Легенда об Основателях

Гарри всегда поражался тому, с какой скоростью по Хогвартсу разносятся разного рода слухи. Разумеется, этот день был одним из тех, когда буквально каждый ученик своими глазами видел все, что произошло, но, тем не менее, количество небылиц, придуманных студентами, было огромным. То, что было ночью в факультетской гостиной, когда только-только все произошло, казалось невинным щебетанием. По крайней мере, тогда Гарри слышал всякие россказни только от своих однокурсников. И уж в то время у них не было весомых доказательств, чтобы однозначно подозревать его в причастности ко всему происходящему. Но сейчас они появились, и, кажется, никто уже не сомневался в том, что никто иной, как Гарри Поттер, призвал в школу Основателей. Гарри не мог их винить, ведь студенты, по сути, были правы, и разговор с Основателем лишь подтвердил его собственную теорию. Тем не менее, он был абсолютно не готов к очередной волне своей «популярности» и предпочел бы, чтобы все обо всем забыли. Это было невозможно, и он понимал это, отчего бесконечный шепоток, который теперь преследовал его всюду, казался особенно неприятным и досаждающим. Ведь теперь о происшествии, а, точнее, о его причастности говорили абсолютно все, не особенно понижая голос и уж тем более не стараясь ничего скрыть. Все как и прошлой ночью надеялись на то, что хоть что-то смогут выведать. И один из первых таких случаев представился как раз после обеда. Перед входом в библиотеку Гарри слышал, как Эрни МакМиллан о чем-то тихо разговаривает со Сьюзен Боунс. При приближении Гарри разговор моментально стих, но он готов был биться об заклад, что слышал слова «наследник» и «рук дела Поттера». Затем Эрни, как ни в чем не бывало, подошел к Гарри. Видно было, что он волновался, и сильно, но все-таки упорно продолжал пытаться сохранять невозмутимость. Гарри нахмурился. - Привет, Гарри, - произнес Эрни. Его голос звучал так же торжественно, как и обычно. Гарри не знал, хорошо это или плохо. – Слышал, что говорят в школе? Многие уверены, что это ты… - Сьюзен Боунс опасливо выглядывала у него из-за спины. - Ну, пойди, поговори с остальными, ты же веришь им, - сорвался Гарри, не давая договорить бедному хаффлпаффцу. Видит Мерлин, он не хотел кричать, но не мог сдержаться. Он просто устал. - Я просто подумал, что… - растерянно начал Эрни, но Гарри лишь отмахнулся от него и пошел восвояси. Он злился на себя за свою несдержанность. Злился на всех и каждого, видя двуличность их мнений. Но он не хотел винить их. Гермиона права, они не знают, что произошло, не знают, кому верить, и пытаются определиться. Ученики не догадывались о том, что заставило Основателей вернуться. По правде говоря, никто, даже умные райвенкловцы, не знал о том, что Основатели поставили такую защиту на Хогвартс. Для всех это стало, мягко говоря, сюрпризом, причем, далеко не самым приятным. Даже исчезновению Амбридж не радовались так, как могли бы. Кто-то поговаривал о том, что ее держат в подземельях, кто-то сказал, что она сошла с ума (что, в общем, было очень близко к правде), особо напуганные ученики вообще считали, что Амбридж могли убить. Обсуждали и поведение Основателей. Многие считали их дикарями, даже самозванцами. Каким-то хафлпаффцам это казалось простым розыгрышем. Никто не понимал, что все это могло значить. Уроки после обеда в этот день были отменены, поэтому ученикам только и оставалось, что обсуждать последние новости. И, разумеется, самым главным объектом сплетен был Гарри. Слушок о том, что он наследник Слизерина, над которым его однокурсники задумались еще ночью, пополз по школе вновь. Он ощущал себя как тогда, три года назад, когда все шарахались от него, как от прокаженного, только в этот раз все было гораздо хуже. Мало того, что он твердил о возвращении Темного лорда, так и еще и Основателей призвал! Кому такое под силу? И кто мог призвать давно исчезнувших в прошлом волшебников? Только очень темный маг! На Джинни Уизли тоже пала неприятная тень. Кто-то очень пытливый