***
Новость о камин-ауте Томми Джо Рэтлиффа распространялась со скоростью вируса Эбола, захватывая новые города, покоряя новые страны и заражая все большее количество людей этой лихорадкой. Вечером, лежа в обнимку на кровати в номере очередной гостиницы, они обсуждали прошедший странный день, строили планы на ближайшее будущее и просматривали свои ленты в Twitter, когда увидели в мировом тренде на первом месте #TheUnforgivenTogetherForever. Эти четыре слова в тренде были им так хорошо понятны — фанаты были рады за них и таким способом поддерживали и выражали свою любовь. — ОМГ! Я уже готов благодарственное письмо написать Джеймсу Хэтфилду и всему коллективу «Металлики», — Адам чмокнул Томми в макушку. — Спасибо, мол, тебе Джеймс, за мое счастливое настоящее и не менее счастливое будущее. Если бы не ты, дорогой Джеймс, то я бы и не знал, что делать… — Идиот! Письмо он Хэтфилду писать собрался… — Томми поерзал, уютнее устраиваясь у Адама на груди. — Давай лучше тренд поддержим, видишь, как Гламберты стараются. — Предлагаю поддержать другим способом. Можем поддерживать даже до утра, — Адам перевернулся и навис над Томми, глядя в его глаза с завораживающими янтарными сполохами своими синими безбрежными океанами. — И твой будильник выключим. Нет, телефоны вообще отключим к черту. Чтобы никто не мешал. Чтобы только ты и я…Часть 1
2 июля 2014 г. в 19:08
Это была очередная встреча с фанатами, в очередном городе, на очередной радиостанции, в рамках промоушена нового альбома. Несмотря на то, что встреча была назначена на раннее утро, в зале было полно народу. Милая ведущая по имени Габи всех тепло поприветствовала и посетовала на то, что ей пришлось сегодня встать очень рано, чтобы приехать вовремя, но чего только не сделаешь ради Адама Ламберта.
— Оу! У нас тоже сегодня было раннее утро. Томми, во сколько нам сегодня пришлось проснуться, чтобы успеть сюда? — Адам повернулся к гитаристу, совершенно не думая, что его слова можно двусмысленно понять.
— В семь, — так же не думая, задумчиво глядя в зал, ответил Томми Джо, и подперев голову, почти улегся на гитару — чертовски хотелось спать. Не в силах сопротивляться своему желанию, он прикрыл глаза и даже почти отключился, слушая болтовню Адама в пол уха. Голоса доносились чуть глухо, словно через толстый слой ваты…
— Адам, тебе тяжело рано просыпаться? — Габи очаровательно улыбнулась, задавая Адаму вопрос.
— Очень. Особенно если накануне был насыщенный день. Бывает, что я даже не помню, как добираюсь до подушки… Но если необходимо — встану вовремя, во сколько бы не лег спать. Я даже на будильник разную мелодию ставлю, чтобы легче было проснуться. От мило звучащего соула до хард-металла, — Ламберт засмеялся, находя это несколько забавным. Интересно, а другие люди так делают?
— Это как? Если тебе никуда не нужно, то тебя Марайя Кэри будит, а если нужно «кровь из носу» встать вовремя, то — «Корн», так что ли? — это уже парень из зала в забавной шапочке.
Адам улыбнулся молодому человеку, ему определенно нравилась сегодняшняя аудитория, которая вызывала на некоторую откровенность.
— Ну, если мне совсем никуда не надо, то меня никто и не будит, отключаю будильник и сплю в свое удовольствие. Если нужно встать не слишком рано, то у меня есть любимая композиция Майкла Джексона «Human Nature». Рекомендую. Под нее очень комфортно просыпаться и приходить в себя после сна. Но сегодняшний подъем был очень ранним, и я проснулся под «The Unforgiven» «Металлики» и никак не мог добраться до телефона, чтобы отключить эту «замечательную» песню, — Адам всегда старался говорить правду своим фанатам, и хотя Металлика играла не на его телефоне, он не соврал — именно она разбудила певца, и Ламберт улыбнулся воспоминаниям о сегодняшнем утре.
