Сладкая магия

Феличиано действительно обожал свою профессию. Кроме того, ему безумно нравилась и его работа, что делало итальянца одним из самых счастливых людей на свете. Конечно, работать поваром в небольшой кафешке на углу двух улиц никогда не было пределом его мечтаний, но постепенно Варгас все больше проникался царившей здесь дружелюбной атмосферой, так что больше не хотел никуда уходить. Все здесь уже было настолько знакомое и родное, что у итальянца невольно сжималось сердце при мысли о том, что ему придется искать другое место работы: всех своих товарищей, да и само кафе Варгас полюбил всей душой и не променял бы ни на что другое. Да и босс у них был замечательный: никогда не ругал итальянца за многочисленные опоздания, прекрасно зная, как тот любит поспать, да и вообще относился к своим работникам довольно снисходительно. Хотя, конечно, когда Феличиано с удручающим постоянством просыпал работу и приходил позже, ему каждый раз становилось безумно стыдно, так что во всем остальном по-детски непосредственный итальяшка старался не злоупотреблять добротой начальника, никогда не отлынивая. Впрочем, готовить Варгас любил и умел. Насвистывая какую-то веселую мелодию, Феличиано как раз украшал свежеиспеченный пирог свежими ягодами, когда Франциск вернулся на кухню, тихо притворив за собой дверь. Вымыв руки, француз подошел ближе и, улыбнувшись милому итальянцу, стал с удовольствием помогать, поведав, понизив голос до доверительного шепота: - Фели, солнышко, там пришел твой любимчик. Итальянец невольно смущенно покраснел. Его любимчиком Бонфуа, впрочем, не без оснований, называл одного высокого, вечно серьезного немца в аккуратном костюме с идеально отутюженным галстуком, по всей видимости, работавшего в одном из соседних офисов. Он периодически заходил в кафе в свой обеденный перерыв, и, признаться, Феличиано поначалу немножко побаивался сурового клиента. Столкнувшись с ним в первый раз, итальянец, кажется, начал аж слегка заикаться от страха. Он тогда как раз согласился поработать немного официантом, вызвавшись помочь Лизе, пока ее подруга болеет, и, признаться, чувствовал себя еще не слишком уверенно. По правде говоря, немец тогда, чуть расстроившись, даже извинился, что напугал итальянца, похоже, уже привыкнув к такой реакции. Да и Феле невольно стало стыдно за свою трусость, так что, поборов свой страх, итальянец все-таки познакомился с гостем, хоть и немного стеснялся, теряясь из-за его строгого вида. Впрочем, впоследствии Варгас нисколько об этом не пожалел: Людвиг оказался действительно хорошим другом, очень добрым и заботливым, так что вскоре Феля влюбился в него без памяти, с привычной непосредственностью поведав ему об этом. Конечно, тот был слегка смущен и не сразу смог свыкнуться с данной мыслью, но, какого же было счастье итальянца, когда любимый стал отвечать ему взаимностью. Кажется, Франциск каким-то непонятным образом прознал об их отношениях едва ли не раньше, чем сам Феля осознал свою влюбленность, так что теперь при случае по-доброму подшучивал над влюбленным итальяшкой, нисколько не возражая против его увлечений. - Людвиг? – кажется, Варгас даже не поверил своему счастью, тут же начиная радостно улыбаться, - здорово! Он, наверное, снова зашел за кофе и сэндвичем… Француз, не в силах сдержаться, мелодично рассмеялся, дивясь непосредственности паренька, и, по-доброму усмехнувшись, снял с итальянца поварской колпак, потрепав того по и без того лохматым волосам, уверенно втолковывая: - Фели, глупыш, разумеется, он пришел не за тем. Это же очевидно, mon cher! Твой Людвиг пришел, чтобы увидеться с тобой, конечно же, - улыбнувшись, Бонфуа мягко забрал из рук чуть растерявшегося от таких слов юноши тарелочку с малиной, ласково заверив, - не беспокойся, я все сделаю. А ты беги к своему любимому и поприветствуй его как следует. Замолчав, Франциск весело подмигнул итальяшке, заставив того невольно покраснеть. Юноша немного стеснялся говорить об этом столь открыто, но, кажется, был действительно безумно рад, без промедления отозвавшись: - Спасибо вам большое. Я только руки помою! – обрадованно улыбаясь, Феля и вправду торопливо сполоснул руки водой и по-тихому, как мышка, исчез с кухни, побежав приветствовать Людвига. Спеша обнять своего друга, итальянец разве что чудом не споткнулся об вальяжно разлегшегося на полу кота, впрочем, Жан только понимающе дернул усами и, широко зевнув, снова закрыл глаза, даже не думая покидать теплое насиженное местечко. Людвиг как обычно занял неприметный столик у стены, сосредоточенно листая свой ежедневник: нетронутое меню лежало рядом, ведь немец, кажется, уже