Сенат и граждане Рима

Густая тишина установилась в кафе на мгновение. Она убивала, резала горло не хуже ножа. Если это шутка… Я приклеилась спиной к длинному столу, замерла, не в состоянии двинуть и пальцем, а молчание все еще держало лезвие у моих плеч. Тревоги, страхи, похороненные наспех, подымались, мертвецы: титаны, засекреченное пророчество, нервы Джейсона, отсутствие вестей о Хилле и до неприличия неприкрытая незащищенность. Я отказывалась верить, порывалась выкрикнуть это ярое «неправда», на которое у меня и права-то не было, но невидимый нож, приставленный к горлу, не позволял. Сильвию трясло. Я осторожно повернулась к центуриону: он побледнел болезненно, небесные его глаза потускнели и не выражали ничего, кроме шока и чего-то еще, много мрачнее и тяжелее. Мысль пришла тут же. Мог ли он знать? Мог ли он догадываться?.. Мороз по коже пробежал. В ту же секунду все пришло в движение, в полнейший хаос. Джейсон первый сорвался с места, бросился к дверям, горя глазами. Парнишка едва не снес дочку Марса с ног, попутно схватив ее за руку и вытаскивая за собой на улицу. - Где? Где?! – кричал сын Юпитера. Сильвия, подавленная и почему-то жалкая, это бросилось в глаза, в ответ махнула рукой на запад, отвечая что-то шепотом. Взволнованные голоса наполнили кафе. Пришедшие в себя легионеры повскакивали с мест и, следуя примеру центуриона, бросились обратно в лагерь, на ходу сообщая новость каждому встречному. Через какие-то секунды забитая, тесная и теплая комната опустела и стала будто бы холодной. В кофейне не осталось никого, кроме меня, замершей в дальнем углу зала, и той симпатичной брюнетки, что звала к себе Джейсона. Она опустила голову на руки, худые ее плечи вздрагивали. Дочь Венеры плакала без всхлипываний и причитаний. Я не понимала, есть ли слезы на моих щеках, пораженная запоздалой мыслью. Если есть убитый, то есть и убийца. Убийца!.. Вариант самоубийства был отброшен мною сразу, как самый глупый, ничтожный. Монстры? В защищенном стеной и рвами лагере, с дежурными в башнях? Если бы на претора напали монстры, он бы подал сигнал тревоги… Меня лихорадило. Неужели в лагере есть кто-то, кто способен убить человека? «Сенат и граждане Рима». Бестолковость этой фразы открылась мне, ложь и фальшивая защищенность. Пальцы дергались, руки невозможно было держать прямо. Разрозненные мысли, целый ворох, не позволяли себя контролировать. Я перевела взгляд на хозяйку кафе, почти бессознательно. Женщина стояла все на том же месте, уставив глаза в меня. Какая-то перемена произошла в ней. Она стала словно бы худее и выше. Глаза ее смотрели без ужаса и даже без удивления, лишь только с любопытством и непонятной твердостью. На губах играла неприятная улыбка. Первой моей мыслью было, что хозяйка помешалась. Я испуганно отодвинулась от нее дальше, неловко соскальзывая со стула. - Почему ты все еще здесь, дитя? – спросила она. Голос женщины показался мне ниже, глубже, солиднее, чем несколько минут назад. Я покачала головой, пытаясь развеять пугающую иллюзию. - С Вами, - пролепетала я, - все хорошо? Хозяйка кафе склонила голову на бок, не сводя с меня глаз, засмеялась громко. Я похолодела. Дочь Венеры не обратила на этот смех ни малейшего внимания, не изменила положения и не подняла головы, словно бы в зале никого больше и не было, словно бы этот смех не означал безумие и опасность. Внутреннее напряжение росло. Я пожалела, что оружия не было. - Со мной все прекрасно, - ответила римлянка. Непохоже, чуть не сказала я. Я терялась: звать врача, защищаться или уйти и узнать, что там с претором. Я не знала, чего ждать. Но что-то страшное таилось в этой женщине, это чувствовалось так же ясно, как яркий свет. - Лучше, чем ты думаешь. Чего не скажешь о моем подопечном. - Подопечном? – переспросила я, зацепившись за ниточку. - Ты нужна ему. В ответ на мою судорожную растерянность, она добавила: - Джейсон Грейс. Его имя – разряд в тысячу вольт. - Кто Вы? - От тебя зависит слишком многое, и притом ты задаешь настолько глупые вопросы, - уголки губ женщины поползли вверх. - Я не понимаю, - пробормотала я. Мысль о сумасшествии укреплялась вернее и вернее. Страх пенился, баламутил сознание. - Твои сегодняшние слова решат его судьбу. Говори правду и стой на своем, что бы ни случилось. - Кто Вы? – повторила я. - Юнона, - она вскинула брови многозначительно. Мир качнулся из стороны в сторону, гигантские качели. Богиня говорила со мной? Я должна помочь Джейсону? Сказать о нем правду? Но какую правду я могла о нем знать? Сегодня? Именно сегодня! - Он в