***
Кастиэль вернулся лишь через несколько дней, в течение которых Дин стремился заполнить пустоту внутри себя, образовавшуюся после разговора с Сэмом. Мужчина ежедневно пил, надеясь, что горячительная жидкость сожжет глубоко пустившее корни разочарование, ветви которого норовили проткнуть сердце, задеть душу. Так было и в тот раз, когда Кастиэль появился в бункере. - Привет, Кас, - поприветствовал Дин опешившего ангела. - Здравствуй. Кастиэль, склонив голову набок, сел напротив своего человека. Что же заставило мужчину, который всегда находил силы для жизни, силы для улыбки и силы для дорогих его сердцу людей, хлестать сейчас виски? Сейчас охотник не походил на самого себя: небритые щеки, усталый взгляд, в котором не осталось ни грамма надежды. Кастиэлю казалось, что от мужчины осталась лишь улыбка, что завладела губами охотника, когда Кастиэль в очередной раз склонил голову. Мужчина налил себе в стакан еще виски и, прокашлявшись, проговорил: - Ну что, пернатый, не досмотрел ты меня, - глоток виски и Дин покорно закрыл глаза, признавая поражение в битве. – Не смотри так. - Что с тобой? Дин отшвырнул стакан и резко поднялся, опрокидывая стул. - Топлю остатки своей жизни, - прокричал он, глядя в потолок. Он словно хотел докричаться до того, кто где-то там, наверху. До брата ли? Или до Отца, который давно покинул всех своих детей, оставив ангелам людей на попечение? Кастиэль продолжал смотреть на своего человека, ожидая объяснений. – Черт, Кас, терпеть не могу, когда ты так смотришь, - проговорил Дин, остывая так же быстро, как и вспылил. Он поднял стул и сел, только стакан с виски остался стоять в сантиметрах от края стола. Дин, опершись на локти, навис над столом и начал: – Я болен, Кас. И знаешь, что самое отвратительное? Что это никак не излечить. - Я могу исцелить тебя, - вымолвил ангел и, наклонившись, протянул руку ко лбу человека, но тот отстранился. - Нет, Кас, - отрезал охотник. – Давай договоримся, ладно? Я не делаю глупостей, а ты не исцеляешь меня, - испытующий взгляд и, после того, как Кастиэль кивнул, мужчина продолжил: - Это называют болезнью Альцгеймера, - крепко сжав руки в кулаки и зажмурив глаза, произнес он. Кастиэлю был знаком этот недуг, знакома потеря памяти до той поры, когда больной не узнавал даже самых близких, самых дорогих людей, был знаком ангел и с тем, насколько тяжело давалось осознание, что ничего невозможно исправить. Кастиэль содрогнулся от поспешно данного обещания своему человеку, обещания, которое отнимет у него дорогу в прежнюю жизнь. – Я собираюсь умереть смертью нормального старика, Кас. - В тридцать четыре? - Видимо заслужил, - хмыкнул Дин, протянув руку за стаканом. – Видимо заслужил. Пока Дин делал глоток, в голове Кастиэля возник образ его человека - радостно улыбающегося, уверенного в себе, целеустремленного. А следом, кадр за кадром, мгновение за мгновением жизнь угасала, в глазах поселялись страх и неуверенность, а после – непонимание. За несколько секунд Кастиэль увидел все то, что предстояло вынести ему и Сэму, а самое главное – Дину. Не в силах больше терпеть эту визуальную пытку, созданную его же разумом, Кастиэль зажмурился и, глубоко втянув в легкие воздух, произнес: - Я бы отдал все, чтобы тебя не постигла эта участь. - Ты не исцеляешь меня, а я проживу остаток своего века без глупостей, помнишь, Кас? У нас сделка, - произнес Дин чужим – безжизненным, лишенным ярких всполохов эмоций – мертвым голосом, и, поднявшись из-за стола, достал с полки еще один граненый стакан. Наполнив и подтолкнув его к Кастиэлю, Дин произнес: - Выпей. Может, как и мне, чуть полегчает.***
С того дня, как Сэм привез брата домой, усадил на кровать и произнес страшные слова для молодого и энергичного мужчины, прошел год. Один долгий год, который пронесся для ангела мгновением, приближающим его к самому ужасающему и самому необратимому. Кто бы знал, что так тяжело будет видеть, как осознание элементарных вещей медленно вытекает из головы охотника, оставляя после себя лишь тонкий и легкий след, назойливо раздражающий здоровые клетки мозга. Дин каждый раз шипел от ненависти к недугу, который ежедневно вытягивал все его силы на попытки вспомнить ушедшее практически безвозвратно. Каждый раз корчился под внимательным и отслеживающим каждое его движение взглядом Кастиэля, находящегося в полной готовности, чтобы появиться рядом и вынуть из рук предмет, таящий в себе опасность для