся по мраморному полу багряную лужицу. Она медленно встала с теперь ничейного трона и подошла к девочке, только что ставшей цареубийцей. — Умница. Я тоже исполню свою часть уговора: ты больше не рабыня. Рабский ошейник — грубый металлический обруч на шее девочки — потемнел, съёжился и рассыпался на множество ржавых кусочков. Девочка, словно не веря своим глазам, принялась ощупывать шею, а потом засмеялась, громко и радостно. А потом заплакала, упав на колени, и попыталась поцеловать ступни своей «освободительницы». Ультия презрительно скривилась и жестко оттолкнула наглую девчонку. — Уйди. Я не терплю подобного. Девочка понятливо закивала, не переставая плакать и улыбаться одновременно. Ультия вздохнула. Бросила быстрый взгляд на клинок в теле Джохры и сама себя одёрнула за мелькнувшую в голове мысль им воспользоваться. Девочка заслужила того, чтобы умереть счастливой и свободной. — Спи, — тихо прошептала Ультия, и спустя мгновение во всём Оазисе бодрствовала лишь она одна.***
Найти тайник покойного Джохры не составило труда, как и обезвредить жалкую систему магической защиты. Небольшая шкатулка легко легла в ладонь из потайной ниши в сейфе в личных покоях царя, и вот уже в руках Ультии была страница из личного дневника Зерефа. Такой сувенирчик должен обрадовать Зигрейна даже больше её возвращения. Улыбаясь собственным мыслям, Ультия легкой тенью выскользнула в окно, решив не тратить время на такие глупости как дверь. Здесь ей больше нечего было делать.***
Блюноут ждал её за городом, держа под узды двух лошадей, одна из которых была навьючена двумя мешками с золотом: ему щедро заплатили за уничтожение «Синих Драконов». Хотя, выражение «ждал её» было не в корне верно: Стингеру не терпелось увидеть магию, с помощью которой она собиралась уничтожить целый город. И Ультия решила не заставлять его ждать. Она неспешно скинула на песок туфли и чуть разгладила складки кимоно. Ей не хотелось ни на секунду потерять над собой контроль или показаться слабой. Она должна показать этому наёмнику, что её сила смело конкурирует с его магией. Ультия вдохнула холодный ночной воздух, как вдыхают дым сигарет, и протянула руку вперёд. Время. Она ощущала его бесконечный поток в каждой клеточке своего тела: время текло сквозь неё, струилось по её венам пополам с кровью. Она – не Повелительницы Времени, и она не могла остановить или замедлить его бег. Но кое-что изменить она всё же способна. — В будущее, — выдохнула Ультия, чувствуя, как раскаляется мир вокруг и как бешеный поток меняет своё направление, и центром смещения является её собственное тело. А город спал, не зная, что у него будущего больше нет. Всё было кончено спустя несколько томительных и долгих минут, и там, где был прекрасный город Оазис, остывало озеро кипящего стекла. Ультия вздохнула с облегчением: у неё получилось быстрее, чем она думала. Хорошо. Она хотела наклониться подобрать туфли и только тут поняла, сколько сил ушло на то, чтобы стереть с лица пустыни целый город. Голова предательски закружилась, но сильная рука ухватила её за локоть и легко поставила на ноги. Блюноут стоял рядом с ней, и на лице его не осталось и следа от былого равнодушия. И, несмотря на бешено стучащее сердце и солоноватый привкус на губах, Ультия позволила себе на целое мгновение победно улыбнуться. От такого сувенирчика мастер Хадес точно не откажется.***
«...к величайшему сожалению, я прибыла на место слишком поздно: магическая чума уже охватила весь город. Пришлось действовать по ситуации, ставя своей целью недопущение распространения этой заразы за пределы Оазиса. Полагаю, причиной возникновения этой напасти стал найденный магом Джохрой, правителем тех земель, артефакт, предположительно созданный Зерефом и активированный по неосторожности или злому умыслу...» Отложив перо в сторону, Ультия потянулась, разминая затёкшие плечи. Доклад и объяснительная бумага для стариков были почти готовы, так что можно было сделать небольшой перерыв. Мереди уже пару раз стучала в её комнату, робко предлагая пообедать или выпить чашечку чая. А поскольку вечером её ещё ожидала встреча с Зигрейном, стоило поторопиться. Мереди она нашла в гостиной: та делала вид, что погружена в чтение свеженького номера «Волшебника», а на самом деле прислушивалась к каждому звуку, доносящемуся из-за двери кабинета мастера. — Подслушивать нехорошо, — Ультия ласково щёлкнула воспитанницу по курносому носику. — Ул, — девочка тут же отложила в сторону журнал и доверительно зашептала на ухо. — У мастера гость. Очень-очень важный гость! Мастер сказал, чтобы никто не смел их беспокоить, — потом она на секунду замолчала и, покраснев, добавила: — А ещё Растироуз сказал, что то шёлковое платье, которое тебе подарили в Десьерто, можно перешить на меня. Ты... правда не жалеешь, что отдала его... мне? Ультия засмеялась и игриво чмокнула Мереди в макушку, отчего та тут же залилась краской. — Не жалею, ни капельки. Оно меня, кхм, полнит. Кстати, кажется, на кухне ещё оставались пирожные. Сделаешь нам чай? Мереди согласно кивнула, тут же подскочила с дивана и помчалась на кухню. Улыбаясь, Ультия неспешно последовала за ней. А к мастеру Хадесу она обязательно заглянет чуть позже. Должна же она узнать, в конце концов, понравился ли ему сувенирчик.