I need a Hero

В голове неприятно шумит: словно на заднем фоне кто-то включил телевизор на полную громкость, но тот не ловит ни одного канала. Кажется он даже мог видеть перед собой этот серый кран с многочисленными помехами. Веки слишком тяжелые, руки и ноги словно затекли. По крайней мере, запястья точно отдают болью. Именно это и заставляет Прапора приоткрыть глаза, буквально на несколько миллиметров приподнять веки и затуманенным взглядом пробежаться по комнате. Этот Флиппи помнит только то, что чуть не убил зеленоволосого парня. Тогда, в банке. А потом его кто-то ударил по голове, какое-то синее пятно. Помнит, что ему было тяжело дышать из-за газа, а потому он и отключился. Сейчас же Флиппи находился в совершенно другой комнате. Тут не было светло-кремового кафеля, как в том банке — тут были гнилые доски. Не было бетонных стен, окрашенных в бледноватый зеленый цвет. Тут были стены из пенобетона, исключительно опорные колонны были выполнены из железобетона. Кажется, пуля может спокойно пройти насквозь. Тут не было высоких потолков и запаха дешевой кожи — плесень и гниль. Не было яркого освещения — только бледная лампа висела у самого потолка. Ах да, пожалуй, самое важное: Флиппи лежал на полу, а его руки и ноги были связаны. Довольно туго, но сразу понятно, что в узлах «похититель» не прытко разбирался. Более того, на крайний случай Прапор мог отбиваться ногами и бить головой. Он пытался не отвлекаться на тот факт, что у него были до колен приспущены штаны и белье. И особенно на тот факт, что вся внутренняя часть бедер и сам половой орган были в чем-то измазаны. В голову пришла лишь одна мысль: «Либо лубрикант, либо какой-нибудь стимулятор кровотока». Впрочем, ни один, ни второй вариант Прапора не устраивали, а потому мужчина попытался перевернуться со спины на живот, — или хотя бы бок, — чтобы дать больше свободы рукам и выпутаться из узлов. Первые несколько попыток оканчиваются не слишком успешно, однако мужчина наконец принимает более удобную позу и кончиками пальцев цепляется за край веревки. — Знаешь, — в комнату входит юноша с зелеными волосами и изумрудными глазами. Он похож на того, кому Флиппи хотел перерезать глотку, но у этого человека черты лица более острые, — мой брат испытал животный страх. Он до сих пор не пришел в себя. Я всего лишь хочу, чтобы ты испытал позор. Опустить тебя ниже плинтуса — сойдет за месть? А уже потом и разобраться с твоим дружком-полицейским, отправив посылкой части его тела, — Лифти усмехается, сокращает расстояние между собой и своей «жертвой», чуть надавливает ботинком на внутреннюю сторону бедра, вызывая шипение со стороны Прапора: — Растянем удовольствие? Воришка откровенно любуется, набухающим и наливающимся кровью из-за лубриканта, членом Флиппи, проводит языком по губам и приземляется на колени; почти без труда разрывает черную футболку на теле Прапора и сразу проводит холодными руками по груди, грубо задевая соски. Сам Флиппи уже чувствует, как ярость подступает комком к горлу. Чувствует, как в глотке горчит, как становится трудно дышать и как чертовски сильно бьется сердце в груди. Кажется дыхание сперло то одного желания: удушить чертова ублюдка. Оторвать ему эти блядские руки, перед этим по одному переломать все пальцы на руках и отдавить их подошвой берец. Впрочем, вот-вот это желание могло исполниться — мужчина чувствует больше свободы в запястьях. Лифти — не тот человек, который любит слишком долго нежиться. Да и не планировал Воришка дарить этому засранцу ласки или, тем более, растягивать его анус. Первым делом нужно было возбудиться самому, а потому юноша поспешно снимает с себя брюки и белье, предварительно вытащив из заднего кармана небольшой тюбик. Холодная смазка оказывается на горячей ладони, которая тут же начинает медленно растирать гель по гениталиям, уделяя особое внимание головке. Лифти не нужно много времени — ему достаточно вида крепкого тела Флиппи и мыслей о том, что буквально с минуты на минуту этот вояка будет под ним; что вот-вот Прапор будет оттрахан в зад каким-то подростком, а после — он будет лежать на этих гнилых досках, весь в сперме Воришки. Рука