***
—«Взамен… Ты тоже должна кое-что сделать для меня», — вспоминала Моника слова Изаи, когда он предложил ей помощь в театральной постановке. « —И что же? — Пустяк. Всего лишь отдать мне пару вещичек и признать один факт. — Хватит ходить вокруг да около! Знаешь ведь, как меня это злит! — Дорогуша, я тебя победил», — Борре вспомнила весь их диалог в тот день. Смотря на гордого собой Орихару Изаю, сквозь расплывчатое от слёз зрение, Моника не верила в происходящие. — Мама… Жива? — еле проговорила она, роняя бумажку на пол. Изая ничего не ответил. Лишь тяжело вздохнул и перевёл взгляд в угол. — Почему я ни разу не видела эту статью? Я скупала все газеты, где хоть слово было написано об этом! И ничего не видела! Везде… Везде было её имя! — повышала Моника голос, вытирая слёзы рукавом белоснежной блузки. — Так вот как можно заставить тебя плакать, — с иронией в голосе говорил Изая. — Что ты знаешь? — француженка пулей подлетела к парню и схватила его за грудки чёрной кофты. — Пора всё рассказать, Орихара, — с неимоверным гневом требовала Моника, смотря в бесстыжие глаза информатора. — Я ни о чём не жалею, — усмехнулся тот. — Мне приятно видеть тебя такой. Такой раздавленной. Хотя, признаюсь, что я спрятал плохо эту статью… Мог бы и получше. — Хватит издеваться! — прокричала Моника, встряхивая Орихару. — Отпусти, — сердито произнёс японец без тени игривости. — Живо. — Не отпущу, пока всю дурь из тебя не вытрясу! — всё кричала девушка, с каждой секундой всё сильнее тряся Изаю. Он резко взял её за руки и загнул их Монике за спину, прижимая саму девушку к себе, даря крепкие объятия. — Вот такой я плохой, — тихо говорил он Монике на ушко, а та начала ёрзать. — Успокойся, ладно? Да, я не сказал тебе, что есть новости о твоей матери, но у меня была на то причина. Я хотел удостовериться в подлинности информации, а уж потом сообщать её тебе. — тихо говорил Орихара, сильно держа Монику. — Не верю! Я тебе не верю! — брыкалась француженка с явной слабостью. — А придётся! Ведь тебе даже пойти некуда, кроме как ко мне! — смеялся Изая над ситуацией. — Мама! Мамочка… — ревела Моника, но уже не билась раненой птахой, а лишь уткнулась в плечо информатора. — Как ребёнок, честное слово, — улыбка Орихары не сходила с его уст. Теперь Монику можно было не держать, она сама достаточно крепко схватилась за Изаю и пользовалась им, как жилеткой. Парень лишь слегка приобнял плачущую девушку и мягко гладил её по голове.***
— Уже завтра ты будешь нормально репетировать на сцене. Вместе с другими актёрами, ты рада? — говорил Изая, наблюдая за Моникой. Он пытался разговорить её, так как после того случая со статьёй в газете, Борре не произнесла не слова. Она сидела на полу поджав, под себя ноги, и калякала что-то на листе бумаги, даже не смотря на него. Её взгляд был прикован к пустой стенке. Время от времени Моника вздыхала. — Мда, – протягивает Орихара. — Как, оказывается, тебя легко сломать… А я-то думал… — обречёно сказал Изая, мотая головой. — Пошел ты… — промямлила француженка, не отрывая взгляд от стены. — О, смотрите-ка! Живая! Прямо как её мамочка! — тут же оживился парень. — Как же я тебя ненавижу… — еле дыша шептала Борре, даже не удостоив информатора взглядом. — Так, — поднялся Изая со своего кресла. — Мне надоело это. Отпустить тебя подыхать я не могу, придётся делать тебе шоковую терапию. — Изая подошел к обессиленной девушке, нагнулся и поцеловал в приоткрытый рот. Глубоко и нежно. — Ну же, — прошептал Изая через пару мгновений, когда оторвался от увлекательного занятия. — Давай, Моника, кричи о том, как сильно ненавидишь меня. Обзывай меня и пытайся ударить… Так куда веселее. Я скучаю по таким моментам, — закончив с речью, информатор вновь припал к губам ошеломлённой Борре и уже более упорно настаивал на её действиях. Удар в живот? В челюсть? Пощечина? Водопад оскорбительных слов, адресованных Орихаре Изае? Нет… Моника сделала хитрее. Она поддалась сладкому поцелую и углубив его, начала играть языками. Более того, французская девушка обвила руками информатора и, повалившись на пол, увлекла его за собою.