Будь моим

Мягкие, пухлые и окровавленные губы терзают другие сначала в жестком и грубом поцелуе. Струйка крови со слюной стекает к острому подбородку, капельками спадая и пачкая одежду. Язык хозяйничает во рту, проходится по искусанным бледным губам, стараясь утешить, приласкать, и это распаляет желание, затмевает неприятные, саднящие раны. Но внутри по-прежнему больно. Хилые руки висят вдоль тела, напоминая конечности тряпичной куклы. Костяшки стерты до крови, а кончики пальцев и ногти в запекшейся крови. Сама душа болит оттого, что ничего нельзя сделать. И даже все приложенные усилия канули в лету. Нагиса не отвечает на поцелуй, но и не сопротивляется. Он устал. Просто устал каждый день отпираться и убегать от одуревшего Кармы. Спиной он крепко прижат к холодному бетону, а меж ног ему упирается чужая коленка, и если бы он любил, то покраснел бы до цвета алой розы, обвил руками шею Акабанэ и крепко прижался к сильному телу, зарываясь в красных волосах. - Не уходи, Нагиса. Пожалуйста, - говорит парень, рукой поглаживая сквозь одежду узкую талию. Голубовласый шипит, запрокидывая голову вверх, ведь Карма надавил на избитый до посинения бок. Когтями он скребет стену, стараясь не закричать. По лицу Шиоты от виска стекает маленькими полосами кровь. Ранее кристально-белая блузка испачкана в грязи и багровой жидкости. На штанах в некоторых местах виднеются небольшие дыры, и юноше придется всю одежду выбросить. Слезы не текут по щекам. Их просто нет. Голубые глаза равнодушно смотрят на небо, затянувшееся тучами. Нагисе неожиданно захотелось, чтобы полил дождь. Смыл грязь с этой земли, освежил ее своими влажными прикосновениями. Но он не смоет грязь с него. Она останется внутри. - Не оставляй меня. Умоляю, - вторит красноволосый, нежно проводя губами по шее, целуя, не оставляя засосов. Кусает косточку ключицы, вырывая болезненный стон. А хотелось бы наслаждения, но даже от этого ему хорошо. Ноги Шиоты покрыты многочисленными порезами. И эти порезы оставят уродливые шрамы на его белоснежно-прекрасной коже. Они всегда будут напоминать о том, кто их оставил. - Я люблю тебя. И только тебя, - его словам он верит. Верит, но не может почувствовать того же. От объятий хорошо, в груди становится тепло, но когда чужие губы начинают проводить по телу, ощущается склизкое чувство отвращения. К Карме, к окружающим его людям. Ко всем. Даже к самому себе. Тело Нагисы усыпано фиолетовыми цветами. Они повсюду. Они напоминают о его прикосновениях. И парню смотреть в зеркало тошно. - Будь со мной. Всегда. Все пройдет, и мы будем счастливы. Это противное "мы" действует голубовласому на нервы. Оно въелось в память и противно звенит в ушах, выводя из равновесия. Его тело - сплошная россыпь всевозможных увечий без переломов костей и отбивания внутренностей. Это все труды Кармы, которые он так бережно оставлял. Это не смыть, не забыть, потому что всегда будет на виду. Это можно почувствовать одним лишь прикосновением. Нагиса не верит, что когда-нибудь полюбит парня. Не верит, что когда-нибудь Акабанэ перестанет обращаться с ним, как с любимой игрушкой. Но рядом с ним спокойно, ведь знаешь, что не бросят. Но он может сломать. И почти это сделал, ведь на кукле уже видны маленькие трещины. И все равно Шиота отвечает. Впервые на просьбы Кармы отвечает, ведь просто некуда деваться. - Буду, - кивает, опуская голову вниз. Его нежно берут за подбородок, поднимая и целуя с искорками настоящей любви. Нагиса не почувствует того же самого. Он просто не хочет того же самого. Но тут его никто не спрашивает.