вспомнил, что, как-никак, именно она попала под власть Тома Реддла и открыла Тайную комнату Слизерина. О факте, что Джинни действовала не по своей воле, ученики предпочли забыть, решив смаковать и обсасывать лишь ее фактические поступки. За ее спиной шептались, но, по крайней мере, никто не указывал на нее пальцем и никто не пытался подойти к ней с расспросами. Хоть в этом ей повезло. Сейчас Гарри, Рон, Гермиона и Джинни держались вместе. Рон и Гермиона помогали остальным хоть как-то избавиться от бесконечных вопросов, но без особого успеха. Уставшая Джинни сдалась и пошла спать гораздо раньше обыкновенного. Под вечер и Гарри не выдержал и как ошпаренный выскочил из общей гостиной Гриффиндора. Друзья бросились вслед за ним. - Гарри, - крикнула Гермиона, едва за ним поспевая, - ты же знаешь, что ученикам запрещено покидать общую гостиную после ужина… Да, он знал. Как раз именно это во всеуслышание сообщила профессор МакГонагалл во время ужина. Она была единственным деканом, пришедшим в Большой зал. Ее появление немного успокоило учеников, но ненадолго. Сделав свое объявление, она вновь удалилась. Пошла в кабинет Дамблдора, догадался Гарри. - Все равно, - бросил Гарри и еще быстрее пошел по пустынным коридорам Хогвартса. Ему действительно было все равно, что его могут заметить. Главное, здесь было тихо и удивительно прохладно. Впервые за целый день. - Гарри, - отчаянно произнесла Гермиона. Она, наконец, догнала его и схватила за локоть. Он не стал вырываться. Не было сил. Он остановился. Через несколько секунд их нагнал запыхавшийся Рон. Он согнулся пополам и уперся ладонями в колени, пытаясь отдышаться. - Никогда не убегай так больше, - прохрипел он. - Правда, - согласилась с ним Гермиона. – не делай так… - она забросила руку Гарри на плечо. Он стряхнул ее. Гермиона прерывисто вздохнула и стиснула зубы, но не отступилась. – Пошли в гостиную. Гарри резко повернулся и посмотрел ей в лицо. Щеки и губы бледные; карие глаза выглядят огромными и слегка испуганным, даже чуть обиженными. Рон успел разогнуться и встать прямо и теперь с упреком смотрел на Гарри. Парень тоже хотел бы успокоиться. Он устал срываться на друзей, ведь они не были ни в чем виноваты и пытались помочь ему. Но он, черт возьми, не мог совладать с собой. Голова болела, покалывало шрам, а в ушах он все еще слышал назойливый шепот. Осуждение. Упреки. Страх. И внезапное чувство нахлынуло на него. Почему он? Почему он всегда замешан во всем? Везде он, только он один. Да еще и своих друзей умудрился втянуть в передряги… - Прости, Гермиона, - устало произнес он, - но я правда не могу вернуться в гостиную. Просто не могу. Позже, может быть… Рон с Гермионой переглянулись. Думали, что он не видит. Но он заметил, заметил эти уж слишком понимающие, даже сочувствующие взгляды. Это разозлило его еще больше. Он стиснул зубы, плотно сжал губы и зажмурился. Внутри все кипело, но он не мог позволить ярости вырваться наружу. Дождь, начавшийся утром, продолжал барабанить по окнам. На стеклах блестели блики, отбрасываемые огоньками от свечей и факелов. Гарри увидел призрак своего отражения. Измученный, злой, уставший… растерянный. И такой потерянный. - Мы понимаем, - неожиданно произнес Рон. – Ты устал и все такое, но… ты должен вернуться. Нет, правда. А то ведешь себя, как псих. Глядишь, все и правда решат, что ты сумасшедший, - попытался пошутить Рон. - Очень смешно, - мрачно произнес Гарри, обращаясь к своему отражению. Гермиона пихнула Рона под ребра и посмотрела на него с таким выражением на лице, которое буквально говорило: «Ты-полный-идиот-Рон-Уизли-не-видишь-что-Гарри-не-до-твоих-дурацких-шуточек». Гарри был благодарен друзьям за помощь и поддержку. Правда благодарен. Но, к сожалению, их усилий было недостаточно. Гарри почувствовал себя эгоистом. Ведь им тоже нелегко приходится. Они терпят его поведение, выслушивают глупые слухи, в которых с разной периодичностью всплывают и их имена. Он сам это слышал от каких-то третьекурсников с Хаффлпаффа. - Ладно… простите