Звезда свинячьего счастья

Журнал имени Тон-Тон, свиньи из деревни Листа. Примечание: совершенно секретно! Дата: 4 июля. Время: 16:30 Ничего не понимаю. Что вообще происходит с этим безумным миром людей? После того последнего собрания клана Учих моя спокойная жизнь пошла наперекосяк! Ведь ещё пару дней назад всё было в порядке… А сейчас, спрятавшись в высокой траве от холодного ночного ветра, я вспоминаю памятную миссию с маньяками, с которой всё началось, и ясно вижу ту самую резко очерченную грань, что отделяет теперь два периода моей совместной жизни с человеком по имени Учиха Мадара. В тот вечер, поручив отряду специального назначения закончить и оформить всё как надо, мы благополучно вернулись домой. Мадара-сама был в очень хорошем настроении — событие, которое случалось примерно раз в месяц, и даже не пытался этого скрыть. В его глазах, обычно бесстрастных и холодных, плескалась едва уловимая смешинка, когда он слушал рассказ о традициях моего клана. Помниться, он ещё тогда расспрашивал о похитителях и их целях. Мне не хотелось прерывать внезапно образовавшуюся идиллию всякими неаппетитными историями о маньяках, поэтому я просто сказала ему, что ничего не помню. Типа, провалялась без сознания всё время, так что ни о каких коварных планах не слышала. Теоретически, это действительно так. Хозяин был не особо доволен отсутствием информации, но промолчал. А может, просто посчитал это не слишком важной деталью. Короче, внимания на этой миссии Хозяин заострять не стал, и постепенно наши дни вернулись к обычному распорядку. Уже на следующее утро Мадара-сама заявился в кабинет Хокаге, отчитался в нашем приключении и тут же взял себе новое задание. Насколько я помню, Хаширама постоянно порывался спросить у него, с кем же он ходил-таки на фестиваль. Понятия не имею оттуда, но он был в курсе каждого нашего тогда шага. И вот, под конец, набравшись храбрости и хитрости в глазёнках, Хаширама окликнул Хозяина: — Эм-м, а кто была той симпатичной девушкой с тобой? Не замечал её раньше… Кажется, она не шиноби. — Свинья она, вот кто… — буркнул ему в ответ Мадара-сама, захлопывая за собой дверь. Наставнические возгласы Хаширамы на тему «Грубиян! Нельзя так говорить про дам!» были благополучно пропущены мимо ушей. Я же, сидя на плече Хозяина, оскорблено дернула его за торчавшую прядку волос. Пребывание в мире людей показало, что название моей породы здесь используют исключительно в качестве ругательства. Что не может не оскорблять мои патриотические чувства. — Хочешь сказать, что я не прав? — иронично поинтересовался у меня тогда Мадара-сама. Он никогда не уставал забавляться моим происхождением, находя этот каламбур довольно забавным. Мне оставалось лишь возмущенно хрюкнуть и начать мстительно ощипывать его пышную шевелюру. Жаль, Хозяин не оценил моей помощи в качестве парикмахера и потому все бывшие в тот момент прохожие на улице были свидетелями молчаливый гонки Учихи за свинкой, из-за рта которой торчала смоляная прядь волос. Словом, наши будни всегда были окрашены в разные цвета морковки. Мадара-сама уже охотней коротал вечера, обучая меня разным премудростям человеческой природы. Грамотно писать на чужом языке я так и не научилась, зато с большой радостью смогла прочесть написанное Хозяином предложение: «Мама мыла раму, а шиноби мыл кунай». Далее я потащила его в книжный магазин и накупилась всякими романчиками в мягкой обложке, наподобие тех, что были в доме обучавших меня ниндзя. Раз уж я теперь умею читать, надо этим пользоваться! Почему-то Мадара не разделял моего восторга и старательно кривился, глядя на «сопливые», как он выразился, названия романов. Причём тут сопли, я так и не поняла. Но книги были действительно весьма занимательными и поучительными. Кстати, как я в дальнейшем поняла, писать он меня учил из чисто корыстных побуждений. Отныне все доклады Хокаге выходили исключительно из-под моего пера. Корявого, полного жутких орфографических ошибок и хорошо хоть без пятен от салата (за этим делом была слежка). А когда я поинтересовалась у Мадары-сама, является ли это новым способом дразнить Хашираму, от ответа