Между ними

— Я тоже хочу. — Своей просьбой Чунхон загоняет Ёндже в угол. Парню не стоило сегодня следовать своей привычке: целовать юношу в щеку, желая ему хороших снов, а затем тактично отправлять спать из-за позднего времени. Не стоило отзываться каждый раз, когда Чунхон просил то же, что и сегодня, совершая неуверенные движения своими сжатыми у груди пальцами. В тишине комнаты Ёндже надеется услышать скрип двери, потому что так происходило всегда: кто-нибудь из группы приходил спать, а Чунхон вставал со своего места, не дожидаясь, когда его попросят об этом. Конечно же, он останавливался у выхода и произносил: «И тебе спокойной ночи, хён», затем шел в свою комнату. Ёндже всегда задавался вопросом: «Что же он хотел сделать на самом деле?». Так же и сегодня, поэтому Ёндже переспрашивает, вздергивая брови ко лбу и сжимая свои губы: — О чём ты? — Я про поцелуй на ночь. — Нет, не нужно. Чунхон, не слушаясь, всё равно тянется к парню, совершая почти бесшумное движение в его сторону, и Ёндже, чуть сощурившись, не может даже сглотнуть комок в горле. Младший старается уцепиться пальцами за плечи, но ему кажется, что руки не слушаются. В своём пока ещё нежном порыве к хёну, он нервно вздыхает, чувствуя себя неуверенно, и сжимает в своих губах чужие, будто покусанные. — Чунхон, что ты делаешь? Юноша, глубоко затягиваясь, ловит тёплый воздух, выдыхаемый хёном, и отдаляется на расстояние, при котором может говорить, не задевая своей кожей очень мягкую другую, но не может смотреть в чужие глаза. Только не сейчас. — А если… Чунхон лишает Ёндже выбора и быстро, улавливая недопонимание в чужих глазах, садится на колени хёна, а свои длинные (и сейчас очень мешающие) ноги вытягивает по накрахмаленному белому одеялу. Руки, кажется, ему мешают, но юноша за долю секунды успевает заметить, как Ёндже с интересом смотрит на него и заботливо опускает его ладони на свои плечи. Юноша чувствует себя как не в своей тарелке, как не в своём теле. Ему удобно, но он боится, что это лишь одностороннее «удобство». Заглядывая в чужие глаза, перебарывая себя, Чунхон замечает что-то поблескивающее в карих радужках, отдаленно напоминающее одобрение, смешанное с нежностью. — Я… я не знаю, зачем, — говорит Чунхон. Ёндже незатейливо улыбается, подмигивает Чунхону, и, привыкая к некой тяжести на своём теле, обнимает юношу за талию. Чунхон рефлекторно пододвигается ближе, потому что ему, совсем расслабившемуся, кажется, что он может съехать с колен Ёндже и упасть на пол, который сейчас далеко за спиной (но при всём этом падать с высоты кровати было бы больно). — Не тяжело? — Макне тихо смеется. — Нормально. — Точно? — Точно-точно, успокойся. В наступившем безмолвии их положение становится более неловким; на плечах будто груз висит, не позволяющий говорить, свободно дышать и шевелить кончиками пальцев. Ёндже ни в коем случае не сравнит Чунхона с грузом или тяжестью, сейчас точно не станет. — Хён, я не хочу тебя отпускать. — Чунхон прижимается всем телом к Ёндже, удобно и чуть озабоченно складывает голову тому на плечо. Ёндже улыбается и поправляет непослушные волосы Чунхона, что сейчас совсем невесомо касаются шеи и скул. — В смысле? Макне хочет забраться на своего невысокого и тёплого хёна, обнять ещё крепче прежнего и никуда не пускать, но в реальности он тихо сопит в шею, избегая вопроса. — Вы с Дэхёном просто друзья? — Нет, ты же знаешь, Чунхон. — Что? — Юноша весь напрягся и замер, кажется, перестав дышать. — Мы лучшие друзья, — отвечает Ёндже, делая акцент на слове лучшие. — Но он так не считает, — с толикой обиды произносит макне. — Он считает иначе? Что за глупости? — Ёндже нервно обводит пальцами линии плеч на открытой коже Чунхона. Чунхон коротко проводит головой по шее хёна и, выпрямляясь, глядит в тусклые глаза Ёндже. — Главное, чтобы ты с ним соглашался. Ёндже замечает озабоченность в настойчивом тоне слов макне по поводу его дружбы с Дэхёном. — А Ёнгук? Думаешь, он имеет к тебе другое отношение даже спустя два года? — О чём ты, хён? — Вы имели очень неформальное общение для людей с такой большой разницей в возрасте, я думаю, вы не только общались так. — Сейчас Ёнгук-хён другой, а тогда ему нравилась моя привязанность и доверчивость. Чунхону нелегко вспоминать, как строились его отношения с Ёнгуком, ведь Бан долгое время не шёл на контакт, оставляя между ними непреодолимую пропасть непонимания и сомнений, которую так хотел преодолеть макне. Чунхону было страшно сознавать, что, проложив мост на ту сторону, он не сможет вернуться обратно, что ему всё-таки удалось. Он убегал, хлопая дверьми, попадавшимися на его пути, царапая свои ладони прижатыми ногтями, и рвал белые листы, исписанные синими и потекшими от влаги чернилами. Юноша смещает взгляд на мятую футболку Ёндже, лишь бы не смотреть в глаза, и тихо произносит: — Тебе тяжело, я слезу. Чунхон неловко опускается на упругую кровать и пальцами ног ерошит высокий ворс ковра. — Так я прав? — Ёндже наклоняется к юноше и на секунду замирает, ожидая ответа. — Зачем тебе убеждаться в том, что меня просто поимели? Ёндже сжимает губы, наблюдая за тем, как Чунхон готов чуть ли не расплакаться от своих же слов. Он закрывает глаза и ощущает ком в горле. — Прости, Чунхон. Я не подумал, что это может быть так… — Я не хочу, чтобы об этом знал ещё кто-то, — шмыгая носом, твердо произносит юноша. — Иди сюда. — Ёндже разводит в стороны руки и ждет Чунхона в своих объятиях. Юноша через силу улыбается, и, вздыхая, подсаживается ближе, позволяя, заботливо обнять себя за шею. Ёндже некрепко сжимает в своих руках юношу, такого мягкого и родного, что пальцы скрещенных рук невольно цепляют чужие плечи и гладят кожу. Чунхону остается только обвить талию Ёндже своими руками и с каким-то трепетом ждать, когда тот вздохнет в новый раз, и вздымающаяся грудь хёна коснётся его собственной. — Я тебя не отпущу, макне. — Я всего лишь макне? — Привыкай к этому, Чунхон. — Тогда извини. — За что? — Не забивай голову лишним, ты и так знаешь слишком много. В тишине комнаты раздаётся скрип двери, и в это время так происходит всегда: Дэхён приходит спать, а Чунхону остаётся встать со своего места, не дожидаясь, когда его попросят об этом. Конечно же, он останавливается у выхода и произносит: «И тебе спокойной ночи, хён». Ёндже не отпустит его, даже если Чунхон просто макне, даже если у Чунхона есть люди, которые заботятся о нём. Ёндже надеется, что они есть.