выучил все блюда почти наизусть. Он снова был в своем неизменном костюме и в очках для чтения, что придавало ему сходство со строгим школьным учителем. Наверное, Крауцу бы идеально подошла такая работа, ведь он был таким организованным и очень любил порядок. Феля, который всеми этими качествами похвастаться не мог, потому считал своего любимого едва ли не кумиром, признаться, находя свойственные ему фантастическую аккуратность и дисциплинированность весьма сексуальными. - Привет, – итальянец без спросу плюхнулся напротив немца, но, спохватившись, привстал и, перегнувшись через стол, громко поцеловал в щеку, - как здорово, что ты зашел! - Здравствуй, Феличиано, - Людвиг улыбнулся как обычно сдержанно, но, похоже, тоже был рад видеть дорогого итальяшку, поинтересовавшись как бы между делом, - как у тебя дела? - Великолепно! Представляешь, я только что испек ягодный пирог! С свойственной ему восторженной манере итальянец охотно поведал любимому, об этом произведении кулинарного искусства, в красках расписывая процесс его приготовления: о еде Феля мог рассуждать часами, а немец был благодарным слушателем, не перебивая друга. В предыдущий раз тот поведал ему все о видах своей обожаемой пасты, и, признаться, Людвиг был рад, что итальянец наконец оставил эту тему. Хотя о пирогах Варгас рассуждал с не меньшим энтузиазмом, долго рассказывая о его восхитительной ягодной начинке, заставив немца невольно осознать, на сколько он успел проголодаться. Да и соскучиться по обществу своего любимого итальянца, раз уж на то пошло. - Буду рад попробовать этот кулинарный шедевр, - вслух с улыбкой заверил Крауц своего довольно зажмурившегося от похвалы собеседника. Не передать словами, насколько Феличиано был рад это услышать, хотя немец никогда не отказывался от предложенного итальянцем десерта, искренне восхищаясь каждым, хотя, увы, не всегда мог прийти в кафе. Иногда в офисе скапливалось слишком много работы, которую нужно доделать в сжатые сроки. А Варгас, не зная, когда Людвиг придет в следующий раз, всегда старался порадовать любимого чем-то особенным. Честно говоря, иногда Феля просто не верил своему счастью, недоумевая, что же этот строгий, педантичный немец в нем нашел, но от этого любил его только сильнее, иногда даже доставляя немного хлопот. Немец прекрасно знал, что за итальяшкой надо присматривать и очень переживал, если тот забывал завязать шнурки на кедах или в проливной дождь оставлял зонтик дома. Все это было так похоже на Феличиано, что Людвиг уже взял в привычку ежедневно - утром и вечером звонить итальянцу, чтобы самостоятельно все проконтролировать. Признаться, Крауц уже давно хотел предложить рассеянному милашке жить вместе, но не знал, как сказать об этому, чтобы не прозвучало слишком уж двусмысленно. А ведь так было бы гораздо проще заботиться об итальянце, да и с ним в квартире Людвига стало бы куда уютнее, а Феля бы, глядишь, научился не разбрасывать вещи по всей комнате, а аккуратно складывать если не в шкаф, то хотя бы на стул. У немца еще были свежи в памяти воспоминания о том, как он после, эм… Весьма бурной ночки был вынужден доставать свои трусы со шкафа, а итальянец, валяясь в кровати, мечтательно вздыхал, бессовестно разглядывая своего любимого. И как, спрашивается, Варгас, который не мог похвастаться особой силой, ухитрился их туда закинуть? Впрочем, неудивительно, ведь в тот раз им обоим снесло головы от близости друг друга, так что наутро потерянные трусы были не единственным забавным казусом: хорошо хоть соседи не пришли жаловаться. Но Феле совершенно ни к чему знать, о чем сейчас думал Крауц, иначе немцу уж точно будет некуда деться от этой неловкой ситуации. Но, кажется, итальянец ничего и не заподозрил, с улыбкой пообещав - Конечно, сейчас принесу тебе кусочек! - Хорошо, спасибо. Вскочив, Феличиано легкомысленно послал любимому воздушный поцелуй и убежал, за тортиком, надеясь, что Франциск еще не успел до конца выложить все ягоды: итальянцу хотелось сделать Людвигу небольшой сюрприз. - Как ты скоро, - француз встретил повара открытой улыбкой, невозмутимо отправив в рот клубничку. Конечно, пирог пирогом, но Бонфуа просто не мог устоять, обожая свежие ягоды, впрочем, пропажу одной никто не заметит, а блюдо и так выглядело потрясающим. - Ну, я… - итальянец немножко замялся, не зная, как сказать, и чуть-чуть покраснел. Признаться, Франциск не смог сдержать умиленной улыбкой, и подбодрил немного смущенного итальяшку: - Что случилось, Фели? Говори, не бойся. - Я сказал Людвигу, что принесу ему кусочек пирога… – осмелев, выпалил итальянец, кажется, наконец успокоившись, - можно? - Конечно