***
Всю следующую неделю блондин работал исключительно в обществе своего нового знакомого. Парень вытащил на террасу рабочий стол, кресло, ноутбук, принтер и обнаружил, что на свежем воздухе работается не то, чтобы лучше. Легче. Нужные мысли молниеносно приходили в голову, изучать необходимый материал было легко и приятно. Особенно радовало присутствие любопытного и ну очень милого оленёнка. Тот приходил почти каждый день к обеду, устраивался у ног учёного и прятался в теньке от жаркого солнца, периодически дремля. Он совершенно не боялся и был ласков, как обыкновенный домашний кот, позволяя себя гладить и несильно теребить за ушки. Тем временем Чунмён был довольно-таки разочарован: он провел массу экспериментов, но ни один из них не оправдал надежд и не порадовал его. Биолокация молчала, рамки можно было спокойно выбрасывать, а вместе с ними и маятник. Цифры на всех прочих приборах не превышали норму, словно издеваясь. Обыкновенный дом. Обыкновенное озеро, обыкновенный лес. Но Чунмён не верил. Он физически чувствовал, что не может тут быть всё настолько просто. С самой первой минуты пребывания он остро ощутил энергетические всплески и еле заметную искажённость временного пространства. Этим объяснялось всё: тягучая мутно-серая вода в озере, холодная и обжигающая одновременно, которая со временем становилась снова обыкновенной и кристально чистой. Тихие шептания и беготня теней во всех углах и комнатах особняка. И лес. В нём было столько жизни, столько необычных видений. Но не могут же приборы так нагло врать... Это значило только одно. В таком случае парню оставалось бросить исследования и вернуться к прежнему занятию – изучать присылаемые ему на почту статьи и стараться узнать как можно больше о новых сферах сверхъестественных явлений. Такая перспектива невыносимо огорчала. И поделать с этим ничего нельзя было.***
Чунмён скучающе пролистывал толстое собрание современных отраслей естествознания, подперев рукой голову. Рядом на столе лежал выключенный ноутбук и стояла кружка с уже остывшим кофе. Почта была пуста, никаких писем он за целый день не получал. Отчёт давно был отправлен, и делать, по сути, было нечего. С кухни доносился запах сгоревших овощей, так и не съеденных на ужин. Наступали сумерки, и становилось холодно. Блондин вздрогнул от прикосновения к своей ноге и опустил голову: оленёнок, как и прежде, расположился рядом с ним, но в этот раз смотрел... с беспокойством? - Привет, приятель, - парень потрепал животное по голове, грустно улыбаясь. – Хорошо, что хоть ты у меня есть. Иначе я бы тут свихнулся уже. Интернет здесь почти не ловит... Да ты и не знаешь, что это такое. Спасибо, что не бросаешь, хоть и собеседник из тебя никакой. Чунмён поёжился от ледяного ветра и встал, собирая со стола книги. - Пора в тепло, - он остановился у стеклянной двери и задумчиво оглядел оленёнка. Прощаться с ним почему-то отчаянно не хотелось. Малыш выглядел таким беззащитным, что сердце невольно сжималось. Словно это и не зверь вовсе, а самый настоящий ребёнок. И куда он сейчас пойдёт? Ночь почти наступила, он никогда не приходил так поздно. Это бредовая идея, но всё же... - Знаешь что? Заходи! – парень поманил оленёнка рукой. Тот встрепенулся, любопытно смотря на него. – Я не могу тебя отпустить в такое время. Если будешь себя хорошо вести, то я разрешу тебе остаться со мной на всю ночь. Может быть, это был очередной мираж, а может, в глазках малыша действительно вновь вспыхнули те самые синие искорки. Он осторожно прошёл мимо Чунмёна внутрь особняка, и ученый намеренно не стал закрывать дверь на щеколду. Захочет уйти – просто толкнёт. - Может, молока? Не знаю, во многих фильмах собакам и кошкам его наливают, когда приглашают в дом... Но ты, конечно же, не кошка и ни в коем случае не собака... - блондин внезапно рассмеялся, потерев глаза. – Прости, я знаю, что кажусь странным. Так давно ни с кем не общался. Сейчас вернусь. Ты только не шали. Парень оставил стопку книг на комоде и ушёл на кухню, даже не заметив, как в гостиной вдруг изменилась атмосфера, и воздух словно отвердел. Он, самозабвенно напевая какую-то мелодию себе под нос, наливал молоко из пластикового пакета в блюдце, пока вдруг в испуге не выронил его из рук, чуть не испачкав новую льняную рубашку. Причиной такого происшествия стали оглушительный грохот и звук разбившегося стекла. Чунмён в ужасе открыл рот и кинулся в соседнюю комнату, подозревая, что глупый малыш разбил что-то уж очень большое, и не важно, что именно - он мог пораниться! А как в такое время к ним доберётся ветеринар? И лечат ли они вообще оленей? Стало страшно до тошноты. Блондин забежал в гостиную и едва поднял взгляд, чтобы найти бедное существо, как вскрикнул, спотыкаясь обо что-то и падая на пол, больно ударяясь спиной. - Ты не ушибся? – послышался откуда-то со стороны спустя мгновение тихий голосок, и парень чуть было не закричал во второй раз, но понял, что даже не в состояни открыть рот. В голове творился настоящий хаос. В ушах стоял противный звон, желудок весьма умело и профессионально