Кай.

Ólafur Arnalds – Raein Девушка тихонько скользнула в комнату, бесшумно прикрыв за собой тяжелую дубовую дверь, расписанную причудливыми витиеватыми золотыми узорами. Она часто останавливалась перед этой дверью в детстве и с интересом рассматривала каждую завитушку, которую любовно вырисовывал мастер. Тогда ей было всего тринадцать, а ему – такому идеальному, скорее похожему на одну из её фарфоровых кукол или мраморных статуй, которые печально глядели на неё в розовом саду, когда она проходила мимо; всегда холодному и грустному – уже почти сто. Он всегда появлялся неожиданно у неё из-за спины и дарил ей алую розу, в тон её платья или помады на губах. Тогда её сердце начинало колотиться то ли от страха перед ним, то ли от любви, уже тогда полнившей её сердце, а на бледных щека пылал румянец. Тогда она уже знала, что принадлежит ему: её отец обещал руку молодому принцу, который должен был стать верховным королем всего царства вампиров в тот день, когда принцесса только появилась на свет. Она полюбила его всем сердцем, она трепетала при его виде и опускала глаза, из-за чего длинные смоляные реснички, красиво обрамляющие её фиалковые глаза, опускались, отбрасывая на щёки длинные тени. Любил ли он её? Она этого не знала: он не показывал ей своих чувств, и иногда ей казалось, что он ненавидит её всем своим сердцем, если оно у него, конечно же, было. Было ещё темно, полумрак комнаты тускло освещали лишь пара одиноких свечей и разожжённый камин, танцующее пламя которого отбрасывало на стены и потолок комнаты причудливые тени, когда она почти невесомо присела на край кровати. Спать в своей комнате, в своей холодной и одинокой кровати она не могла: её преследовали кошмары, ей было там страшно и душно, воздух словно кончался, сжимая лёгкие, поэтому она, поборов свой страх и набравшись храбрости, пришла к нему: в длинном ночном платье из-за тонкости материи которого можно было видеть её изящное тело; вокруг шеи на витом черном шнурке сверкал и переливался аметист, в тон её глаз, а длинные, цвета луны, волосы, обрамлявшие её лицо, придавая чертам мягкости, струились серебряными локонами по спине до самой поясницы. *** Он лежал в своей кровати в окружении множества подушек и шелковых простыней и, кажется, спал, хотя это было невозможно. Рядом на столике стояла чаша с вином… или, может быть, с кровью. Она нежно взглянула на него поражаясь его красоте. Черные, словно вороново крыло волосы, разметались по подушкам, а аристократичные черты лица заострились и он казался ещё прекраснее. На глаза её наворачивались предательские слёзы, от страха перед ним или от счастья, она не знала. Приподняв черную шелковую простыню и чуть отодвинув его руку она легла рядом, уткнувшись носом в его шею, вдохнув его аромат который кружил ей голову и сводил с ума. Она почувствовала, что наконец засыпает. Приятная слабость растекалась волной по телу, согревая её и отгоняя дурные мысли. Когда сознание уже начинало покидать её она почувствовала, как сильные мужские руки мягко прижали её к себе, а холодные губы нежно и едва ощутимо коснулись лба, запечатлев на нем самый искренний из всех его поцелуев. *** Кай чувствовал её за версту: даже её сбивчивое и неровное дыхание, казалось ему, он ощущал на своей щеке, когда она только приоткрыла двери своей спальни, находящейся на четвёртом этаже Мрачного замка. Он слышал её тихие шаги и громкое биение сердца, которое звоном отдавалось у него в ушах… И в тот момент, когда она присела рядом с ним на кровати прикусывая губу, чтобы не расплакаться, он уже хотел было распахнуть глаза и строго, и холодно отправить её обратно в свою комнату как это часто бывало, но… не смог. Чувствуя её тёплое дыхание на шее, чувствуя, как подрагивают её реснички, когда она жмурила глаза, словно прикосновение крылышек бабочки, мягкое и трепетное, он не нашел в себе сил даже на простое замечание. Лениво приоткрыв глаза он скользнул взглядом по её чудесному умиротворенному лицу, по белоснежным волосам, рассыпавшимся по подушкам, по цветущей на лице улыбке. Она тихо посапывала и он, кажется, знает, что ей снится сейчас. Он едва улыбнулся трогательной и нежной улыбкой, аккуратно положив подбородок ей на голову и нежно прижимая к себе. Чего стоит он по сравнению с ней, с её чистой и искренней любовью к нему? Нет, он любил её, он её обожал и боготворил, но показать этого не мог. Показав ей и всему миру свою любовь он заранее