Сейчас

Открытость мыслей — ощущение того, что мысли слышны на расстоянии. Чувство отчуждения — ощущение того, что мысли, побуждения и действия исходят из внешних источников и не принадлежат больному. Шизофрения: симптомы первого ранга по Шнайдеру. Только люди, пораженные одинаковым недугом, понимают друг друга. Кафка. — Сколько волка не корми – он все равно в лес смотрит!.. — А чем волку вот эти ноги не нравятся? — Ну, это же очевидно! Те [в лесу] — вкусней! Прима.

Место: самообман. Дата: снова поздно. Контроль: значительно ниже нормы. Основная задача: поиск оптимальной вероятности. Отличительная особенность: безусловный старт. Попытка: 21. — Я убил Миримию. Больше я никого не убью. — Прости, Сандрок… — стонет во сне Кватре, а днем не знает, чем себя занять, просто бродит как сомнамбула. Ребята в красных колпачках не на шутку волнуются – слишком уж их молодой хозяин напоминает ходячий труп. Максвелл молчит. Необычайно часто молчит в последнее время. Улыбается Хирди широкой улыбкой, а глаза у самого – две зияющие пропасти. Порой Хирди кажется, что из них на нее смотрят те, кого Максвелл когда-то убил – сотни неупокоенных душ, до сих пор жаждущих крови. Чанг мечется, ищет злоумышленников и призраков, но находит только груды металлолома, оставшиеся после операции «Метеор». Чтобы сделать космос хотя бы немного проходимым, бригады рабочих уже два года стараются расчистить трассы, но не особенно успешно: слишком много Доспехов было раздолбано ради Абсолютного Мира. Из-за этого хлама Ву Фей не может найти контрабандистов, потому что место, вероятность выжить в котором составляет чуть больше десяти процентов, их не привлекает. Так что весь космос теперь для Чанга, но в нем нет противника. Контрабандистов он встретил только один раз, те сразу объявили о своей сдаче. Чанг разнес их корабль, прибавив космолома. С тех пор у него есть личный психолог, к которому он упорно не является, за исключением тех случаев, когда вопрос стоит ребром: идти или навсегда потерять мусор и призраки. В этом случае Чанг выбирает первое. И Чанг, и Максвелл, и Кватре страшно завидуют Трове. Если бы кто-то сказал об этом Трове, он бы только горько ухмыльнулся. Он никогда не пользуется страховкой. Он не уклоняется от ножей, даже если у Картин с похмелья трясутся руки. Что он чувствует в такие моменты? Совершенно, абсолютно ничего. Трова знает, что не стоило ему вспоминать. Но потаскуха-память вернулась. И Катрин это понимает, осознает так же четко, как и собственное бессилие. А Хиро? Хиро счастлив, потому что сегодня он, наконец, вышел из дурки. Новая жизнь, и никаких маленьких девочек. Никаких дохлых щенков с их холодной жесткой шерстью. Никакой войны. Он раз за разом катает эту мысль в голове и чувствует почти физическое удовольствие оттого, что еще способен сам себе верить. Ему дали справку, он не буйный — рваться было некуда и незачем. Хиро ни разу не пытался сбежать. За два месяца к нему никто ни разу не пришел. Даже этот придурок Максвелл. Даже Рилина. Трова сегодня лишился мочки уха. Катрин замотала его голову бинтами так, что на свет божий выглядывают только нос и левый глаз. Он лежит на диване и рассеянно щелкает пультом. На каждом канале рассказывают о том, как прекрасно жить в Абсолютном Мире. Катрин тихонько плачет в соседней комнате. Он бы попытался её утешить, если бы не знал наверняка, что сделает только хуже. Максвелл все утро роется в мусоре. Сегодня Хирди боится к нему подходить, потому что он как-то маньячно улыбается и что-то бормочет себе под нос. Раскидывая трясущимися руками мертвые железки, Шинигами выбирает нужные и хихикает, отправляя их в отдельную кучу. Ему сегодня в голову пришла замечательная идея – собрать из хлама Мобильный Доспех. Он закончит его лет через пять и поставит перед домом. Для красоты. На приеме у психолога Чанг, спокойный как скала, отвечает на нелепые вопросы, отстаивая свое право на космос, мусор и призраки. Он давно решил: если отстранят – убьет эту дуру. Дура видит в его глубоких глазах свою мучительную смерть и нетвердой рукой выводит на бумажке слово «годен». На подушечках пальцев левой руки – мясо. Он не играл на скрипке два года, а сейчас с остервенением пилит какую-то ломающуюся мелодию, которая давно превратилась в визг, скрежет и стоны инструмента. Ребята в соседней комнате судорожно сжимают колпачки и молятся о том, чтобы скорее началась война. Лопается струна. Вырубив охранника, Хиро вынимает из его кобуры пистолет. Стоя за трибуной, Рилина скармливает Единой Нации очередную порцию принципов Абсолютного Мира. Мелькают вспышки. Её голос, усиленный микрофонами, разносится по залу и эхом отдается от стен. От его звука у Хиро пробегают мурашки по нижней части спины. Она чувствует его присутствие и поднимает глаза к балкону. Чуть заметно улыбается краешком накрашенных губ, и ощущение тревоги пропадает. Она отводит взгляд. Хиро улыбается ей в ответ и поднимает пистолет. — Война всегда возвращается. Прощай, Рилина. Рилина Дориан умирает молодой и полной надежд, веря в Абсолютный Мир и светлое будущее Единой Нации. Умирает со счастливой улыбкой на накрашенных губах, лежа в собственных мозгах и крови. — Дуо! Дуо! — А? – Шинигами окидывает Хирди рассеянным взглядом. Черный Мобильный Доспех, он не должен отвлекаться, чтобы быстрее его закончить. Хирди бьет мелкая дрожь, в глазах – ужас, губы трясутся. — Только что по телевидению… Рилина Дориан… Черный как ночь… Рилина? Знакомое имя… Рука Тровы на мгновение судорожно сжимает пульт, потом расслабляется. Подрагивающие губы невольно растягиваются в нервную ухмылку. Кватре в ответ на странную новость заходится ненормальным хохотом. Он смеется до слез, и его смех постепенно все больше походит на истерику. Закрыв канал внешней связи, Чанг Ву Фей облегченно выдыхает: — Хорошо, что это сделал не я.