он уклонился. Надо отметить также ещё одно важное для меня событие, произошедшее в те счастливые деньки. Однажды во время обеда, на середине какого-то маловажного разговора, Мадара задумчиво произнёс: — Кстати, Тон-Тон, ты вполне могла бы уже прекратить прибавлять к моему имени какие-либо суффиксы. Совершенно бессмысленно и раздражает. — Хорошо, Мадара-сама, — удивленно отозвалась я, от неожиданности даже перестав жевать свеклу, — если вам это не нравиться, то… — Хм, просто на мой взгляд, ты уже не животное, — Мадара-сама пронизывающе посмотрел на меня. Странно, но в его взгляде давно не проглядывал прежний, как будто вековой лёд. — А раз так, то и хозяина у тебя не должно быть, — добавил он. — Не люблю тех, кто пресмыкается перед кем-то. Надо сказать, его просьба показалась мне чудно́й, ведь раньше он ни о чём подобном меня не просил. Однако я решила не забивать себе головку подобной ерундой и снова сосредоточилась на салате. Хотя всё же интересно — получается Мадара-сама, наконец, увидел во мне человека? На протяжении всего моего тут пребывания Мадара-сама совсем недавно вообще стал называть меня по имени. Если честно, я и сама не знаю, как к себе относиться. Временами мне кажется, что я почти полноценный человек, но вместе с тем, животные инстинкты периодически дают о себе знать... Зато Хозяин, похоже, почему-то захотел увидеть во мне именно человеческую сущность. Однако расспросить его на эту тему мне так и не удалось. Мадара-сама быстро доел свой рис и, встав из-за стола, стремительно покинул помещение. Заметно было, как его что-то раздражало и беспокоило. Не понимаю я людей, как ни крути. Из прихожей донесся голос Учихи, сообщавший, что он отправляется на какое-то важное собрание клана и вернется поздно. — Чего на ужин хотите, Хозяин? Ой, то есть Мадара… — я подумала, что вряд ли смогу отвыкнуть от привычки ставить уважительные суффиксы в конце его имени. По крайней мере, в дневнике. Ответом мне была тишина и запоздалое осознание, что Мадара-сама уже покинул дом. Что ж, придется снова готовить салат. Последний, кстати, является объектом моей глубокой страсти и привязанности. Собственно, только он и сладости составляют мой основной рацион питания. А вот Мадара-сама больше любит мясо. А я же, как говорят в этом человеческом мире, являюсь вегетарианцем. Уже теперь я понимаю, что зря тогда не пошла вместе с Хозяином. Без сомнений, моё присутствие мало что могло изменить, но, возможно я бы смогла тогда лучше понять намеренья и чувства Мадары-сама. Но в тот вечер я была поглощена готовкой ужина и абсолютно не чуяла беды... И потому не была готова ей противостоять, когда она внезапно явилась, нагло и без стука. Конец записи. Тон-Тон задумчиво дочертила последний знак в своём журнале и, тяжело вздохнув, вгляделась в пространство тёмных небес. Ветер шевелил чёрные силуэты деревьев, заставляя их колыхаться и раскачиваться наподобие лап экзотических зверей. Ночь по старинной традиции искажала привычную природу вещей, густые длинные тени расползались по улицам, хоронясь по щелям и углам, а звёзд не было — они были словно проглочены. Хозяин наказал ей ждать здесь, пока он не закончит свои дела в тайнике клана Учих, так что времени на воспоминания у неё имелось в достатке. Писать в дневнике отчего-то больше не хотелось, тем более что в свинячьем обличии это действительно доставляло некоторые неудобства. Тон-Тон улеглась на холодную землю, положив голову на розовенькие копытца, и попыталась понять, о чём сейчас думает её Хозяин. Спустя некоторое время долгого и упорного процесса её напряженный мозг сделал вывод, что эта тайна навсегда останется покрытой мраком неизвестности. Свинка не знала, что именно в этот самый момент Мадара, спускаясь по длинной лестнице в хранилище, вспоминает как раз тот отрезок предыдущих происшествий, что некогда описывала в своём дневнике она сама. Была ли это случайность или провидение судьбы столь похожего хода мыслей, но в тот момент отрывки их воспоминаний соединились и сложились в полноценный пазл одной головоломки. Начало истории обоих наших героев возникло, когда Мадара вернулся домой