и без того искалеченной болезнью жизни охотника, подливая масла в огонь бессилия Дина обреченной полуулыбкой. Каждый раз вспыхивал, словно пороховая бочка, стоило Сэму состроить сочувственное выражение лица и попытаться унять нервную дрожь, пробивающую тело Дина насквозь. День за днем повторялся один и тот же сценарий отвоевания дней жизни у прогрессирующего заболевания Альцгеймера. День за днем Дин медленно отступал от занятых позиций. В тот вечер, когда болезнь сделала еще один шаг, Дин сидел на кровати напротив Сэма и разбирал револьвер. Мужчина медленно и тщательно протирал каждую деталь и складывал их на кровати в нескольких сантиметрах друг от друга. Прочистив дуло, мужчина занес руку над разложенными частями и тут же застыл. Потерянный и испуганный - все это описывало Дина в тот момент как нельзя лучше. Глаза лихорадочно заблестели, рука зависла над пулями, глубокий вдох и отчаянный выдох. - Эй, ты в порядке? – спросил Сэм, заметив перемену в состоянии брата. Конечно, он понимал, что все далеко не в порядке, однако лелеял надежду, что Дин просто задумался, что это просто мгновение замешательства, позволил в сердце поселиться надежде на положительный ответ, однако все рухнуло, стоило Дину поднять блестевшие от слез глаза. - Я, - начал он и, задохнувшись от злобы, сжал кулаки, - не могу, - отчаяние, отразившееся в зеленых глазах, резало сердце Кастиэля. – Я не могу его собрать. Сэм с шумом втянул в себя воздух и, стараясь избежать взгляда Дина, спокойно вынул из его рук оружие и ловкими движениями рук стал собирать револьвер. Дин следил за каждым движением брата, за каждой манипуляцией, но все тщетно. Кастиэль ощущал боль Дина, что разрасталась в пустоте памяти, заполняя собой все пространство. Ангел безмолвно последовал за своим человеком, когда тот отправился на кухню за порцией, как Кастиэль догадывался, виски. - Дин? – робко начал ангел и тут же замолк под напором зеленых глаз, топивших все в отчаянии. - Я не помню, понимаешь? Я только что его разобрал, только что вынимал лично каждую деталь. А собрать не могу… - Дин, я могу помочь. Еще не поздно ведь, - произнес Кастиэль, делая шаг к Дину, но тот отшатнулся. Упрямство, сковывающее жизнь, вышвыривающее как можно дальше шанс жить. - Нет. Поклянись мне, что никогда не сделаешь этого! – потребовал охотник, схватив ангела за лацканы пиджака и, отчаянно встряхнув, повторил: - Поклянись! - Клянусь, - выдавил из себя Кастиэль, давясь словом, срывающимся с его губ. Проклиная себя за данное обещание. Дин отпустил его и, устало вздохнув, опустился на кухонный табурет. Злоба и отчаяние в глазах сменились на мягкость и бесконечную благодарность. Дин знал, что ангел не посмеет нарушить данную клятву. Дин был уверен, что Кастиэль всегда будет рядом. Он знал и понимал, что ощущения, ежедневно покалывающие кожу – забота и страх ангела за своего человека. Дин знал, что даже на краю Кастиэль будет давать ему силы, чтобы не упасть на колени, а, гордо вскинув голову, шагнуть в пропасть. А Кастиэль съежился от возможного будущего, от уже неминуемого будущего. Он понимал, что скоро тридцатичетырехлетний мужчина превратится в ребенка. Кассета жизни словно включится на ускоренную перемотку назад, ничуть не изменяя человека внешне, но возвращая его в детство психологически. И в этот момент в памяти ангела безжалостно воскресло воспоминание из детства Дина, только уже преображенное. Тогда четырехлетний мальчишка припал к окну и несколько раз переспрашивал Мэри о проходящем мимо поезде, из-за которого так дребезжали стекла в доме. Но сейчас в голове ангела поселилось не это забавное и необычайно милое воспоминание, а ужасающая и страшащая картина будущего. Несколько месяцев прогрессирующего заболевания безжалостно ударят по Дину, Кастиэль, безусловно, это знал. Ангел знал и о быстро утекающем времени, и о поспешной капитуляции Дина с поля боя с болезнью. Это будет происходить слишком быстро. Кастиэль, содрогаясь от подбирающегося финала собственных мыслей, очнулся под встревоженным взглядом охотника. В очередной раз перед глазами пролетели мгновения, когда Дин, заливисто смеясь, рассказывал очередную историю с охоты, хмурясь, чистил оружие, внимательно слушал Каса и в попытке подбодрить клал руку на его плечо. Все мысли Кастиэля сводились к Дину, к Дину два года назад – здоровому и сильному, уверенному и дерзкому. Ангел знал, что его человек все еще здесь, но понимал, что с каждым днем срок, отведенный им, неумолимо сокращается, потому что память, связывающая их крепкими нитями, истончалась. Не в силах выдержать всего этого, ангел поспешно отвел глаза и вернулся к Сэму.***
