Берегись своих желаний!

О том, что их брак с Торином так скоро дал плоды, Бильбо узнал недели через две. В то утро он проснулся со странным ощущением усталости, как будто за всю ночь не только не спал, но и таскал тяжести. Он повертелся немного, чувствуя себя непомерно грузно — все-таки то, что тело гномки гораздо крупнее его собственного, было ужасно неудобно! Он едва успел привыкнуть к новому способу ходьбы: центр тяжести у его женского тела оказался в районе поясницы, приходилось передвигаться чуть вразвалочку, как ходят по двору утки. Хоббит думал, что это ужасно, но оказалось, что его походка среди прочих гномов считается чуть ли не эталоном. В собственной неотразимости молодая Королева-под-Горой убедилась, когда с ней напропалую стали кокетничать молодые гномы из воинов Даина. Ничего распутного они себе не позволяли — и уж тем более ни один не повторял подвиг Фили, ощупавшего «тетушкину» грудь — и все же Бильбо стеснялся. Ему казалось, что он привлекает слишком много внимания. Торину, кстати, так не казалось — он был в этом уверен. Но отгонять каждого, кто захочет всего лишь мило поболтать с веселой леди, было бы невежливо. Поэтому королю оставалось только мучиться незапланированными приступами ревности и взирать на потенциальных соперников волком. Однако мучения его продлились ровно до того утра в начале февраля, когда выяснилась великая тайна. Бильбо разбудил его, тихонько подергав за рукав рубашки. Вид у супруги короля был такой перепуганный, что Торин прямо-таки подскочил на постели и схватил девушку за плечи. — Что? Что случилось, тебе плохо? — поспешно спросил он. Бильбо помотал головой: — Я еще не знаю. Торин, я больше не один! У меня внутри... вот тут, внизу живота... там что-то есть, я чувствую! Гном пощупал предоставленный на осмотр животик, недоуменно хмурясь. — Странно, — пробормотал он, — я ничего не чувствую, просто кожа, мягкая, кстати... — Не удержавшись, он поцеловал теплую ямку пупка. Супруга сердито засопела. — Ну я ведь чувствую! У меня внутри все такое теплое, и как будто сердце бьется! Торин, я... я, кажется, беременна... беременный... тьфу, даже не знаю, как сказать, и так и так звучит по-дурацки! Что мне теперь делать? Король смотрел на красавицу-гномку с трудно уловимым выражением. Бильбо даже показалось, что супруг малость рехнулся — в глазах его вспыхнул неземной восторг, а руки задрожали. — Это самый лучший подарок, который я когда-либо получал! — почему-то шепотом сказал Торин. — Бильбо, радость моя, да если у нас так скоро появится малыш, я тебе по гроб жизни обязан буду! Нет, не так: я и вовсе умру от любви к вам обоим! Хоббит невольно заулыбался. Радость мужа была такой заразительной! Он охотно обнял короля, который целовал его в лоб, в щеки, в глаза и в губы — куда достанет, — и пробормотал: — Очень странное ощущение! Торин, я тоже рад, конечно, но мне немного страшно. Такая ответственность — да к тому я ведь еще молодая девушка вроде бы, как перенесу беременность? — Я приглашу лучших докторов, — пообещал Король-под-Горой. — И попрошу старика Оина приглядеть за тобой, он принимал роды много раз и знает, как все делается. О, любимый, я никаких денег не пожалею, чтобы наш сыночек родился здоровым! Торин был так уверен в том, что будет именно сын, просто потому, что так случалось в большинстве случаев. Небольшое число женщин-гномок в народе кхазад объяснялось не болезнями и даже не смертностью при родах, а именно тем, что жены гномов чаще всего рожали именно сыновей. Рождение же дочери было настоящей редкостью, именно поэтому мать Торина, родившая аж троих детей, одна из которых была девочкой, могла считаться героиней. Для Бильбо начался период испытаний. Целых три месяца его почти постоянно тошнило на протяжении всего утра и части дня, все время хотелось спать, а сидение на троне рядом с супругом заканчивалось ломотой в спине. — По-моему, я в жизни так часто не бегал в туалет! — жаловался он, покидая означенное помещение, наверное, в десятый раз за день. Но, несмотря на все неудобства, Бильбо был почти доволен. Все до единого друзья чуть ли не на руках его носили. Участие в политической