Есть еще друзья

~*~ Парадная дверь в имение Хоука втиснута между величественными, увитыми зеленью колоннами, которые подпирают огромный балкон в орлесианском стиле. Когда они только переехали, этот балкон усилиями матери утопал в цветах. Но они умерли вместе с ней - засохли за одну неделю под палящим солнцем - и Защитник сжег их останки на заднем дворе. Теперь балкон медленно зарастал тем же вьюнком, что и колонны. Дверь в имение не отличалась пышностью, даже наоборот. Леди Элеганта как-то посоветовала Защитнику расширить вход или хотя бы сделать его выше, благо у нее были добрые знакомые, которые могли помочь в этом деле. Но Защитник вежливо отказался, компенсировав свой отказ крупным заказом зелий. Защитник не был сторонником скромности, иначе он не был бы Защитником, но парадную дверь почему-то предпочитал держать в простоте. Возле нее болтался длинный шнурок – очень длинный по личной просьбе Варрика Тетраса, - подергав за который можно было разбудить звонкий колокольчик внутри или просто получить удовольствие. По шнурку туда-сюда шныряли пауки, шнурок также очень любили дети и Варрик. И очень не любил старый Бодан. Изредка, желая порадовать мать, Защитник приносил домой пучки дурно пахнущих трав или венки, чтобы по традиции вывесить их на двери в честь тех или иных праздников, отмечавшихся в Ферелдене. Точнее сказать, в Лотеринге. Но мать считала, что это дурной тон - нет нужды подчеркивать их происхождение и чтить деревенские обычаи. Воспоминания о Лотеринге сделались ей отвратительны. Если бы Защитник был младше или глупее, он мог бы решить, что мать сожалеет о том, что выбрала его отца. На самом деле, мать безуспешно искала утешения, без конца восхваляя их новую жизнь, и хулила старую, чтобы притупить боль утраты. К тому же Защитник считал, что от пережитых страданий, лишений и потери детей она тронулась умом. Защитник обратился бы за помощью к Андерсу, если бы тот не был куда более безумен, чем Лиандра. Защитник ему не доверял и откровенно недолюбливал, а тот так и норовил втравить его в какое-нибудь бесполезное тупое дерьмо. Внутри имение было еще больше, чем снаружи. Первое время Защитник наслаждался роскошью и гордился тем, чего ему удалось добиться ради семьи. Его радость не омрачало даже тихое сумасшествие матери, которое крепчало с каждым днем, и ее планы снова выйти замуж, на этот раз - обязательно за знатного господина. Но однажды Защитник обнаружил, что все, что он сделал для семьи, никому не нужно, потому что семьи у него нет. Вот здесь – его покои с огромной двуспальной кроватью. Планы Защитника насчет бурной личной жизни не оправдались, как и многие другие – кроме Защитника в этой постели валялся разве что грязный пес, зарывая кости в шелковые простыни. А здесь – комната матери, которая всегда была заперта на ключ (одна из многих граней материнского безумия) и в которую Защитник не входил со дня ее смерти. Эта комната пустует. А это – комната Карвера с отдельным входом и двуспальной кроватью, в которую тоже зарыты съестные припасы, возможно, даже крысы. Здесь стоит прибраться, а дверь запереть от собаки. Эта комната также пустует. Еще одна пустая комната – та, что ждет, когда дядя Гамлен отпустит себе грехи и победит гордыню, чтобы переместить свои старые кости в дом племянника. Еще четыре пустые комнаты на втором этаже, которые никому не принадлежат. Как-то, будучи пьяным, Защитник подумал, что две из них следовало назвать «папа» и «Бетани». Такие мысли были в духе Лиандры, и Защитника передернуло. На первом этаже размещались комнаты прислуги – в одной жили Бодан и Сэндал, а в другой – Орана. У Ораны был удивительный нрав: все чудовищное она находила нормальным, плохое – хорошим, а хорошее – восхитительным. Поначалу Защитник думал предложить ей любовную связь с ним, но потом понял, что, получив желаемое, никогда не узнает, была ли эта связь обоюдной. Защитника интересовала пикантная, но добровольная интрижка, а Орана все еще не умела принимать добровольных решений. Она тоже была по-своему чокнутой, особенно ее макияж. - Орана, если тебе не хватает света и нужно больше свечей – прошу, не стесняйся, - сказал он как-то, глядя на ее лицо при свете дня. – Я скажу Бодану, чтобы не жадничал. Приходя домой, Защитник бродил по коврам среди портретов своих предков и заглядывал в пустые комнаты. - Не сочти меня извращенцем, - сказал он как-то Авелин и заметил, как от дурного предчувствия дрогнула ее бровь. – Но у меня в имении много места, а вы с Донником живете в какой-то халупе в Нижнем городе. Можете переехать ко мне, если хотите. Есть прекрасная комната. Очень далеко