с собрания. Было уже под полночь. Деревянные стрелки настенных часов как раз остановились на уровне девяноста градусов, когда входная дверь громко хлопнула, извещая о прибытии хозяина дома. Тон-Тон, решившая не ложиться спать без него и потому ожидавшая, радостно выбежала ему навстречу, однако тут же недоуменно остановилась. От всей фигуры стоящего перед ней Мадары веяло ледяной аурой ненависти, а обычно непроницаемое лицо сейчас превратилось точно в восковую маску. По личному опыту Тон-Тон знала, что подобное с ним бывало, только если кто-то его очень хорошо разозлит. Но похоже, на этот раз всё было намного серьёзнее... Что-то нехорошее произошло на собрании. Тяжело облокотившись на дверной косяк, Мадара отстранённо произнёс, стараясь не глядеть на ничего непонимающую девушку: — Завтра же вечером я покидаю Коноху. Больше мне здесь делать нечего. — Но почему так внезапно? — растерянно спросила Тон-Тон, крутя ложкой, которой она мешала салат. — Не твоё дело, — резко пересёк все возможные расспросы Учиха, заходя в дом и пытаясь напомнить себе, что срывать своё напряжение на ни в чём неповинной свинье просто вверх этого самого «свинства». И ведь главное — кто бы мог подумать, что эти трусы, не достойные называться кланом Учиха, так заденут его! Хотя он и предвидел подобное развитие событий, осознавать своё полное одиночество было довольно неприятно. Ну, что ж, к уходу из деревни у него уже давно было всё готово, оставалась всего пара формальностей: забрать любимое оружие из починки и попрощаться с Хаширамой. Насчёт последнего у Мадары были особые планы. Не зря же он сразу после собрания сделал то, что откладывал уже много дней — попробовал прочесть плиту Рикудо с горящим Мангёко шаринганом. Результат зашкаливал воображение. — Не понимаю, чего у вас… у тебя там, на собрании, произошло, Мадара? — осмелилась, наконец, спросить Тон-Тон, проходя в кабинет Учихи, где тот почему-то решил засесть. Вроде бы, как заметила девушка, после принятия стакана крепкой выпивки, его аура понемногу начала стабилизироваться. — Я же сказал — это не имеет значения, — отозвался Мадара, шелестя какими-то бумагами и складывая их в толстые папки. — Просто я окончательно удостоверился в том, что этот мир заселяют одни ничтожества, не достойные даже жизни. «Что бы это значило?» — Тон-Тон захлопала ресницами, а затем неуверенно протянула ему чашку с овощным салатом. — Хочешь поесть? Я понимаю, ночь и всё такое, но ты, похоже, не собираешься пока спать. — Хочешь опередить всех моих врагов, сведя в могилу своей однообразной стряпней? — незлобно усмехнулся Учиха. На некоторое время к нему вернулся извечный сарказм, что говорило о том, что «состояние пациента было без видимых ухудшений». Всё же долго находиться в разъярённом состоянии при Тон-Тон у него почему-то не получалось. — Нет, что ты говоришь! И в мыслях не было! К тому же, морковь полезная… — Тон-Тон как всегда была абсолютно глуха к всевозможным поворотам художественной речи и воспринимала всё за чистую монету. Что, надо сказать, порождало множество неловких ситуаций. — Ладно, забудь. — Мадара аккуратно поджёг набранные им пачки. — Скажи лучше, что собираешься делать дальше? Идти со мной абсолютно бессмысленно. Мой путь будет либо слишком долог для обычной свиньи, либо невообразимо короток… И оба расклада неправильны для такого обычного существа как ты. — Но я не обычная свинья! Я жрица Пиг-Синк-сама! — Тон-Тон гордо вскинула голову, отбросив назад свои густые каштановые волосы. — И я буду с тобой до конца, Хозяин. Не важно, чьего. На это заявление Мадара лишь хмыкнул, но требовать больше, чтобы свинка осталась в Конохе, не стал. В том, что девушка его никогда не придаст, Учиха был абсолютно уверен. Настолько, что даже сам удивлялся. Однако посвящать свинку в свой, пока не совсем сформировавшийся, но, без сомнений, безумный план, не стал. Крепче спать будет, да и не поймёт она ничего… — Ложись спать, Тон-Тон, — снова хмурясь, сказал Мадара и отвернулся от девушки. — Мне ещё тут с кое-чем разобраться надо. Та ещё немного потопталась около Учихой, склонившегося над различной макулатурой, а