жизни королевства свелось к минимуму — но это было не страшно, Торин просто берег любимую женушку, взяв на себя все заботы. Бильбо устроили настоящий курорт. Гномы смотрели ему в рот, с умилением глазели на обычный пока что животик, бросались исполнять любое требование... — Да не надо, я сам, — смущался хоббит, когда Бофур и Бифур пришли к нему помочь украсить детскую. — Вот еще! — возмутился друг. — Тебе нужно беречь себя, Бильбо. У наших женщин очень тяжело проходит беременность, часто бывают мертворожденные детки — так что сиди и отдыхай, а мы обо всем позаботимся! Бильбо отдыхал — а что еще ему оставалось? К третьему месяцу почти бесцельного времяпровождения бедный мистер Бэггинс, ставший, по его собственным словам, «миссис Торин Дубощит», почти озверел. Ему почти ничего не разрешали, кроме неспешных прогулок в сопровождении нескольких милых леди. Они, без сомнения, были приятными девушками — особенно Нанна, с которой хоббит здорово подружился, но постоянно находиться в обществе щебечущих красавиц стало пыткой. — Да ты не бойся, — успокаивала его подруга, сидя у ног надувшейся от обиды Королевы-под-Горой и держа в руках холодные ладошки. — Король тебя не разлюбил, он просто беспокоится. Ты носишь его наследника, будущего правителя Эребора, — конечно, он желает, чтобы все прошло хорошо! Потерпи немного, малыша вы оба полюбите, я уверена. Бильбо только вздыхал. Он уже любил этого ребенка — чувствуя, как зарождается в нем жизнь, а спустя некоторое время и ощущая, как забилось где-то внутри крохотное сердечко. Он очень хотел, чтобы малютка появился на свет — но это не отменяло дурного настроения, странных желаний (вроде посыпанных сахаром огурцов) и обиды на Торина, который занимался государственными делами вместо того, чтобы уделять внимание только ему! Бильбо боролся. Он боролся не с ребенком и не с обстоятельствами, а с самим собой. Приходилось по сто раз на дню напоминать себе, что нужно относиться к своему женскому телу как к чему-то временному, что нужно только для того, чтобы у них с Торином появился наследник. Но как же трудно было не бояться предстоящих родов — ведь раньше он только слышал, что это ужасно больно и неприятно! В таких вот страхах и тревогах протекали будни молоденькой королевы. Как-то Бильбо услышал беседу двух пожилых гномов. Один сетовал, что королева стала очень нервной — того и гляди уволит их без причины, просто потому, что косо посмотрели. А другой возражал: — Ну а что ты хотел? Ребенок совсем, а ее выдали за стареющего короля, да к тому же сразу малыша понесла... Сложно ей, бедняжке. Ты, если она скажет об отставке, иди к советнику Балину, он распоряжение отменит. «Меня тут уже боятся! — с веселым ужасом подумал хоббит. — Надо же!» Этот разговор странным образом помог ему: он перестал тревожиться о будущем и наслаждался тем, что сейчас у него было. Торин заметил перемены в супруге почти сразу и отметил это нежным поцелуем. — Так и продолжай, счастье мое, — напутствовал он. — Давай обниму. Как там малютка, не шевелится еще? — Рано пока, — засмеялся Бильбо. — Наслушаешься потом. Пока ребенок не подрос, они с Торином продолжали иногда заниматься сексом — правда, теперь это больше походило на легкие ласки, неспешные и очень нежные. Король заботился о супруге и сам получал удовольствие под конец, неизменно входя очень бережно и толкаясь осторожно. Бильбо даже стало не хватать некоторой грубости по отношению к себе. В конце концов, Фили и Нанна, которая все-таки сумела влюбить в себя юношу, любились так, что было слышно по всему дворцу. Торин перестал дрожать над хоббитом только тогда, когда закончились мучительные приступы тошноты. Теперь король полюбил укладываться рядом с женой и пристально изучать немного увеличившийся животик. И сколько же было радости, когда подрастающий малыш впервые недовольно пихнулся ножкой! Бильбо даже пришлось утешать всплакнувшего мужа. Несмотря на опасения мистера Бэггинса, роды прошли вполне нормально. Когда живот стал уже таким большим, что ходить было трудно, Бильбо даже шутил: — По-моему, этот великан решил вырасти и прожить жизнь прямо там! Но это, конечно, было не