от моей, на другом конце имения. Я не буду вас смущать, и псу своему скажу, чтоб не приходил. Лицо Авелин смягчилось, а строгий взгляд потеплел. - Спасибо, Хоук, - произнесла она. – Но в этом нет необходимости. Пару недель назад нам выделили хорошую комнату недалеко от казармы. Мы так редко бываем дома, что никак не соберемся туда переехать. Она чопорно, но виновато поджала губы, как бы извиняясь за свою холодность и неумение выразить отказ более душевно. - Я очень ценю твое предложение, - добавила она. – Спасибо тебе. По прошествии нескольких дней Защитник отправился в Церковь. - Скажи-ка, Себастьян, - издалека начал он. – Мы дружим пять лет, а я никогда у тебя не был. Где ты вообще ночуешь? Себастьян удивленно вскинул брови. - В своей келье, где же еще, - с гордостью ответил он немного громче, чем следовало. – На неструганных досках. Могу показать, если таково твое желание, но там ничего нет. Даже окна. Он улыбнулся. Взгляд Себастьяна иногда делался таким же чистым, как взгляд Сэндала, а белозубая улыбка сияла, словно символ Андрасте. - М-м, - неопределенно протянул Защитник, взглянув в его лицо, и кивнул. Защитник вспомнил, как однажды Себастьян и Варрик соревновались в ораторском искусстве в «Висельнике» в пятницу вечером. Себастьян обличал грехи, а Варрик их превозносил. Оба были искренни в своих словах. Варрик от природы был куда красноречивее и быстрее находился с ответом, но Себастьян знал наизусть Песнь Света и другие священные тексты, поэтому в его арсенале нашлось множество звучных, повергающих в транс церковных заклинаний, например о том, как грешно предаваться пьянству и сну в мягкой постели. Варрика поддержали присутствовавшие в трактире мужчины, а Себастьяна, конечно, женщины, поэтому в конце вечера решили, что победила дружба. - А шутка? – спросил Себастьян, когда пауза в разговоре затянулась. – Я думал, за вопросом будет шутка. Защитник невесело усмехнулся, и радостная улыбка Себастьяна сползла с его лица, уступив место выражению сдержанного участия. - Друг мой, я вижу, что на душе у тебя скверно, - сказал он. – Я всегда готов выслушать тебя. Но иногда бывает лучше поговорить с Создателем. Защитник снова задумчиво кивнул и уставился на хорошенькую послушницу, которая неумело меняла свечи возле входа, капая воском на свое целомудренное одеяние. Себастьян проследил за его взглядом, а затем опустил руку на плечо Защитника. Мягко, но настойчиво он развернул его лицом к алтарю. - Создатель там, - твердо сказал Себастьян, указав на алтарь пальцем. Варрик обожал навещать Защитника в его имении и играть в карты с псом, но так же сильно он обожал возвращаться домой, в «Висельник». Фенрис жил по соседству и не нуждался в улучшении жилищных условий. От дверей его имения до комнаты, в которой он проводил большую часть своей жизни, была проложена аккуратная тропа в пыли. Пару раз за все время он поднялся на свой балкон и в гневе попытался забросить на балкон Защитника какую-то дрянь, но промазал, будучи пьян. Он решительно злился на себя за дружбу с магом-отступником, как и некоторые другие в этом городе. Андерса и Мерриль Защитник не рассматривал в качестве квартирантов, хотя, по сравнению с другими, они жили в полном дерьме. Не хватало превратить свой дом в гнездовище малефикаров и изо дня в день слушать жалобы на судьбу. В отчаянии Защитник обратился к Сэндалу. - Скажи, Сэндал, ты бы не хотел иметь свою комнату? На его наивное потустороннее лицо легла тень беспокойства. - Чары? – спросил он. Защитник отрицательно покачал головой. Сэндал смущал его. Было неловко видеть разум трехлетнего ребенка в лице взрослого мужчины. - Можешь переехать в комнату на втором этаже, - терпеливо объяснил Защитник. – А Бодан останется на первом. Или наоборот. Сэндал перевел растерянный взгляд на отца. - Я буду рядом, - сказал Бодан, испытующе глядя на сына. – Но в комнате ты будешь один. Подумай – вся комната в твоем распоряжении. Сэндал завертел головой. - Чары, - сказал он, и в его голосе послышалось отчаяние. - Святой Создатель… - выдохнул Защитник, прикрыв лицо рукой. – Забудь, что я сказал. Тем же вечером, немного перебрав вина, Защитник задремал в кресле у камина и проснулся от ужасающего хруста коленей Бодана, который был громче его шагов. Гном, кряхтя, присел на кресло рядом с Защитником и уставился на тлеющие угли. Без огня было темновато. Поднявшись со своего места, Защитник бросил в камин очередной манифест Андерса и, щелкнув пальцами, стряхнул на него несколько искр. Вспыхнуло пламя. - Когда я почувствую, что мой час близок, - негромко сказал Бодан, - я, наверное, отдам мальчика