подписал бы ей смертный приговор. Ему оставалось лишь ненавидеть, медленно изнутри пожирая её сердце и уничтожая чистую и светлую душу. Он не раз жалел о том, что не может ей дать того, о чем она мечтала каждый день, как только оставалась одна взаперти. Как ему жаль, что это светлое дитя попало к нему – тирану – в лапы… Он видел, с какой надеждой она смотрела на него своими искрящимися фиалковыми глазами каждую их встречу, а он отвечал ей жестко и холодно. Он видел, как после его ответов её взгляд потухал и на глаза наворачивались горькие слёзы. Он видел все, он знал все, но он не мог спасти её душу, излечить и воплотить в реальность её детские мечты. Он смотрел на неё такую прелестную, мирно спящую в его объятиях и не понимал, почему она здесь, почему до сих пор искренне любит и верит ему, и ждёт его ласковых слов или, может быть, улыбки? *** Почувствовав его пристальный взгляд на себе, девушка невольно поморщила носик, судорожно цепляясь за рассеивающуюся дымку сновидений, стараясь как можно дольше оставаться в том хорошем сне, и лениво приоткрыла затуманенные глаза. Она скользнула взглядом по его лицу и по рукам, сжимавшим её и вздрогнула. Сердце её предательски забилось, а по бледной коже забегали мурашки. Как редко он обнимал её. И это не значило ровным счетом ничего… ничего - для него. - Офелия, тебе снова снились кошмары? – нарушил повисшую тишину в комнате его бархатный, словно шелк, и глубокий, словно самая темная ночь, голос; пробирающий до костей, закрадывающийся в самые дальние уголки души; заставляющий её дрожать и благоговеть перед ним. Она робко подняла глаза, заглядывая в его кровавые глаза, в которых отражался сам лик Сатаны или, может быть, Смерти и тихо сглотнула, чтобы он не услышал, борясь с терзающим её душу страхом. - Ты… - она на мгновение запнулась, испуганно подняв брови, но не заметив на его лице никаких изменений – оно оставалось таким же безупречным и спокойным, - продолжила, - Вы ведь знаете, господин, в той комнате мне плохо… я чувствую, как тысячи глаз следят за мной. Досада разрывала его изнутри. В каждую такую ночь, когда ей все-таки удавалось остаться с ним наедине и рассказать о своих тревогах, ему хотелось послать к чертям, к самому Сатане этот мир, и лишь крепче сжать её в своих объятиях, никогда не выпуская из них; защитить ото всех; укрыть от опасностей, таящихся вокруг, но… он не мог, попросту не имел права. Утихомирив бурю, вдруг разразившуюся в его тёмной душе, он позволил себе улыбнуться уголками губ и строго взглянуть ей прямо в глаза. - Ты ведь знаешь, что это все чепуха. В твоей комнате никого нет, разве я тебе этого не говорил? Офелия со страхом прижалась к нему. - Говорили, господин, но… нет, - она повертела головой, осознавая свою ошибку, - нет, господин, это все – мои глупые выдумки и детские шутки. Простите меня, я… больше этого не повторится. Она уже было дернулась, приподнимаясь на локтях и отворачиваясь в сторону, позабыв о том, чем ей это может грозить, чтобы уйти, избавить его от своего отягощающего общества и не дать слезам волю, но он удержал её. Он не выпустил её руку, и всего одно движение и его рука потянула руку Офелии, и спустя мгновение она снова лежала в его объятиях. - Я не хочу, чтобы ты уходила. На щеках её вспыхнул румянец, с глаз катились кристальные слезы, оставляя на щеках влажные дорожки. Офелия дрожала в его и без того холодных объятиях. Мягко уложив руки ему на грудь она тихо шмыгнула носом, её тонкие пальчики судорожно сжимались, а она все пыталась что-то сказать, но никак не решалась, и поэтому он не торопил её. Она набралась храбрости, поднимая голову и вновь заглядывая в его мертвенно-холодные глаза. - Я люблю тебя, Кай. – тихий дрожащий шепот разнесся по комнате, нарушая зловещую тишину. Он вздрогнул и серьёзно взглянул на неё, едва сдерживая удивление и клокочущее в душе чувство, похожее на радость. Он приподнялся к ней, коснувшись ледяными губами её тёплых алых губ и трогательно поцеловал её, отчего Офелия вздрогнула и подумала, что это его ответ. Отстранившись от неё он прикрыл глаза и прижал девушку к себе, запустив руку в её красивые серебристые волосы, по ощущениям скорее напоминавшие ему шелковые нити, и уже собирался мягко и чувственно выдохнуть «я тоже», но в последний момент из его губ вырвалось колючее: - Я ненавижу тебя, Офелия. Глаза девушки широко распахнулись. Ей показалось, что в этот момент она умерла.