принципии. Поспеши, - отчеканила женщина. Юнона глядела на меня выжидательно и несколько насмешливо. Время тянулось резиново, и мне казалось, постой я здесь еще хотя бы с минуту, оно разорвется. Я втянула в себя воздух с трудом и оттого шумно, чувствуя себя загнанной в угол жертвой. Я отступила назад, несмело, повинуясь одним только инстинктам. Затем, уже сознательно, вышла на улицу, ускоряя шаг. Я пыталась связать концы с концами, прийти в себя, но бесчисленные тревоги и пылающие догадки мешали. Я не замечала никого и ничего вокруг. Я не запомнила, как Терминус вернул мне кинжал, и обнаружила его у себя за поясом, случайно коснувшись рукой. Я старалась взять себя в руки, даже останавливалась несколько раз, хватая ртом воздух, наивно полагая, что станет легче, если я продышусь. Произошедшее не хотело укладываться в голове. Я остановила бег только на площади принципии. Кричащая толпа собралась вокруг входа, не протолкнуться. Я непонимающе оглядывала легионеров. Испуганные, в волнении и на нервах, это читалось в каждом жесте, в одинаковых взглядах и изможденных ужимках, они требовали показать им претора, сказать, что случилось, пустить внутрь. Голоса римлян были искажены и повышены явно, они скрипели и срывались то на хрип, то на визг. Глаза горели безумно. - Откройте двери! - Мы имеем право знать! – слышалось со всех сторон. - Покажите, покажите нам его! Толпа ревела в полнейшем ужасе, напирая на стены принципии. Неуправляемую, ее было не остановить теми тремя дежурными, что собой, доспехами и оружием, держали парадную дверь целой. Мне приходилось видеть, чувствовать эту давку в последнюю ночь на острове Цирцеи, когда комнаты обращались в ничто и шли трещинами белые стены. Приторное ощущение от того, что история повторяется, нахлынуло, изводя. Я привстала на носочки, пытаясь разглядеть в толпе Джейсона. Юнона сказала, я найду его здесь. Парнишка меня тревожил. От мысли, что с ним могло что-то случиться, что он оказался причастен к суматохе, что, возможно, мучающий его секрет убил претора, подкашивались ноги. Но хуже всего была дезориентация. У римлян вырвали Землю из-под ног. Стоящие на площади не знали, кто из преторов умер, не знал, почему и когда. И самое жуткое, никто им не в силах был ответить на эти вопросы сегодня, сейчас, а быть может, и когда-нибудь. Тяжелые двери штаба захлопнулись за избранными, отгораживаясь от всех впервые публично и так явно, хороня очередную безымянную тайну, частичка которой ускользнула и грозила испортить все. Я пробиралась сквозь толпу к крыльцу, подставляясь под случайные удары. Я старалась не глядеть на лица кругом, закрыть глаза, не слышать, не видеть. Тревоги разрывали, мучили, а осознание того, что они реальны, убивало. Мне легче было бы закрыться и упасть на камни прямо здесь, на этом шаге, но я продолжала идти вперед, слепо убеждая себя, что когда-нибудь этот кошмар кончится. Пряное небо закрыли черные тучи. - Это шутка, это, наверное, шутка… - бормотал кто-то. - Неужели сложно сказать хоть что-то? - Надо расходиться! - Ты сможешь уснуть? – с иронией в голосе поинтересовались в ответ. - Я не сдвинусь с места, пока не узнаю, что произошло! Желтая сигнальная ракета рассекла иссиня-черное небо без единой звезды. Ее хлопок-выстрел заставил всех замолчать. За спинами дежурных у дверей стоял одинокий стреляющий. Даже с большого расстояния болезненная худоба и высокий рост выдавали его. Дакота. - Граждане Рима! Вздох прокатился по площади. - Ваш претор, сын Аполлона был заколот неизвестным. На миг мне показалось, что я оглохла. Жуткий звон в ушах и остаточная исчерпывающая тишина. Дакота успокаивающе и как-то нервно, в своей обычной манере, махал руками, говоря что-то еще. Он путался. Речь его была похожа на отдельные обрывки фраз, незаконченная и лишенная смысла. - Рейна Арельяно, дочь Беллоны? - различила я свое имя совсем рядом. Я обернулась, пытаясь в темноте разглядеть лицо говорящего. Майкл, центурион второй когорты, некогда замороженный. Странно, я думала, он в штабе… - Да, - подтвердила я. - Пойдем со мной, - махнул он и начал двигаться вглубь толпы, ближе к северной стене принципии. Я повиновалась. - Зачем? – спросила я тихо, догоняя парня. - Нам нужны твои показания. Я боязливо поежилась, догадываясь, что мы идем к запасной двери в здание. - Не догадываешься, зачем? – хмыкнул центурион. В памяти всплыл образ Юноны и кроткая, насмешливая ее улыбка. - Нет, - соврала я уверенно. - Вот как? Металл в черноте ночи виден ясно. Связка ключей и небольшой нож в правой руке центуриона.