меня, - устало произнес он, потирая глаза. – Я не должен себя так вести, срываться на вас… - Мы понимаем тебя, - быстро произнесла Гермиона, повторяя слова Рона и снова забрасывая руку ему на плечо. – Мы же видим, что происходит. Это же ужасно неприятно – выслушивать о себе всякие вещи… - Ну, вообще-то они в чем-то правы, - резонно заметил Рон, становясь напротив друга. - Да, я знаю, - согласился Гарри. Какое-то время они молчали, глядя на то, как дождевые капли, словно слезинки, скатываются по частому переплету оконного стекла. Они слышали завывание ветра за окном. Гарри видел, как качается из стороны в сторону Гремучая Ива. Казалось, что особенно сильный порыв ветра может в любую минуту с корнем вырвать ее из земли. Листочки на ветвях Гремучей Ивы едва-едва успели подернуться желтизной. Сентябрь начался совсем недавно, но осень уже действовала в полную силу. Неожиданно для самого себя Гарри предался воспоминаниям. Он вспомнил о Люпине и о его рассказе про то, что Иву посадили именно из-за него. Дамблдор был добр и позволил Римусу, оборотню, обучаться в школе, предприняв для этого все возможные меры безопасности… Дамблдор. Человек, которого Гарри считал авторитетом с того самого первого дня, когда только увидел его портрет, изображенный на карточке-вкладыше из Шоколадной лягушки. Альбус Дамблдор был тем великим волшебником, которому Гарри безотказно верил. Он был добр и могущественен, что и сделало его кумиром. Почему же сейчас все изменилось? Что заставило директора стать холодным, равнодушным и отстраненным? Почему он не смотрит Гарри в глаза? Что он боится там увидеть? Уж не отражение кровавых, змеиных глаз Волан-де-Морта?.. Неужели волшебник думает, что Темный лорд как-то овладевает Гарри, что в его чертах могут проступить черты Того-Кого-Нельзя-Называть? Но тогда по какой причине он не говорит об этом? Ведь это его, Гарри, касается, причем, в первую очередь. Как много вопросов. И, видит Мерлин, ответа нет на большинство из них. Ни единого ответа, ни единой подсказки, никакого намека. Гарри словно бы шел по темному коридору, то и дело упираясь вытянутыми руками в стену. Он был беспомощен, словно слепой котенок, и никто не мог ему помочь. Все происходящее было таким странным. И опять он подумал о том, почему, во имя Годрика, все это случилось с ним. Чем руководствовалась судьба, когда определяла количество испытаний на его долю?.. Он отогнал эти мысли. К чему задаваться вопросом, на который он все равно никогда не получит ответа? Если по поводу остального еще можно было бы задуматься, то уж с этим… Приходится мириться с тем, что есть, другого выхода просто нет. Но он так устал. Внезапно его рука сама собой потянулась к ручке на окне. Гермиона и Рон вопросительно взглянули на него, но он промолчал. Пальцы сомкнулись на металлической ручке и не без усилий повернули ее. Рама медленно и со скрипом открылась. Косые дождевые струи начали бить в окно. Рон с Гермионой отскочили от него, не желая намочиться, но Гарри остался стоять у окна. Холодный ветер развевал его черные волосы. Он закрыл глаза и подставил лицо дождю, желая смыть с себя всё, все трудности сегодняшнего дня. Дождь приносил облегчение, а свежий, пахнущий озоном воздух, проникая в легкие, казалось бы, очищал кровь. - Совсем свихнулся, - пробормотал Рон Гермионе. Она лишь легонько покачала головой. - Лучше бы закрыть окно, Гарри, - прошептала она, озираясь, - если кто-нибудь заметит, что сейчас происходит, у нас будут большие неприятности… Мы и так много правил нарушаем. Гермиона была права, конечно же. Стоило здесь появиться Филчу или Пивзу, как огромные проблемы им обеспечены. Причем, их появление было еще самым лучшим, что могло бы произойти. Окажись в коридоре – не дай Бог – снова умалишенная Амбридж или, что еще хуже, кто-нибудь из профессоров или Основателей… Гарри с неохотой закрыл окно и отошел. Его волосы, лицо и воротник мантии были мокрые; с него капала вода. На полу и на подоконнике остались лужи. Гермиона произнесла какое-то