Сказки темных фей

Буря на небе вечернем, Моря сердитого шум - Буря на море и думы, Много мучительных дум Буря на море и думы, Хор возрастающих дум - Чёрная туча за тучей, Моря сердитого шум. А. Фет "Буря на небе вечернем..."

Принцессе Эриел шестнадцать лет. Принцесса Эриел черноволоса в отца, белокожа в мать и – непонятно, отчего – синеглаза. Да не просто синеглаза – такой цвет назвать синим сродни кощунству. Оттенку морской воды в лютый шторм подобны ее очи; в них сверкают молнии, если принцесса разгневана, и мягко блестит перламутр в минуты редкой радости. Она обладает редкостной красотой – король Эрик называет дочь своей жемчужиной, и все придворные соглашаются с ним. Все, за исключением королевы – та лишь прикрывает зеленые, как у всех уроженок западных земель, глаза и незаметно смахивает с красноватых ресниц слезы. Мать ничем не похожа на дочь – ни внешне, ни характером. Когда-то она была юной и влюбленной, всегда веселой и полной надежд – но королева давно разучилась смеяться. Слишком давно. ...А Эриел никогда и не умела. Принцесса Эриел нема от рождения. Но у Эриел есть все. В покоях принцессы всюду стоят аквариумы с рыбами и рыбками – золотистыми, полосатыми, желто-синими, ярко-красными и серебристо-белыми. Ступая по сине-зеленым мягким коврам, Эриел целыми днями любуется ими, пристально глядя, как в чистой воде колышутся пышные кружевные хвосты, сплетаясь с пушистыми водорослями. Эриел хозяйка целого сундука драгоценностей: изумрудные, рубиновые, сапфировые кольца и браслеты оставляют ее равнодушной и стекают, как дешевые побрякушки, между ее тонких бледных пальцев. Эриел носит только жемчуг и кораллы – ожерелье из светло-красных и матово-белых камней всегда на ней; окружающие принцессу люди давно считают его частью принцессы. Это ожерелье подарил ей отец, когда Эриел исполнилось десять лет – а как оно оказалось у короля, не знает никто. Эриел кормит чаек и мастерит из дерева корабли. И – королева знает – Эриел не любит мать. ...В ночь, когда родилась принцесса, была сильная буря. Королева тогда едва не умерла – от страха с ней случилась горячка, и если бы не лучшие лекари, быть бы принцессе сиротой. Оглядываясь назад, королева иногда ловит себя на мысли, что, возможно, отсутствие помощи в ту ночь стало бы для нее благом. И прогоняет эти мысли – а взамен приходят другие думы. О другой ночи – горькой и сладкой, той, что цвела за девять месяцев до рождения дочери. Сладкой – потому что морскими чистыми звездами тогда сияло ее счастье. Пусть обманное и украденное, но ведь счастье же! Что за дело было ей, медноволосой и зеленоглазой западной принцессе, до других? Все люди казались ей лепестками цветов, приставшими к подолу ее свадебного платья; летящая мелодия вальса звенела в ее ушах, и ноги не касались земли. Так любить нельзя – на рассвете будущая королева заплатила свою цену. На рассвете одна из придворных танцовщиц, странная немая девушка, выбросилась за борт. Во всяком случае, так все думали – на палубе остались лишь стремительно тающие брызги морской пены. А через девять месяцев родилась Эриел. А-ри-эль. Как ты восхитительно танцуешь, милая Ариэль! Как изящны твои ножки, прелестная Ариэль! Как сильно и мучительно ты умеешь любить, верная Ариэль... Королева молится за душу дочери; она обретает покой среди тусклого желтого света свечей, окружив себя суровыми ликами святых. Святые осуждают грех – ничего, она замолит. Эриел не ходит в церковь – свечи гаснут всякий раз, когда ноги принцессы ступают на мозаичный черно-бело-красный пол. Королеве хочется, чтобы у нее был сын – черноволосый мальчик с яркими карими, в отца, глазами, веселый, простой и понятный. Он бы умел искренне улыбаться и смеяться, радоваться солнцу и любить людей. И ее, королеву, он бы любил. И она бы его любила – о, как бы она его любила! А эту девочку с чужими синими глазами и именем, с которым она смирилась по приказу мужа, она за шестнадцать лет так и не смогла полюбить. Э-ри-ел. А-ри-эль. Боги милостивые, она ненавидит море. Раньше они с мужем иногда вдвоем гулями по побережью – и на ноги их, тонущие в мягком песке, наползали волны и пеной оседали на камнях. И король смотрел на эту пену – странным ищущим взглядом, и не слышал, не видел больше ничего. Эта часть его души не была доступна никому. Кроме Эриел – когда принцесса подросла, отец и дочь ходили гулять уже вдвоем. Королева ставила ширму из головной боли – и ее оставили в покое; не без облегчения, как она подозревала. Сидя у стрельчатого окна, забранного зеленым и желтым стеклом, королева наблюдала за ними: и если бы она была вольна осушить море, она бы так и сделала. Море отняло у нее мужа и дочь. А Эриел шестнадцать лет, и ее ступни с материнской лаской омывают бирюзово-синие, белыми гребнями пенящиеся морские волны. Эриел ступает по гладкой гальке и собирает камешки со сквозными дырками, которые, как известно, находят на счастье. Эриел шестнадцать лет, и она любит море сильнее, чем мать. А море – она знает – любит ее.