затем, глубоко вздохнув, отправилась в спальную комнату. Надо сказать, ставить вторую кровать Мадара не стал, опасаясь раскрытия личности свинки какими-нибудь подозрительными субъектами, так что ночи они проводили на одном спальном месте. Впрочем, возражений ещё ни разу не было, ни от одной из сторон. Каждый был вполне доволен сложившимися отношениями. Тон-Тон быстро избавилась от всегда стесняющего её тряпья и с блаженством нырнула в прохладные объятия одеяла. Заснуть быстро не удалось, так что некоторое время она, пялясь на резной потолок, пыталась понять, что же могло произойти на том собирании, что так задело Хозяина. Кроме обычного раздражения Тон-Тон чуяла исходящий от него некий смутный запах жгучей обиды и горечи от трусливого предательства своего клана. «И как только он может жить с подобной аурой?» — засыпая, пробормотала Тон-Тон. Утро наступило незаметно, вместе с первыми лучами хмурого солнца. Блеклое, неумытое, в сонной паутине облаков, оно тем ни менее изо всех сил старалась дотянуться своими тщедушными ручонками до лица только что проснувшегося Мадары. Остаток ночи тот помнил слабо, в основном из-за большой усталости. Вроде бы, все более-менее важные документы с упоминанием его имени удалось вчера уничтожить, остались только счета в Конохском банке, но это уже дело трёх минут. Подготовка к статусу международного преступника — дело не простое. Мадара хотел было перевернуться и встать с постели, но тут внезапно обнаружилось, что он находится в цепких объятиях Тон-Тон. Её розовенькие, мягкие ручонки цепко держали его талию, не давая шевелится. Сама виновница сего безобразия крепко спала, изредка посапывая и смешно дёргая курносым носиком. Попытка отцепить этот мертвый захват от себя результата не принесла. Так что Мадара, не желая пока резко будить свою единственную союзницу, решил дать ей самой время на просыпание. В конце концом, он и сам был толком не уверен, что его стороны никогда не было подобного безобразия. Можно сказать, теперь они квиты. Едва различимый скрип под полом оповестил Учиху о том, что мыши всё же не перевелись в его доме, как бы он их не гонял. Собственно, их, скорее всего, привлекал тот факт, что Тон-Тон, готовя, постоянно роняла что-то на пол. И не всегда тщательно это убирала. Да и не чуяли они в ней человека, принимая больше за внезапно мутировшее животное. По большей части, Учиха и сам не знал, кто же она на самом-то деле. «А вот в моём новом мире она будет полностью человеком…» — отчего-то подумалось Мадаре. Эта мысль ему настолько понравилась, что он тут же записал её в одну из основных целей, ради чего вообще стоит лезть в эти дебри. План по погружению всего мира в Вечное Цукиёми, написанный на плите Рикудо, имел свои смутные стороны. Однако попытка исправить этот несовершенный мир, в котором для него нет места, действительно стоила того, чтобы рисковать. «Надо же чем-то заняться, уйдя из Конохи», — усмехнулся Учиха, с облегчением замечая, что цепкий захват Тон-Тон ослабел, и ему уже не составило труда из него выскользнуть. Он быстро оделся и выскользнул из спальни, успев услышать, как девушка во сне бормочет что-то о том, что у неё украли морковь. Кроме того, что надо забрать из чистки оружие, требуется сейчас и некоторые средства перевести на какой-нибудь нелегальный банк. В основном же, лучше просто обратить многочисленные векселя в монеты и унести на плече. Перспектива подрабатывать, находясь в черном списке и не имея возможности воспользоваться своим состоянием, не слишком прельщала. Мадара вышел за дверь и быстро понесся по своему кварталу. Ему не хотелось встречаться ни с кем тут взглядом. Он знал, что уже все Учихи в курсе событий, произошедших на собрании. Подобное всегда трудно держать в тайне. Теперь уже каждый знает, что Учиха Мадара больше не является главой клана. Однако отпускать из деревни, старейшины, скорее всего его не захотят. Быть врагом сильнейшего шиноби очень паршиво и опасно, так что приказ об его устранение уже наверняка пишется. Что ж, они сами напросились. Поздно вечером того же дня. Окраина квартала клана Учих. Тусклый полумрак царил