останавливается, когда член уже стоит колом, налитый кровью. Лифти успевает лишь протянуть руку к Флиппи, чтобы перевернуть его на живот, чтобы поставить на колени, раком. Но он не касается Прапора. Вместо этого он получает сильный удар под дых, из-за чего мгновенно задыхается и начинает кашлять, откидываясь назад. Но было бы слишком хорошо, остановись Флиппи на этом — следом последовал удар берцем по лицу; Лифти лежит на боку, со скулы стекает тонкая струя крови, сам юноша прикусывает разбитую губу и пытается мгновенно подняться на ноги, однако не успевает. Флиппи наваливается на него сверху, придавливает одной рукой к земле, зажав пальцы на шее, другой же крепко перехватывает основание требующего к себе внимания члена Воришки. — Судя по тому, что у тебя не спал — ты тот еще мазохист, парень, — от хищного оскала по спине Лифти пробегают мурашки. Впрочем, тут так же виноват и факт того, что слышится треск: теперь в заброшенной фабрике, в одной из комнат находились два мужчины со стояками в одной только обуви. — Пошел нахуй, — шипит Лифти, пытаясь вырваться: остатки разума у него были, а потому такие мысли, как «стонать, извиваться и просить выебать его как можно грубее», Воришка отбросил моментально, не позволив им даже сформироваться. Но обстоятельства резко принимают удивительные обороты. Судя по тому, что Прапор не собирается останавливаться, секса у него не было давно. Мужчина видит, как изредка вздрагивают плечи Лифти, а потому осознает: совсем скоро этот парень сдастся. Да и сам Флиппи гораздо сильнее Воришки. Он почти без проблем переворачивает того на спину, наваливается сверху и одной рукой хватает Лифти за лицо, с силой сжимая большим и указательным пальцами челюсть, вынуждая открыть рот: Флиппи не ждет, он тут же сокращает расстояние между собой и недавним «насильником», кусает треснутую губу, слизывает кровь со скулы и проникает языком в чужой рот, больно агрессивно его вылизывая, а после — заставляя сглотнуть слюну. Отстраняется. Оставляет широкий и влажный след на шее, после чего спускается к ключице и оставляет отметину. Не засос — кусает, до крови, заставляя парня под собой болезненно шипеть и вырываться; вот только бесполезно. Флиппи сразу же слизывает маленькие капли крови, появившиеся на коже, после чего отстраняется от Воришки, чуть над ним возвышаясь. Одна рука на шее, другая один раз проходится по всей длине члена Лифти, собирая немного смазки; Прапор проводит ребром ладони между ягодиц юноши, чего касается средним пальцем кольца мышц, надавливает и медленно проталкивает вперед. Ему плевать на то, что Лифти неприятно. Ему плевать, что Лифти уже сейчас больно. Плевать вообще на все. Он хочет просто трахнуть этого сукиного сына и оставить тут. И он это сделает. Потому что Воришке не выбраться: Прапор дает ясно понять, что если тот будет слишком сильно рыпаться, тот совершенно спокойно удушит Лифти, а после — может совершенно спокойно надругаться и над мертвым телом юноши. А потому «жертва» пытается терпеть. Терпеть первый палец, который внутри уже на все три фаланги. Терпеть проникающий второй палец, проглатывая стоны боли. Терпеть порывистые и резкие движения двух трахающих его зад пальцев. Терпеть и надеяться, что они найдут эту ебаную простату. Пытаться дышать, потому что от боли и страха, от вставшего члена и этого возбуждения — больной мазохист — это делать трудно. Но стоит лишь подумать о том, что это только самое малое, что может испытать Воришка, — голова начинает набухать. Флиппи чувствует, как его член становится крайне чувствительным, а потому он вытаскивает оба пальца. Понимает, что он практически ничего не разработал, зато смазал — для него это сейчас единственный волнующий пункт. Пристраивается головкой члена к кольцу мышц, чуть сильнее сжимает пальцы на шее Лифти; вторая рука ложится на бедра. Флиппи входит слишком резко. Настолько резко и грубо, что Воришка вскрикивает от дикой боли, которая раздается по всему телу; чувствует обжигающие слезы на глазах и больше ничего. Да, где-то на заднем фоне мелькнуло удовольствие — его ебет шикарный мужчина безо всяких прелюдий — но черт возьми! Лифти