Дин крепко сжимал в руках результаты МРТ, побелевшие костяшки пальцев выдавали необычайную степень усталости мужчины. Усталости от долгой и изнурительной борьбы. Усталости от бесконечной гонки со смертью, в которой он уже не мог выйти победителем. - К сожалению, мы ничего не можем сделать, - проговорил врач, разочарованно отведя глаза. – Госпитализация, если вы сочтете необходимым, будет произведена. - Не сейчас, - тихо выдавил из себя Дин, отрывая взгляд от снимка. – Только не сейчас. Врач внимательно осмотрел Дина и тут же перевел взгляд на Кастиэля, задавая немой вопрос, на который почти мгновенно получил кивок. - Как угодно, - ответил врач и, учтиво кивнув, удалился. Едва он скрылся за поворотом, Дин, вскинув голову и являя взору Кастиэля блестящие отчаянием глаза, проговорил: - Я знаю, Кас, о чем ты думаешь, - звенящий напряжением голос, казалось, отражался от стен и, усиливаясь, проникал в разум ангела. – Я не герой! У меня недостаточно сил, чтобы бороться еще с этим недугом! Кастиэль сделал шаг навстречу к Дину и, положив руку ему на плечо, попытался разбить стекло отчаяния, охватившее разум охотника. Ангел прекрасно помнил клятву, данную почти год назад. - Дин, рядом будут те, кто поможет бороться тебе с этим. Мы с Сэмом сделаем все возможное, чтобы ты продержался как можно дольше и чтобы ты испытал как можно меньше боли. Мы будем рядом. - Я не смогу, - выдавил Дин, сглатывая слезы. - Мы сможем, - ответил Кас, подходя ближе к охотнику и, поддавшись порыву, неуклюже обнимая его. Ухо ангела защекотал воздух, сорвавшийся с губ Дина, а после он услышал и тихий смех мужчины. – В чем дело? - Ты так стискиваешь, что ничего другого не остается, кроме как смеяться, - проговорил Дин, отстраняясь от Кастиэля. Внимательно глядя в серьезные глаза ангела, Дин, прежде чем направиться к лестнице, ведущей в выходу из больницы, тихо выдохнул: - Спасибо, Кас. Через несколько месяцев Кастиэль, скрепя сердцем, вынужден был оставить братьев на пару дней. Сэм отправился на охоту, поддавшись убеждениям Дина, который клялся, что с ним ничего не произойдет за пару дней. В тот день, когда с делом было покончено, Дин не ответил ни на один звонок. Вернувшись в мотель, Сэм застал Дина сидящим за столом, раскачивающимся из стороны в сторону и повторяющим одни и те же фразы, словно заклинание: - Что происходит? – встревоженный блеск глаз. - Сэм, что происходит? – бегающий взгляд, метнувшийся к вошедшему брату. - Кас? – недоумение и страх, когда прямо посреди комнаты возник темноволосый мужчина. - Ребята, что происходит? Сэм сжал руки в кулаки и обреченно взглянул на Каса. Ангел, крепко сжав зубы, чтобы унять подступающее отчаяние, впрыскивающее свой яд в благодать, проговорил: - Это начало конца.***
По истечению двух лет, переполненных светлой надеждой, заботой и теплом, которыми окружали Дина, болезнь Альцгеймера сделала еще один значительный шаг в своем развитии, разрушив все, что было создано - он перестал узнавать людей. Первый провал застал Сэм. Кастиэль и Сэм оба успели позабыть то, насколько резкие прорывы могло делать заболевание, и они оба не ожидали, что в один из дней Дин может забыть их. Забыть их лица, забыть мгновения, соединяющие незримой прочной нитью друг с другом, забыть все. - Дин, не нужно, - проговорил Сэм, когда на него кинулся Дин, испуганный, но преисполненный решимостью. Болезнь не смогла уничтожить задатки охотника, поэтому мужчина и схватился за оружие. Каждый раз, когда клетки его мозга отмирали, увлекая за собой в бездну беспамятства очередной факт, ситуацию или лицо дорогого человека, Дином управляли инстинкты охотника, которые так тщательно и упрямо взращивал в братьях их отец. - Кто ты? – прошипел Дин, выставляя нож перед собой. - Дин, убери нож, прошу, - проговорил Сэм, отступая на несколько шагов от брата. - Откуда ты знаешь мое имя! – осклабился Дин, хмуря брови из-за дуновения ветра сомнения. - Потому что я твой брат. Я – Сэм, - четко проговорил мужчина, останавливаясь и уверенно глядя на старшего брата. – Ты вырастил меня, неужели сейчас собственноручно убить захотел? – Дин еще сильней нахмурился, а нож дрогнул в его руках. – Это все болезнь, это не ты. Борись с этим, Дин, борись! – повторял Сэм брату, который барахтался в жидкой смоле, что некогда представляла собой образы воспоминаний. – Неужели это все зря? Неужели ты так просто сдашься? – проговорил мужчина, протягивая руку за дрожащим лезвием в руках брата. – Неужели Дин Винчестер позволит какой-то болезни стереть все воспоминания обо мне и Касе? – рывок и оружие отнято, а сам Дин безвольно опускается на колени, сжимая голову в ладонях. Понимание и сожаление, тоска и горечь, отчаяние и усталость смешались в глазах мужчины и брызнули соленой влагой из глаз.***