можно, cher, - а француз, похоже, совсем не удивился, уже успев привыкнуть, и, подмигнув, протянул влюбленному милашке тарелочку голубики, предложив, - можешь украсить его сам, если хочешь. А я пока пойду приготовлю кофе. Какой там пьет твой Людвиг? С молоком, кажется? - Угу, большое спасибо, - итальянец обрадованно улыбнулся, кажется, поняв намек. - Обращайся, солнышко, - Франциск по-доброму усмехнулся и ушел, оставляя Варгаса наедине с его кулинарным шедевром. Феличиано немного критически оглядел пространство для творчества: хотелось сделать что-нибудь особенное, впрочем, в распоряжении итальянца было всего хоть отбавляй: помимо голубики еще немножко клубники, малины, ежевики, смородины… Аж в глазах рябило от обилия ягод. Немножко поколебавшись, итальяшка незатейливо сложил на каждом кусочке аккуратное сердечко из ягод, используя поровну голубики и черной смородины: получилось довольно симпатично, но все равно чего-то не хватало. Хотелось еще чего-то добавить Подумав, Варгас, улыбнувшись внезапной идее, положил к каждому съедобному сердечку еще аккуратную веточку мяты и посыпал сверху сахарной пудрой: вот теперь получилось идеально. Радостно улыбаясь, Феличиано аккуратно отрезал от пирога кусочек покрасивее и, уложив на тарелочку, схоже украсил и ее, оставшись вполне доволен собственной работой. Итальянцу безумно хотелось побыстрее порадовать Людвигу, так что, снова вымыв руки, Варгас поторопился отнести любимому этому вкуснятину, не забыв прихватить и десертную ложечку - Вот, - гордо заявил итальянец, с удовольствием поставив тарелочку перед Людвигом, искренне надеясь, что тот по достоинству оценит результаты его трудов. Ласково улыбнувшись итальяшке, Крауц, аккуратно отломив ложечкой кусочек, все с той же серьезной физиономией попробовал пирог, словно он как минимум был членом жюри на каком-то безумно престижном гастрономическом конкурсе. Впрочем, пирог действительно был достоин того, чтобы ему присудили первое место: на вкус он был просто божественен. Да и столь тщательно выложенное ягодками сердечко не осталось без должного внимания: признаться, немец был немного удивлен и умилен столь трогательным признанием, так что, нисколько не покривив душой, похвалил любимого: - Спасибо. Он великолепен, - подумав, что слова прозвучали, пожалуй, чересчур сдержанно, Людвиг торопливо оглянулся, убеждаясь, что на них никто не смотрит, и с невероятной серьезностью поцеловал итальянца в щеку. Феля чуть смущенно зарумянился, не думая, что немец сделает это при всех, но, кажется, был более чем рад, что на этот раз ошибся. Признаться, любое проявление ласки со стороны обычно сдержанного Людвига заставляло итальянца довольно жмуриться и почти мурлыкать как ласковый котик: Варгас и в постели порой издавал какие-то странные звуки до невозможности напоминающие мяуканья, впрочем, наедине с немцем Феля и был совершенно беспомощным, как крошечный котенок. Вид столь очаровательно покрасневшего итальяшки, до невозможности умилял, и, признаться, Людвиг не без труда сдерживал желание поцеловать того нормально, как следует, но для этого в кафе было слишком много народу. Впрочем, сам очаровашка не посчитал нужным сдерживаться и сам коснулся чужих губ, уверенно целуя. Все-таки, каким бы невинным ни казался Феля, а опыта в этих делах у него, пожалуй, побольше, чем у немца, хотя Варгас скорее просто заигрывал, дразня Людвига. Он уже заметил, что от этих легких касаний языка немец сразу теряет голову, уже сам охотно целуя своего итальяшку. И, признаться, только поцелуи с ним, вызывали у Фелечиано такую реакцию: ноги невольно подкашивались от каждого прикосновения чужих губ, а в голове неотвратимо пустело, словно все мысли Варгаса разом превращались в кисель, в котором на волнах удовольствия болтался и сам итальяшка. Несложно догадаться, что Людвиг тоже чувствовал что-то схожее, ведь в своем обычном состоянии ни за что бы не позволил себе целовать любимого в столь людном месте. Но почему-то Крауцу уже было абсолютно все равно… Отстранившись, немец тихо спросил: - Переедешь ко мне? - Ну наконец-то! Я уже думал – ты никогда не предложишь, - Феля тихо рассмеялся и, обнимая любимого, поцеловал снова, охотно выражая свою привязанность. Увлекшаяся друг другом парочка даже не заметила, как Франциск с умиленной улыбкой поставил на стол чашку кофе и, понаблюдав немного, бесшумно удалился, не собираясь мешать влюбленным наслаждаться друг другом, признаться, разве что немножко завидуя. Вот если бы с Артуром все было так же просто… Но ведь тогда это был бы кто-то другой, а не его вредный, сварливый, но все-таки такой любимый бровастый англичашка.