заклинание, и вода моментально испарилась. Одежда Гарри тоже стала сухой и теплой, от нее даже пошел горячеватый пар. - Пошли в гостиную, - предложил Рон. – Думаю, все уже разошлись. Сегодня все-таки был трудный день… Рон потянулся, вытягивая руки. Гарри был полностью с ним согласен. Этот день был тяжелым, в особенности для него самого. Он хотел растянуться на кровати и забыться спокойным и долгим сном без сновидений. Сегодня он просто не мог, да и не хотел думать о чем-либо. От потока вопросов болела голова. Завтра. Он подумает обо всем завтра. В конце концов, это не его проблемы. Не он должен волноваться о приезде комиссии из Министерства. Но он сам понимал, что лишь пытается облегчить собственную голову такими мыслями. Никто не оставит его в стороне, в этом можно быть абсолютно уверенным. Им займутся, причем, самым серьезным образом. Он вспомнил утренний выпуск «Ежедневного Пророка». Гермиона сказала, что в статье не упоминалось его имя, но это совершенно ничего не значило. - Думаете, - начал Гарри, когда они медленно шли в направлении общей гостиной, - Министерство будет выяснять со мной отношения? - Ох, Гарри, - произнесла Гермиона, комкая рукав своей мантии. – Мы с Роном обсуждали это. Думаю… они все-таки решат побеседовать с тобой, - она постаралась произнести эти слова как можно мягче. Не помогло. Гарри вновь ощутил на плечах тяжесть сегодняшнего дня. - И что ты им скажешь? – поинтересовался Рон. - Понятия не имею, - устало ответит Гарри. Он и в самом деле не знал, что ему придется ответить сотрудникам Министерства или самому Министру магии. - Дамблдор наверняка поговорит с ними, - уверенно сказал Рон. – Расскажет им что-нибудь… Постарается убедить их… что ты ни при чем. - Да… да, наверное, - согласился Гарри, хотя знал, что ничего не получится. И причин тому было несколько. Во-первых, Министерство совершенно очевидно не настроено верить словам Дамблдора или кого-либо из Хогвартса, кроме Долорес Амбридж, которая была в данный момент «немного не в себе», что грозило лишь усугубить и без того отчаянное положение. Во-вторых, совершенно невозможно было предугадать реакцию Основателей. Они могут сделать все, что угодно. Гарри не думал, что они согласятся сотрудничать с Министерством, но… зная их специфический нрав, он не мог предположить, к чему приведет их знакомство с Министром Магии. И еще одно, самое главное. Ученики уже наверняка написали тревожные письма своим родителям… а те, уж конечно, будут обращаться в Министерство, начнут забирать детей из школы… Это может привести к закрытию Хогвартса. К самому настоящему. Как тогда, когда была открыта Тайная комната. Самый главный вопрос горел в голове у Гарри. Что делать? Что он должен говорить и как себя вести? И будет ли в его силах, в его возможностях остановить то, что происходит? Может быть, если он примет сыворотку правды… И даст показания… Но кто захочет его слушать? Снова он был главным звеном. Снова все вертелось вокруг него. Можно ли было это остановить? Просто чтобы дать передышку, чтобы дать немного времени. Нет конечно. Поэтому он должен думать, думать изо всех сил именно сейчас. Что он мог сделать? Снова в его голове зародилась мысль написать Сириусу. Но он вновь вспомнил резкие доводы Гермионы по поводу рискованности этой затеи… Гарри и не заметил, как они дошли до портрета Полной дамы, которая находилась в невероятном возбуждении. Она начала расспрашивать их об Основателях с такой пылкостью, с таким жаром, что Гарри невольно изумился ее дикому интересу. Гермиона попыталась ответить на несколько ее вопросов и три раза произнесла пароль, прежде чем Полная Дама наконец пропустила их в гостиную. Общая комната была пуста, все разошлись по спальням. Даже Фред и Джордж, которые оставались обычно в гостиной допоздна. Гарри прошел внутрь и порадовался тому, что никого нет. Он опустился в свое излюбленное кресло напротив камина и взглянул на догорающие языки пламени… Внезапно он понял, что пламя было вовсе не пламенем. Из огня на него смотрело чье-то лицо.