Первые аккорды «The Unforgiven» на будильнике Томми вырвали Адама из объятий Морфея. Господи! Он совершенно не выспался. Как же не хотелось вставать. Они с Томми весь вечер репетировали новую песню — кавер-версию «Is This Love» Боба Марли, а потом… потом немного забылись… и уснули уже почти под утро… Хозяин телефона и не думал просыпаться, а Адам знал, что ровно через 55 секунд его мозг взорвет голосище Джеймса Хэтфилда, уж слишком хорошо он выучил партитуру этой композиции, что, в принципе, и не мудрено было за все это время, которое он слышал ее по утрам. Каждое чертово утро мозгодробительный Джеймс Хэтфилд. Чертов «Непрощенный»! Он ненавидел эту песню. Ламберт потянулся через спящего под боком Томми за телефоном, но добраться до него ему не дали любимые руки — которые обхватили, притянули к себе, прижали… И так почти каждое утро… Каждое утро, когда Томми Джо Рэтлифф оставался у него на ночь, и они засыпали в одной постели. А хотелось, чтобы это было всегда — просыпаться и оказываться в объятиях любимого человека. Черт! Как он устал скрываться… Они с упоением целовались и ласкали друг друга под аккомпанемент «Металлики»…… И Адам уже ловил себя на мысли, что все же любит эту песню.
— И что же помешало Адаму Ламберту добраться до телефона и отключить «Металлику»? — рыженькая девушка с первого ряда мило улыбнулась, задавая свой вопрос.
Адам смотрел девушке в глаза и раздумывал, что бы такого ответить. Ну, не говорить же правду этому милому голубоглазому созданию, тем более, что это не только его тайна. И Адам уже собирался ответить фанатке: что иногда, когда звонит этот проклятущий будильник, мозг отказывается просыпаться и управлять телом, что желание поспать еще пол часика бывает таким сильным, что даже баллада «Металлики» «The Unforgiven», установленная на будильнике, спящий организм воспринимает, как ласковую колыбельную…
Как вдруг, в следующее мгновение, Томми Джо вскинул руку вверх и громко на весь зал произнес:
— Я! — Рэтлифф, словно очнувшись из забытья, не совсем хорошо расслышал прозвучавший вопрос. Вернее, он его даже не услышал, только последнее слово. Но упоминание про обожаемую им «Металлику» связал исключительно с собой. «Видимо, — подумал Томми, — вопрос был: кто из вас любит больше „Металлику“? Или: кто слушает „Металлику“? Но в любом случае, это — я».
Адам даже не понял, с чего это его гитарист вдруг включился в диалог, он засмеялся и повернулся к Томми. Зато фанаты, видимо, соображали значительно быстрее, потому что тут же откуда-то из угла раздалось:
— А почему, Томми?
— Ну, мне нравится слушать «Металлику», знаете все эти гитарные соло Кирка Хемметта, многослойность звучания, тиссетура и охренительный вокал Джеймса Хэтфилда.
— Даже ранним утром нравится? — это уже опять та самая рыженькая девушка из первого ряда.
— Даже ранним утром. Есть у меня одна любимая песня, под нее просыпаться хорошо. Но даже когда просыпаюсь — не выключаю, слушаю до конца. Это, как вместо зарядки с утра — бодрит, знаете ли, — Томми Джо выразительно посмотрел в глаза «рыжику».
— И какая же песня «Металлики» бодрит тебя по утрам?
— «The Unforgiven». У нее такое постепенное нарастание звука и мощи, что под нее и просыпаешься так же постепенно… Да, какое там, к черту, постепенно? Мощный голосище Хэтфилда мертвого из могилы поднимет, — Томми жизнерадостно улыбнулся.
— У вас что, с Адамом одинаковые мелодии на будильниках стоят? — раздался голос из задних рядов.