в подземном тайнике Учих, разгоняемый лишь неравномерным светом двух факелов у плиты. Длинный тени плясали на холодных, каменных стенах помещения, искажая восприятие присутствующих в этом месте людей. Хаширама пришёл даже раньше назначенного времени, тревожась от нахлынувшего на него плохого предчувствия. Короткая записка от Мадары, с просьбой придти поздно вечером в квартал Учих и отправленная с призывной птицей, не способствовала пониманию ситуации. Ему и раньше казалось, что Мадара как-то изменился, а теперь, глядя на отстраненное лицо друга, полного какой-то горечи, он понимал, что теперь это уже не исправишь. — Зачем ты позвал меня сюда, Мадара? — произнес, наконец, Хаширама. Судя по тому, что на нём всё ещё была шляпа Хокаге, он пришёл сюда сразу после работы. Сам тайник он, без сомнений, никогда бы не отыскал, если бы Мадара специально не оставил его широко открытым. — Я хотел показать тебе это место, — Учиха поправил начавший гаснуть факел и подошел к Хокаге. Вполне возможно, что они последний раз говорят спокойно, не старайся друг друга убить. Всё было уже готово к тому, чтобы покинуть селение. Те, немногочисленные вещи, что Мадара решил взять с собой, охраняет снаружи Тон-Тон. Он планировал сразу же после этого разговора с Хокаге отправиться пересекать границу страны Огня. В принципе, это можно было сделать и днём, однако Мадара хотел в последний раз поговорить с Хаширамой нормально. А сделать это можно было лишь, после того, как окончится рабочий день Хокаге. — Что это за плита? — спросил Хаширама, обратив внимание на кусок камня, лежавший справа от него и исписанный весь таинственными письменами. — Эта плита передавалась из поколения в поколение. И её никогда не показывали посторонним. — Мадара оторвал взгляд от камня и перевёл его на Сенджу. — Из того, что я сумел прочесть…Если две противоположности заработают вместе, то мы достигнем истиной гармонии. Однако… это можно трактовать и иначе. — Учиха на секунду замолк, а затем, чуть заметно усмехнувшись и разведя руками в стороны, спросил: — Хаширама, неужели ты думаешь, я такой наивный? В свою последнюю фразу Мадара постарался вложить как можно больше иронии. На плите Рикудо Саннина, можно сказать, прямым текстом указывалось, что он должен работать вместе с Сенджу. Однако писавший либо вкладывал двойной смысл в каждое слово, либо являлся непроходимым дураком. Как можно простить всех тех, кто причинил ему столько зла? Как можно работать заодно с теми, кто ненавидит или презирает тебя? — Я смогу решить всё с Тобирамой, но я не справлюсь без тебя! — Хаширама тут же почуял неладное в настрое друга и попытался уговорить его. Ему всегда каким-то образом удавалось понимать чувства Мадары. — Прошу, помоги, как моя правая рука, как мой брат! Жители деревни увидят твои достоинства! — И когда придёт время, вторым Хокаге станет Тобирама, — подхватил Мадара, впиваясь в лицо Сенджу своими чёрными, почти без зрачков глазами. Он собирался преподать хороший жизненный урок этому неисправимому оптимисту. — Тогда дни клана Учиха будут сочтены. Зная это, я приказал клану удалиться из деревни, но они меня ослушались… Порывающийся что-то сказать Сенджу на секунду прекратил попытки, видимо, пытаясь найди достойные контраргументы на эти заявления. А Мадара тем временем продолжил с неожиданной, едва скрываемой горечью: — Я не смог защитить брата. И, похоже, обещание защитить клан я тоже сдержать не сумею… Люди, о благосостоянии которых я должен заботиться, мне больше не доверяют. — Это неправда! Всё скоро… — вскричал Хаширама, но Мадара его уже не слушал. В этом мире правит предательство и обман. Он ведь просто хотел добра своему клану, а они, страшась его силы, решили сгинуть в деревне, где у них нет будущего. Ни Изуна, ни отец никогда не простят Мадаре этой ошибки. Что же касается Хаширамы, то дружба с ним невозможна. И этот весь разговор он затеял отчасти, чтобы и тот это понял. Судьба всё равно раскидывает их по разные стороны. — Я покину селение и пойду другим путём. Наше сотрудничество — это тихая борьба, — отстранено произнёс Мадара. — Ты ошибаешься! Я не позволю такому