вырывался и пытался всеми возможными способами отстраниться, извиваясь. На спине появилось несколько царапин из-за того, что парень ерзал на старом деревянном полу, но его это не волновало: спина ничто, по сравнению с болью, которую причинял Прапор. Флиппи трахал грубо и дико. Он выходил дочти до конца и входил по самое основание, — Лифти казалось, что он слышит, как бьются яйца бывшего военного о его бедра, — буквально вколачиваясь в этот зад. Смазка, которая вроде должна была унимать болезненные ощущения, почти не помогала. Просто потому, что Воришка был уверен в том, что не будь тех двух пальцев, его бы просто разорвали. Просто потому, что если бы не те два пальца, смазкой бы сейчас служила его собственная кровь. Флиппи слишком сильно сжимает руку на шее Лифти: настолько, что тот начинает задыхаться, хватая воздух ртом и еле хрипя. Он слишком сильно сжимает бедра Воришки: настолько, что там будут ярко-фиолетовые синяки. Он слишком грубо ебет его: настолько, что Лифти это, мать твою, может понравиться! Да, ему нравится, только так можно объяснить факт того, что член Воришки все еще стоит! Впрочем, Прапора это не волнует. Он не собирается удовлетворять Лифти, он собирается унизить его, верно? Верно. Именно поэтому он резко останавливается и перестает душить заплаканного юношу. Он, не выходя из Воришки, переворачивает того на живот, ставит раком и продолжает грубо трахать его. Он сжимает рукой основание плоти Лифти, не позволяет ему кончать и получать удовольствие, каждый раз ударяя парня по руке, кода тот хотел подрочить самому себе. Флиппи задевает простату, из-за чего из груди, которую итак обжигает болью, вырывает болезненно-похотливый стон, а сам Воришка выставляет бедра. Да, черт возьми, он делает это! И он стонет, кричит имя Флиппи каждый раз, когда тот слишком сильно задевает комок нервов. Потому что Лифти сходит с ума от дикой боли и не менее дикого наслаждения. Потому что Лифти хочет кончить, но ему не позволяют. Потому что он не хочет это прекращать и хочет, чтобы перед тем, как он потеряет сознание, Прапор опять трахнул его рот своим языком, как в самом начале. Флиппи кончает с утробным рыком, войдя максимально глубоко, сжав бедра Лифти и притянув его к себе. Горячая сперма наполняет кишечник, мужчина не ждет — почти сразу же, как только кончит, он выходит, наблюдая за тем, как стенки ануса податливо выворачиваются на пару миллиметров. Они так набухли, что заставляют Флиппи самодовольно ухмыльнуться. Но не считает, что на этом можно остановиться. Прапор хватает Воришку за волосы и заставляет того подняться на колени, протаскивает с собой и садится за стул. Он знает, что Лифти не посмеет ослушаться, потому что, в отличие от Флиппи, сейчас он не способен постоять за себя. Вы только посмотрите на это лицо, которое тает от наслаждения и в то же время страдает от боли. Флиппи, все еще крепко сжимая волосы, притягивает Воришку ближе, заставляя того сначала коснуться кончиком носа своей промежности, а после — придерживает свою плоть и проводит головкой по линии губ. Лифти не нужны больше слова — он приоткрывает рот, коротко простанывает и почти давится, когда Прапор слишком резко притягивает Лифти к себе, вынуждая заглотить член почти целиком. Флиппи протяжно стонет и чувствует легкую слабость, отдающую в ноги, после чего начинает медленно оттягивать Лифти за волосы; он сам задает ритм. Прапор чувствовал, что доставал членом глотки. Он чувствовал, как оно вибрировало от стонов. Так же он чувствовал, как Лифти старается не задеть его член зубами и как он помогает себе языком. Воришка отсасывал просто ахуенно, а потому тут Флиппи не скупился на стоны. Прапор кончает бурно, прямо в рот, заставляет проглотить свою сперму и не останавливается на этом — не отпускает Лифти до тех пор, пока тот не вылизывает дочиста член Флиппи. Только после этого бывший военный оставляет Воришку в покое, натягивает белье и штаны, после чего покидает фабрику, оставив юношу лежать на полу, так ни разу и не позволив ему кончить. Вернувшись домой, Флиппи принимает душ и направляется спать, однако теряет сознание буквально в нескольких шагах к кровати.