— Почему одинаковые? У Адама какая-то попса, под которую вообще хрен проснешься, — Рэтлифф захохотал, посмотрел на Адама и обомлел…
Судя по тому, как Ламберт вцепился в стойку микрофона, будто боялся свалиться с высокого табурета, как округлились глаза певца с застывшим в них вопросе — «что ты несешь?», Томми понял: он ляпнул что-то такое, что шокировало самого «мистера Невозмутимость» — Адама Ламберта. Рэтлифф осторожно перевел глаза на зал и увидел такие же шокированные лица фанатов: те же удивленные глаза, те же приоткрытые рты и тот же застывший на лицах вопрос: «WTF?». У Томми Джо замерло сердце, и похолодели руки — он судорожно пытался понять: где он прокололся?
Нежный тихий голосок девушки, сидящей чуть левее, показался Рэтлиффу гласом Божьим, прокатившимся громовым раскатом по залу, от которого у него сжалось все внутри, как от предчувствия беды:
— Я что-то совсем запуталась… Не пойму… Вы что, сегодня проснулись вместе, в семь часов утра, в одном номере, под «The Unforgiven» Металлики, которая играла на будильнике телефона Томми Джо?
Рэтлиффу показалось, что сейчас после этого «громового раската» должна сверкнуть молния, удар которой пригвоздит на месте, сразит его наповал своим прямым попаданием. Томми Джо только успел повернуться к Адаму, чтобы хотя бы по его глазам понять всю критичность ситуации, как «сверкнула» ожидаемая «молния»:
— И давно вы просыпаетесь вместе, парни? — этот голос был хорошо знаком Рэтлиффу и принадлежал выпускающему музыкальному редактору этой гребаной радиостанции.
Он только что перед выступлением мило болтал с этой очаровательной Кирстен Билл, и у нее очень запоминающийся голос… Фак! Томми Джо не мигая смотрел Адаму в глаза, словно хотел получить от него ответ на вопрос: «Что мне теперь делать?» Но Адам молчал, и Томми по выражению его глаз понимал: он вместе со всеми ждет, что же сейчас ответит Томми Джо Рэтлифф. Он уже слишком долго ждет…
Ну же, Томми, ты же сам уже хотел «выйти из тени», только не знал, как это сделать. Давай, Томми, соберись, не упусти такой подходящий момент. Это не так страшно, как ты думаешь. Да ни хера! Это чертовски страшно. Это как сделать шаг в неизвестность, шаг в пропасть, шаг в пустоту… Но он ждет тебя там — в этой устрашающей бездне, и он любит тебя, и никогда не оставит тебя в одиночестве в этой пугающей неизвестности. Сделай это сейчас, даже если твое признание произведет эффект разорвавшейся бомбы. Он ждет…
И Томми Джо, ни на секунду не разрывая зрительного контакта с Адамом, одними лишь губами сказав: «Я люблю тебя», сделал шаг в неизвестность:
— Давно… И мне нравится просыпаться с этим человеком каждое чертово утро под мою любимую «Металлику». Я надеюсь, что и ему тоже.
Странно, но бомба не разорвалась, молния не сверкнула, небеса не обрушились, и земля не разверзлась под ногами… Лишь волна облегчения пробежала по залу, вот только реакция у аудитории была разной: от — «ОМГ!», «Не может быть!», «Не верю своим глазам!»; до — «Мы так и знали», «Ну, наконец-то», «Дождались». Судя по всему, для Адама это все оказалось большим шоком, чем для их фанов — он все еще цеплялся за стойку, как-то странно улыбаясь при этом, видимо, не до конца осозновая реальность произошедшего.
Томми Джо, все также глядя Ламберту в глаза, вздохнул:
— Адам, может споешь уже что-нибудь? Порадуй людей, они же здесь собрались послушать тебя, а не мои дурацкие признания, — и провел рукой по струнам гитары, словно хотел звуком вывести Адама из его странного состояния.
И это возымело эффект, но теперь уже Томми чувствовал оторванным себя от реальности, глядя в счастливые ярко-голубые глаза. Будто в замедленной съемке он видел, как Адам наконец-то отпустил стойку микрофона, как неспешно слез с высокого табурета, как постоял в раздумье, словно пытался понять — твердо ли стоит на ногах, как медленно приблизился, как заключил в тесные объятья и, уткнувшись сухими от волнения губами ему в висок, прошептал: «Боже! Детка, я так долго ждал этого… Я люблю тебя, Томми Джо Рэтлифф, как же я люблю тебя…»