произойти. — Хаширама из-за всех сил пытался переубедить Мадару, подсознательно понимания, что всё уже решено. Его слова ничего не изменят. — Это зависит от точки зрения, Хаширама. — Мадара отвернулся от своего бывшего друга, стоя лицом в темноту неосвещенного угла помещения. — Давай уже признаем реальность. В этом мире достойный уровень считается чрезмерным. — Ты меня вообще слушаешь, Мадара? — в отчаянье крикнул Хаширама, с ужасом видя, как невидимая ниточка, связывающая его с Учихой, буквально рвётся на глазах. — А как же твоя свинка, Тон-Тон? Полагаю, ты оставишь её здесь. — Теперь это не твоя забота, — напомнил ему Мадара, направляясь в черноту выхода из убежища. — Знаешь, только ты можешь сражаться со мной наравне, так что… Учиха на секунду приостановился, а затем, обернувшись вполоборота, добавил: — На моём пути к настоящей мечте я буду стремиться уничтожить тебя. Эта его последняя фраза на некоторое время окончательно выбила Хашираму из колеи. Даже по большей части, не её мрачным содержанием, а тем озлоблением и скопившимся ядом, который сочился сквозь стену ненависти. Поэтому он просто стоял и смотрел, как его друг медленно исчезает, сначала в дверном проёме, а затем и в ночи. Очнувшись от странного оцепенения, Сенджу горько вздохнул и, подойдя к плите, провёл пальцем по врезавшимся в камень письменам. Сейчас они казались ему некими зловещими заклинаниями, унесшими его друга. Хотя, где-то в подсознании, он знал, что всё произошло без вмешательства посторонних мистических сил. Яростная, непокорная душа Мадары разрушала себя изнутри и без всякой помощи. Между тем, Тон-Тон уже почти замёрзла и посему, была рада, когда её Хозяин, наконец, показался из тайника. Холодный ветер в мгновении ока разметал его угольные космы, растрепал пряди, показав горящий в глазах Мангёко шаринган. Не говоря ни слова и даже не реагируя на приветливое хрюканье свинки, Мадара нетерпеливо зашагал подальше от строений клана Учих, легко перебросив себе на плечо мешок с доспехами. Тон-Тон больше ничего не оставалось, как обиженно засопеть и потопать следом. Все мысли Мадары сейчас занимал произошедший разговор с Хаширамой. Прокручивая в голове их диалоги, Учиха почему-то всё больше понимал свою реакцию в конце, ставшую неожиданностью даже для него. Раньше он просто хотел изменить этот мир с помощью описанной на камне техникой. Однако этот разговор привёл к некому осознанию, которого так не хватало Мадаре. Он внезапно понял, почему его так иногда бесило присутствие Хаширамы. Это чувство он сумел опознать только сейчас, ибо никогда его ранее не испытывал. Разве это честно, что из двоих основателей деревни в Хокаге выбрали именно Сенджу? Почему ему достаются все почести, а его самого только сторонятся и ненавидят? Они же по силе практически равны. Чем этот пустоголовый оптимист лучше его, Учихи Мадары? Не находя ответа на все эти вопросы, Мадара только сильнее озлоблялся. Ему хотелось, чтобы и Хаширама познал вкус предательства, утраты и поражения. Учиха мстительно скривил губы, вспомнив, что теперь самым дорогим для Хокаге является Коноха. Там пусть же её не станет! Вспоминание о том, что раньше это было и его мечтой, промелькнули в голове Мадары и исчезли под натиском новых ядовитых мыслей. А ведь он тоже участвовал в создании деревни, он дал ей имя… Однако этого никто не помнит и не хочет знать. Небольшой толчок в спину ознаменовал тот факт, что Тон-Тон уже надоело ползти по земле, и она решила с комфортом устроиться на плече Мадары. Тому, по большему счёту, было всё равно. Они уже подходили к воротам Конохи, оставалось совсем немножко. Тусклый свет редких фонарей освещал безлюдные улицы, наводя уныние на любого, кто посмел бы в тот час выйти из дома. А может, так казалось одному Учихе. Подойдя к недавно поставленным воротам, стоящим на выходе из деревни, Мадара обнаружил, что охранники всё же были на месте. Хотя обычно в это время часовые мирно напиваются в каком-нибудь баре. Заметив появившуюся из мрака внушающую фигуру Мадары со свиньёй на плече, охранники ворот заметно занервничали. Их всего было трое, так что особой