так. Утром 22 сентября, как раз в день рождения бедного хоббита, когда он уже приготовился принимать поздравления и подарки от друзей, его малыш пожелал расстаться с телом мамы и увидеть свет. Гномы ввалились в королевскую спальню всей толпой, возглавляемой вездесущими Фили и Кили, улыбающимися до ушей. Первые поздравления Бильбо прослушал: его занимала нараставшая в животе боль. — Ой, — растерянно пискнула королева, держась за живот. — Ой, мамочка... Первым сообразил, что происходит, Оин — не зря же у него был такой многолетний опыт в лекарском деле! — А ну, несите воду и чистые тряпки! — скомандовал он. — Наша красавица примерилась прямо тут родить! Торин, при всем уважении, уйди пока. Не годится тебе присутствовать при родах. Король, мгновенно занервничавший, все же послушался. Поцеловав Бильбо, он пожелал ему удачи и заставил выйти всех, кроме Оина и Ори, который вызвался помогать старику. Несколько последующих часов стали более мучительными для Торина и остальных, чем для хоббита. Бильбо просто сосредоточился на мысли о том, как обрадуется любимый, и приступы боли прошли для него не так ужасно. А вот бедный король весь извелся под дверью, выкурив не меньше дюжины трубок и, кажется, отравившись даже лучшим табаком. Наконец, Оин, усталый, но довольный, появился в дверях и кивнул королю. — Все, заходите. Танцуй, о великий правитель Одинокой горы! Редкое счастье посетило ваш дом. Когда Торин вихрем ворвался в комнату, Бильбо лежал на постели, переводя дыхание. На руках у молодой королевы покоился недовольно пищавший сверток. Король взял малыша и осмотрел его с изумлением и благоговением. — Девочка, — констатировал он. — Во имя Махала, это же дочка! О, Бильбо, это ведь у тебя праздник сегодня, почему ты делаешь мне подарки? — Это обычай хоббитов, — сонно пробормотала гномочка. — Дай сюда дочку, помнешь! Покормлю хотя бы... Ох, надеюсь, теперь ваш Вала решит, что довольно с меня страданий! Как видно, Махал его мольбы услышал. Бильбо пришлось еще немного прожить в теле юной уроженки Синих гор — до тех самых пор, пока малютка Дея не научилась кушать не только молоко мамочки. Обратная трансформация произошла так же ночью, пока Бильбо спал. Утренние лучи солнца застали его уже в обычном виде. Торин, смеясь, наблюдал, как полурослик придирчиво изучает себя в зеркале, скинув ночную рубашку, которая снова стала ему велика. — Красивый ты, лучше просто некуда, — сказал он, обнимая супруга и поцеловав в круглое плечо. — Я очень рад твоему возвращению, дружок. Видно, и впрямь требовалось лишь завести малышку. Это чудо будет с нами всегда. Бильбо улыбнулся, прижавшись к плечу мужа. — Да, за такой подарок я готов простить вашему шутнику-богу и не такие издевательства над собой, — признал он. — Только повторения не хотелось бы. Гм, Торин, а ничего, что у нас дочка? Я хочу сказать, тебе не придется теперь жениться во второй раз, ведь девочки не наследуют трон? — Хотел бы я посмотреть на того, кто разлучит меня с тем, кто прошел со мной под аркой! — самодовольно заявил Король-под-Горой. — К тому же дочь можно потом выгодно выдать замуж. А если она вырастет такой, как моя сестра, то и вовсе смело оставить ей королевство. И вообще, на мой взгляд, Фили полезно будет посидеть на троне, так что даже хорошо, что у меня дочь. — Ну и славно! — с облегчением вздохнул мистер Бэггинс. — Тогда я пойду отниму у твоих племянников Дею, а то они ее затискают. Он прошел по залитой солнцем галерее. Над Эребором занималась новая весна, предвещавшая долгую семейную жизнь для них всех — и для Торина, и для него, и для Фили, который все же сделал предложение умничке Нанне, и для Кили, собиравшегося найти свою знакомую эльфийку, чтобы последовать примеру брата... Ах, сколько еще предстоит решать, сколько событий только и ждут момента, чтобы случиться! Бильбо представил лица тех бедняг, которым будет объявлено, что Королева-под-Горой отныне будет снова носить штаны, — и улыбнулся, щурясь на солнце. А потом посмотрел в сторону Запада и робко поклонился. — Спасибо тебе за нашу дочурку, великий, — шепнул он. И — показалось ему или нет — солнечные лучи блеснули особенно ярко.