Настояв на госпитализации и оказавшись в больнице, Дин все время молчал, потому что не мог больше говорить или, может, потому что просто не хотел и не знал, что говорить людям, держащим его за руку, несмотря на все произошедшее. Приходившие время от времени врачи приносили таблетки, которые, как они говорили, способны несколько замедлить процесс разрушения нейронов, но разве был в этом смысл? Оттягивать неизбежное, терзая себя и окружающих своей "жизнью", выныривая каждый раз из воронки смерти, захлебываясь в липком страхе и отчаянии? Был ли в этом смысл? Дин прекрасно понимал, что его дни сочтены, и скоро противно запищит прибор, представляя двоим мужчинам, не бросивших его в объятия болезни, прямую линию. Сэм часто отлучался на охоту, потому что ему не хватало сил сидеть около брата, в котором все слабее и слабее теплилась жизнь. А вот Кастиэль проводил каждое мгновение отмеренной ему вечности рядом с Дином, словно вышагивая рядом со своим человеком дорогу смерти, мощеную костями былой здоровой жизни. Каждый раз, когда ангел и его человек встречались взглядами, безграничная синева, преисполненная пониманием потери, собственного бессилия и отчаяния, смешивалась с усталой выгоревшей зеленью, в глубине которой теплилась жизнь и осознание настоящей проблемы, подавляемое серьезным заболеванием, умертвляющим все, к чему оно способно притронуться. Дин каждый раз отводил взгляд первым: не мог вынести всепрощения, страдания и отрешенности в глазах мужчины, что проводил с ним каждую минуту его затухающей жизни. К концу шестого года Дин попросил Каса выйти с ним на улицу. Это было как прощание, потому что спустя несколько недель Дин перестал самостоятельно двигаться и питаться. Спустя еще несколько дней он слег: дыхание стало сбитым и хриплым, дрожащий и взмокший от липкого пота, он проваливался в забытье на несколько часов, а после выныривал из цепких тисков подступающей тьмы, чтобы глотнуть жизнь в заботливых и любящих двух парах глаз. Врачи списывали все на грипп, однако по настоянию Сэма Дина направили на рентген и поставили неутешительный диагноз - двустороннее воспаление легких. Дин внимательно посмотрел на Кастиэля и на Сэма, и с его глаз соскользнула слеза, прежде чем он зашелся в мучительном кашле.***
Последний день, последние часы, превращающиеся в минуты, безжалостно идущие вперед и не застывающие ни на секунду. Есть ли слова, которые способны описать чувства ангела, молча наблюдающего, как к его человеку медленно, но неумолимо приближается смерть? Существуют ли такие слова? Кастиэль сидит на коленях перед своим человеком, который некогда еще был преисполнен жизненной силой и энергией, и смотрит, как полупрозрачный дух смерти, обволакивающий все вокруг холодным ароматом сырой земли, садится у головы Дина и кладет его голову себе на колени. Одно движение руки, один неглубокий вдох прямо у губ Дина, одно прикосновение ко лбу изможденного болезнью охотника, и оставшаяся любовь к жизни стремительно срывается с его губ и, завиваясь в воздухе в немыслимые узоры, словно прощаясь с жизнью, с Касом, с братом, влетает в нутро костлявой. Пронзительный писк прибора жизнеобеспечения, крики врачей. Дефибрилляторы, шприцы, заполненные адреналином - ничего из этого не поможет, потому что душа, истерзанная тяжелейшими семью годами, взмыла ввысь. Навсегда. Без возврата. Все вышло так, как того хотел Дин – обычная смерть для необычного человека.***
Каждый год темноволосый мужчина стоит перед небольшим гранитным надгробием. Весенний ветер беспрерывно треплет полы его плаща, словно трепещущие крылья бабочки. Каждый год в одно и то же время раздается тихий надломленный голос, выдающий жизнь ангела, отныне разделенную глубокой трещиной потери на до и после. Но трещина на краткие мгновение рубцуется одной лишь фразой, выдавливающей из сердца всю боль, все страдания. - Здравствуй, Дин.