уверенности у них не было. Зато было большое чувство долга и врожденное упрямство, позволяющее бросаться на врага даже в заведомо проигрышной ситуации. — Учиха Мадара, что вы здесь делаете? — как ему показалось, строго осведомился один охранник. — Вас не велено выпускать за ворота без особого разрешения, — прибавил другой, помоложе. Мадара остановился, молча посмотрев на своих противников. Хотя для такого почётного звания никто из них не годился. Он не видел здесь ни препятствие себе, ни возможность хорошо подраться. Для него эти обычные часовые были не больше, чем надоедливые мухи. Поэтому через несколько секунд Учиха снова продолжил своё движение, не обращая на них уже никакого внимания. Правда не успел он пройти и половину ворот, как едва различимое колебание воздуха позади заставило его выставить руку и блокировать удар. Третий охранник оказался не таким нерешительным, что объяснялось горевшим в его глазах шаринганом. — Если вы не послушаетесь, Мадара-сан, мы вынуждены применить силу, — сообщил ему этот неизвестный из клана Учиха, отпрыгивая в сторону и принимая боевую стойку. Тон-Тон возмущенно захрюкала, попытавшись показать копытом, в какую именно сторону всем следует валить. К сожалению, её никто не послушался, а все часовые, наоборот, бросились в атаку. Даже не потрудившись снять свинку с плеча, Мадара всё так же молча врезал кулаком по челюсти первого нападавшего, столкнув его на лету со вторым. А затем, ловким движением вытащил из чехла серп и перерезал обоим глотки. Если бы они остались в живых, то вполне могли проследить, куда он сейчас отправится. Или приклеить к нему сигнальную чакру, навести жуков — словом, хлопотно дело. Мертвые тела с глухим стуком соприкоснулись с землёй. Незнакомый охранник Учиха с испугом выкрикнул их имена, однако отвлекаться не стал, понимая, что им уже не поможешь. Вместо этого, он с ненавистью посмотрел на убившего его товарищей Мадару и яростно прошипел, доставая длинную катану: — Зачем ты это делаешь? Хочешь продемонстрировать в очередной раз, что больше не принадлежишь нашему клану? Ответа ему не последовало. Мадара просто вытер своё оружие об одежду убитых и без видимых усилий блокировал следующий удар нападавшего. Желая лишь хоть как-то отомстить за своих товарищей, а так же хорошо зная, что ему не победить, Учиха-охранник дрался, не щадя себя и не замечая ничего вокруг, сосредоточившись на ниндзютцу и тайдзютцу. Вызывать подкрепление ему тоже показалось лишним — всё равно никто не сможет остановить их главу. Поэтому, когда из его тело оказалось проткнутым насквозь собственной же катаной, он даже не удивился. Только лишь слабо улыбнулся, посмотрев на постепенно темнеющую одежду, и прохрипел: — Вы всегда ошибаетесь, Мадара-сан. Сильно ошибаетесь… Мадара резким движением отпустил катану, позволив мёртвому Учихе упасть на холодные камни мостовой. — Это не я ошибаюсь, — холодно произнёс он, — а мир ошибается. И быстро, не оборачиваясь, зашагал дальше за ворота Конохи. Когда он убирал свой серп обратно в чехол, то заметил на острие маленькое пятнышко и поспешил оттереть его. Это оружие он только сегодня забрал из чистки, поэтому не особо хотелось, чтобы оно снова заржавело от обилия крови, за пролитым количеством которой он теперь не ручался. Эта деревня… Сейчас, из-за деревьев и большого количества листвы, она действительно соответствовала своему имени, которым он её наградил. Почему-то в голову полезли всякие неприятные мысли, но, впрочем, Мадара быстро отогнал их. На сегодня ему хватит размышлений. Тем более что последние слова умирающего Учихи никак не хотели выветриваться из памяти, отдаваясь в мозгу огненными буквами. Только сейчас он вспомнил, что видел того шиноби на похоронах Изуны, рядом с гробом, где стоят только исключительно близкие друзья. Сидевшая неподвижно на его плече свинка решила скромно промолчать, дабы не портить и без того паршивое настроение Хозяина. Мадара в последний раз оглянулся на мерцающую светом фонариков деревню и исчез во тьме, пообещав себе залить серые улицы поселения ярким огнём. Раз Коноха теперь принадлежит не ему, так пусть и не кому.