храбрился вытворить изощренные сальто, а в глазах стало периодически темнеть. Сердце отбивало рваный ритм, и дышать было просто невозможно: лёгкие словно уменьшились в сто раз. Привычная, но такая позорная реакция на шок. Логике и объяснению это не поддавалось. Ну да, конечно. Я определённо сошёл с ума. Спасибо сонсенниму. И поверить в это сейчас было гораздо легче, чем в то, что можно было бы охотно принять за галлюцинацию. Очень реальную, улыбчивую и милую галлюцинацию. На широком цветастом диване в позе “я-царь-дива-мадама” лежал молодой паренёк. Нет, скорее подросток. Мальчишка. Рыжевато-каштановые волосы торчали в разные стороны, блестящие пряди, между которых виднелись застрявшие листья и еловые иголки, обрамляли миловидное личико с вздёрнутым остреньким носиком, аленькими губками и озорными глазками. Тонкие изящные пальцы пробегали по поверхности махровых подушек, перебирая микроскопические ворсинки. Чунмён было попытался встать, медленно приподнимаясь на дрожащих руках, но тут же рухнул обратно, громко охнув и зажмурившись. Паренёк был абсолютно обнажённым. - Ух ты, какой пугливый, - блондин почувствовал лёгкое прикосновение к своей щеке и зажмурился еще сильнее. Да что, чёрт возьми, происходит?! В тот же миг воздух совершенно исчез из-за тяжести на бедрах и, в какой-то степени, от осознания ситуации. И томного шёпота. – Не бойся меня, сладкий. На секунду к Чунмёну вернулось самообладание от возмущения, и он открыл глаза, но незамедлительно пожалел об этом, встречаясь взглядом с синеватыми искорками. Теперь понятно. То лицо. - Простите... Может, я чего-нибудь не понимаю... - тщетные попытки сформулировать внятное предложение благополучно провалились, едва мальчишка чуть поддался вперед, как-то загадочно улыбаясь и нагло обнимая за шею. – Вы... к-как тут... здесь... Вы на меня залезли... И... Паренёк демонстративно облизал губы, и начинающий краснеть бедный учёный тут же узнал этот язычок. Быть не может… Щёки давно горели, а грудная клетка болезненно сжималась и разжималась так, что каждый вдох приносил нестерпимую боль. - Так это...ты? - Ты же сам не раз говорил, что тебе одиноко. Без людей, живого общения... - мальчишка хитро прищурился и заёрзал, а блондин почувствовал, что сейчас умрет. Или от смущения, или от неожиданно нарастающего возбуждения. – Почему бы мне тебя не пожалеть, м? Олень. Это бесспорно был его олень. Его оленёнок, его малыш. Но как? Каким образом? Не мог же он... А почему нет? Это ведь значит, что я был прав. Прав. Ну точно же! И без приборов всё было ясно. Я БЫЛ ПРАВ! Из-за нахлынувшей радости Чунмён не сразу ощутил жаркое прикосновение языка к своей шее. Он дёрнулся, но сопротивления были подавлены острыми ногтями, впившимися в нежную кожу сквозь ткань рубашки. Блондин заскулил от боли и тут же застонал, чувствуя тяжесть внизу живота и горячую ладонь на своём члене. Происходящее сводило с ума, и остатки разума растворялись в кипящей крови, бежавшей по венам, разнося неожиданную страсть по всему телу. Нельзя, так нельзя – вертелось в обезумевшей голове, но учёный полностью противоречил своим мыслям, податливо изгибаясь, подставляя шею и уже оголенные плечи под настойчивые ласки. – Когда он успел расстегнуть рубашку... - Не надо... Перес...тань... Аххх... - блондин из последних сил пытался взять себя в руки, но мальчишка просто лишал его такой возможности своими движениями и ёрзаньем на весьма возбуждённом достоинстве. – Мы же... на полу... Паренёк, ничего не говоря, вдруг обхватил ладонями лицо Чунмёна и чувственно, со смачным причмокиванием поцеловал его, окончательно снося все возможные барьеры и рамки. Блондин неумело ответил, кусая мягкие, полные губы и сквозь пелену наваждения отметил, что обязательно должен узнать, откуда у с виду невинного оленёнка такой нехилый опыт в совращении. - Такой сладкий...вкусный...нежный... - шептал мальчишка, осыпая поцелуями лицо, шею, грудь Чунмёна, сдёрнув мешающий предмет гардероба и отбросив его куда подальше. Блондину показалось, что он сорвал голос, когда этот проклятый язычок коснулся затвердевшего соска. – Такой чувствительный... И мой... - чуть громче, с угрожающей интонацией. – Мой! Всё смешалось: звуки, запахи, шорох, бряканье пряжки на ремне. Чунмён тонул, он задыхался, но ему нравилось, и он добровольно опускался на дно, позволяя уносить себя всё дальше и дальше. Прочь от здравого смысла прямиком к наслаждению. Стук в дверь был настолько оглушающим, что наступившая следом тишина отозвалась противным и больным звоном в ушах. Блондин непонимающе заморгал, когда мальчишка отстранился от него и недовольно зашипел, злобно сверкая глазами. - В такой момент... - он перевёл взгляд на недоумевающего учёного и вдруг счастливо улыбнулся, лишая его тем самым дара речи. Он знает о том, что его красота ослепляет? Невесомый поцелуй в висок и щекочущий ухо шёпот. – Продолжим позже, ты же не против? Они всё равно нам не дадут покоя. - Кто “они”? – хрипло переспросил Чунмён. - Мои друзья. Хочешь с ними познакомиться? Эй, идите все сюда! - Стоп! Что?!