Победитель или побежденный

      И вот я уже стою на платформе и жду поезд, крепко сжимая в вспотевших от волнения ладонях билет. Время отправления - 6:30. Я специально решил уехать пораньше, чтобы не привлекать к этому слишком много людей. Например, чтобы не привлекать к этому Китнисс. О моем отъезде в Каптолий знает только Хеймитч.       - Зачем тебе туда? - негодует он, зло сверкая глазами.       Но я молчу, не решаясь раскрыть правду. Пусть сам поймет.Он же умнее, чем кажется людям. Он многое пережил. Он пережил то, что сейчас приходится испытывать мне. Мои глаза опущены в пол. Яркие блики огня окутывают камин, выбираясь из него, касаясь пола около моих ног.       - Президент Сноу приезжал к тебе? - тяжело вздыхает ментор.       Я лишь киваю, не решаясь поднять головы. Хеймитч понимает. Он знает, что ждет меня впереди. Он знает, в какую тьму придется окунуть мою жизнь, чтобы спасти других людей. Людей, которые будут дороги для меня. Слишком дороги, чтобы ставить их жизни под риск, не повинуясь прихотям президента.       - Он тебя собирается продавать? - уже шепчет он.       Я резко поднимаю на него глаза. Ментор тяжело отхлебывает из своей бутылки, сидя в кресле. Я делаю небольшой шаг назад, желая поскорее убраться отсюда. Но в следующий момент понимаю, что не хочу уходить, ведь дома меня теперь ждет лишь ночная темнота и тяжесть воспоминаний. И лишь здесь я чувствую некую поддержку от человека, который может понять меня, как никто другой.       Я лишь киваю, так и не решаясь произнести на первый взгляд простое "да", надеясь, что реальность окажется совсем не такой жестокой, какой я вижу ее сейчас.       - Чем он тебя запугал? Он ведь... - запинается он на полуслове, хотя я уже знаю, какой фразой станут его следующие слова. Знаю, что они ударят меня слишком сильно. Знаю, что я не подам вида. - Он ведь уже забрал у тебя все.       Вновь молчание. Мучительное. И для меня, и для Хеймитча. Но лучше молчать, чем произносить имя той, жизнь которой в моих руках. Один неверный шаг, и я упаду в пропасть, потянув за собой всех оставшихся близких мне людей. А их осталось слишком мало, чтобы так нахально разбрасываться ими.       - Китнисс, - все таки шепчу я.       Лицо ментора мгновенно меняется, становясь багровым от злости. Он вскакивает со своего кресла и с яростным криком бросает свою бутылку в стену. Звук ее удара кажется оглушительным в той тишине, то повисла в комнате. Темное пятно медленно растекается на светлых обоях. Тонкие линии спиртного спускаются вниз к полу, а едкий запах разносится по всему помещению, ударяя в ноздри, дурманя голову. Я качаюсь в сторону, отходя на несколько шагов в сторону от использованного не по назначению алкоголя.       - Когда ты собираешься уехать? - злой, но тихий голос.       - Сегодня утром, - смотрю я на часы, понимая, что мне осталось спать всего четыре оборота минутной стрелки.       - Во сколько?! - кричит Хеймитч.       Я дергаюсь от его громкого голоса, отходя от мужчины еще на несколько шагов.       - В половину седьмого, - мой тихий голос кажется совсем незначительным в сравнении с криком ментора.       Снова его тяжелый вздох. Он отходит к деревянному шкафу и открывает скрипящую дверцу. Вижу, как в его руке оказывается очередная бутылка, наполненная алкоголем. Сейчас я не хочу бороться с этим пристрастием старого ментора. Я бы хотел напиться вместе с ним, но предстоящие дела не могут позволить мне такой вольности. Я должен держать себя в руках, должен попытаться смириться другим способом, не как Хеймитч.       И вот я уже вижу, как шатающаяся фигура ментора медленно и не спеша приближается издалека ко мне. Поезда еще не видно, поэтому у нас есть время нормально попрощаться. Но ни я, ни он не собираемся долго говорить о том, как будем скучать, как несправедлива наша жизнь. Мы, скорее всего, просто пожмем друг другу руки и обнимемся, бросив короткое "пока".       - Ты специально взял билеты на самый ранний поезд? - кричит он еще издалека.       На моем лице появляется усмешка. Короткая. Едва уловимая. Я уже тысячи раз мысленно поклялся, что никто не увидит моей улыбки. Даже я не имею на это право. Не после всего, что я сделал. По моей вине погибло несколько трибутов на арене, по моей вине погибла моя семья, чьи тела теперь уже навеки захоронены под толстым слоем земли. - Ты спас Прим, - нашептывает, напоминая о себе, мое самолюбие, пытаясь сгладить раны, при воспоминаниях о которых, они снова и снова раздираются, давая моим страхам свежую кровь.       - Ты ведь все равно не ложился спать, верно? - перекрикиваю усиливающийся ветер, желая, чтобы мои слова достигли ушей бывшего ментора.       Хеймитч подходит ко мне, останавливаясь почти вплотную. От него не несет перегаром, к которому я, кажется, уже успел привыкнуть, запах которого мне стал практически родным. Видимо, старый пьяница помылся ради такого случая. Ради моего отъезда можно пойти и на такое. Лишь легкий запах алкоголя касается моего носа, щекочет воспоминания о 74 Голодных Играх. Арена мгновенно овладевает моими мыслями, а страхи уже готовы окутать меня своими объятьями, когда голос Хеймитча вовремя выдергивает меня из самых потайных и самых темных уголков мыслей.       - Когда вернешься? - почти что с заботой тихо проговаривает ментор.       Я лишь неопределенно пожимаю плечами, отводя взгляд к приближающемуся издалека огоньку.       - Президент Сноу, знаешь ли, решил не уточнять этот момент.       Шум поезда, стук колес приближаются, сердце учащает свой бег, а волнение волной накатывается на меня. Я уже был в Капитолии, но я еще не отправлялся туда один. Меня, наверное, там встретит огромная толпа, желающая получить хорошие снимки со мной, желающая увидеть счастье на моем лице от приезда в столицу. Но они не получат всего этого. Капитолий еще никогда не видел столь озлобленного победителя, которого он приобрел путем жестокости и убийств.       Тяжелый вздох Хеймитча тонет в завывании ветра. Он делает первый глоток, отправляя порцию спиртного внутрь своего организма.       - Тот огонь, что был на твоем костюме во время показа трибутов, - хрипло начинает мужчина, прижимая бутылку к груди. - Он чем то похож на твой характер. Ты мог бы им сжечь Сноу.       Мысленно улыбаюсь, но внешне остаюсь нетронутым эмоциями.       - Значит, я даже после Игр продолжаю гореть? - обращаю свой взгляд на ментора.       - Ну, да, - кивает он. - Если уж гореть, то до конца.       Только когда уже придет этот конец? - мысленно спрашиваю самого себя, надеясь что смогу освободиться от ноющей боли в груди, от возложенной на мои плечи ответственности, от чувства вины, от чувства злобы, ненависти. Надеясь, что смогу уйти от проблем, которые все разом набросились на мое кровоточащее тело, словно голодны волки на застывшую от ужаса дичь. Надеясь, что этот убийственный для всех, для меня огонь сожжет столь израненное тело, оставив после себя лишь серую горку пепла, которая тут же развеется в вихре ветра, унесется в сторону леса, покинув родные места, которые за шестнадцать лет стали столь болезненными своим количеством воспоминаний.       - Пит, - окликает меня Хеймитч, когда мои глаза неотрывно следят за ярким светом поезда, пока тот неумолимо приближается, разрушая утренний мрак и тишину. - Ты стал первым трибутом, которого я смог вытащить с этой чертовой арены. Я не хочу, чтобы Сноу убил и тебя.       Я тяжело вздыхаю, прикрывая глаза. Свет ослепляет, а гудение поезда раздается совсем близко. Пора ехать. Пора прощаться.       - Я не хочу, чтобы Сноу убил еще кого-то, - шепчу ментору, разглядывая свои ботинки.       Старая обувь сидит на ногах, как влитая. Я победитель. Я не должен одевать ту вещь, которую может себе позволить хоть один из жителей Дистрикта-12. Но разве меня это волнует? Кажется, я уже давно не следую правилам. С самого начала Игр.       Чувствую, как попадаю в крепкое кольцо рук Хеймитча. Будто снова нахожусь в объятьях отца. На самом деле, так и есть. Только вот Хеймитч не кровный отец, но он заменил мне настоящего. Он тоже подарил мне жизнь. Он тоже переживает за меня. Он тоже дорожит мной. Он - один из немногих, кому я важен не из-за титула, а из-за своей личности. С ментором мы можем пререкаться бесконечно, можем спорить, надоедать друг другу. Как и в каждой семье. Но это не значит, что один из нас бросит другого.       - Постарайся выжить, - хрипит он, снова отпивая из своей бутылки.       Моя искусственная нога ступает внутрь поезда, с опаской касаясь пола. Будто снова отправляюсь на игры. Как только я оказываюсь внутри, дверь за мной закрывается, не давая пути назад. Как на арене. Только вперед.       Для меня Игра только начинается. И никто не знает, будет ли в ней победитель.