в Круг. Защитник неторопливо вернулся на свое место. - Это возможно, - ответил он. – Но его сразу усмирят, как ты понимаешь. Они не сталкивались с таким прежде. Никто не сталкивался. Бодан вздохнул. - Я надеюсь протянуть еще лет пятнадцать, - сказал он затем с завидным оптимизмом. Защитник задумался, глядя, как в камине полыхает манифест о свободе магов. - Может быть, Тевинтер? – произнес он через некоторое время. – Сэндал силен, он своего рода уникальный природный феномен. У него настоящий дар. А это престиж. Думаю, его с радостью примут в обеспеченную магистерскую семью и хорошо позаботятся. Бодан долго молчал, а затем пожал плечами. - Я всякое слышал, - неуверенно проговорил он. – Я боюсь, что обманом его вынудят сделать что-то ужасное. Понимаете? - Такое возможно, - ответил Защитник. - Он может постоять за себя, если только понимает, что ему хотят причинить зло, - грустно продолжил Бодан. – Поэтому я меньше волновался бы за него, доведись ему жить среди порождений тьмы. Манифест прогорел на удивление быстро, превратившись в пепел, как ему и положено. Комната снова погрузилась в полумрак. - Тевинтерские магистры очень коварны, - Бодан сокрушенно покачал головой. – Так мне говорили. - Это правда, - признал Защитник. – И очень честолюбивы. - Клянусь своей бородой – может, они не будут бить моего мальчика и морить голодом, но наверняка обманут и заставят делать какую-нибудь гадость. И кто знает, к чему это приведет? Защитнику было нечего на это возразить. Он был бы рад сказать старику, что присмотрит за Сэндалом, но Бодан собирался протянуть еще пятнадцать лет, в то время как Защитник не был уверен, что доживет до завтра. К тому же Защитник не чувствовал в себе сил справиться с этим. Поэтому он малодушно молчал. - Я бы хотел найти для него Круг получше. Не такой, как в Киркволле, - сказал Бодан. - Чтобы ему встретились там добрые люди. Защитник протянул руку к небольшому столу между креслами и, взяв за горлышко стоявшую там бутылку, убедился, что она пуста. Бодан дернулся, чтобы встать, но Защитник жестом остановил его. - Я сам. Он поднялся и направился на кухню, где в полу открывался вход в небольшой погреб. Там было темно, но Защитник узнавал любимое вино на ощупь. Когда он шел обратно с бокалами для себя и Бодана, колокольчик на парадной двери неожиданно пробудился, несмотря на поздний час. Защитник на мгновение замер у двери, дожидаясь повторного звонка. Ночная прохлада, особенно пронзительная после дневной жары, коснулась лица Защитника, когда он открыл дверь. На пороге, залитый лунным светом, стоял бледный призрак Бетани. Защитник в ужасе отшатнулся. - Хоук?.. – обеспокоенно произнесла ночная гостья. Переведя дух, Защитник придержался за стену. - Проклятье, - выдохнул он. – Я чуть не обделался. - Да ладно, - усомнилась гостья, недоверчиво глядя на него исподлобья. - Мне показалось… - начал он, но не договорил. – Трусы Андрасте! Вот это сюрприз! И все же я чуть не обделался. Девушка на его пороге улыбнулась и поправила грязный рюкзак за плечом. - Я не вовремя? – спросила она, бросив взгляд на два бокала, которые Защитник чудом удержал в руках. - Это не то, что ты думаешь, - ответил Защитник. На самом деле, он все еще вглядывался в ее лицо. Испуг на мгновение сменился разочарованием, которое он пытался скрыть даже от самого себя, но, как бы там ни было, его навестила живая Шараде Амелл, а не мертвая Бетани Хоук. Нежные черты Бетани стремительно таяли в сумерках, уступая место подвижному, опаленному солнцем лицу Шараде. - Слушай, Хоук, я знаю, мы недавно узнали о существовании друг друга и все такое, - начала Шараде. – И что мне следовало пойти к своему папаше. Защитник склонил голову на бок. Голос – резче и энергичней, чем у Бетани, фигура – более худая и мальчишеская, голые плечи искусаны слепнями, макияж – почти такой же безумный, как у Ораны, - неопрятно размазан по лицу. Неудивительно, что с такой раскраской он в полутьме принял ее за покойницу. Бетани была как мраморная статуя в лунном свете, а Шараде – как пыльный степной цветок. - Но у тебя ведь имение! – веско продолжала Шараде, не обращая внимания на задумчивый и немного нетрезвый вид кузена. – А у папаши – хлев. Настоящий свинарник. Хуже того, из которого меня вышвырнули сегодня в обед. Защитник поудобнее перехватил бутылку вина и встряхнулся, прогоняя прочь навеянные вином миражи и поэтические образы. Наконец-то горькое послевкусие от видения Бетани сменилось радостью. Но Шараде, кажется, все было едино. - Вот я и подумала, может, я могу пожить у тебя какое-то время? В имении. У тебя же есть угол для сестренки? Есть?