Двадцать восемь дней

The Fray — Fall Away

POV.Marie В ванной слышался шум воды. Он был недолгим, словно кто-то просто решил смыть остатки зубной пасты с керамики. После этого последовала короткая тишина, и затворка на двери повернулась. Шаги Гарри отдалялись и затихали. Он спустился на первый этаж. Я так и не сдвинулась с места. Дыхание уже выровнялось, но все тело превратилось в вату. Едва сыскав в себе силы присесть, я опустила юбку платья. Мое нижнее белье валялось где-то на полу, но для его поисков необходимо было много усилий, которыми я не могла растрачиваться впустую. Мне пришлось немного подумать, но мысли не складывались в адекватную цепь, и я просто последовала вниз за Гарри. Честно говоря, я даже не знала, что говорят после подобного и как мне вообще себя вести. Гарри тяжело вздохнул, и я представила, как он стоит с опущенной головой, опираясь ладонями о стол, и тяжело дышит, а его волосы свисают. Но это были лишь мои подозрения. Я убедилась в этом, когда дошла до гостиной и увидела, как он стоял с закрытыми глазами. Гарри не слышал моих шагов. Я медленно дошла до него сзади, обвивая руками его талию и прислоняясь головой к его спине. Он слегка повернул голову, заставляя меня опускать свою еще ниже. Я не понимала, как можно было после этого смотреть ему в глаза. Это было что-то новое. Естественно я чувствовала волнение раньше, но это было другое волнение. Я буквально видела нас со стороны и знала, что он немного хмурился, пытаясь угадать, о чем я думаю. Гарри повернулся так, что своей головой я прислонялась уже к его груди. Его сердцебиение было быстрым, дыхание — сбитым. Он поднес пальцы к моему подбородку, пытаясь заставить меня посмотреть ему в глаза, но я лишь повернула голову в другую сторону, прислоняясь к нему уже другой щекой. Гарри сразу бросил попытку встретиться со мной взглядом, и я почувствовала, как он положил на мою голову свой подбородок, слегка приподнимая его, так как я была не настолько ниже него. Не знаю, что мне нужно было сказать или сделать, но в моем животе все скручивалось. Не знаю как, но через какое-то время я поняла, что плачу. Не было никаких звуков, всхлипов не было тоже. Я просто плакала молча, без слез. Но кто знал, что без слез плакать оказалось в тысячи раз больней, чем с ними. Мне хотелось остановить планету в ту секунду и никогда больше не воспроизводить. Я сильней прижалась. Настолько, насколько позволяли мои тонкие руки. Может, кто-то решит, что я крепко его обняла. Но мне казалось, что Гарри буквально ускользал от меня, и мне оставалось только прижаться к нему как можно сильней. Он облегчил боль в моей груди, сжимая мои плечи. И несмотря на то, что возможно это была самая неудобная поза на свете, мы стояли в ней так долго, пока я не успокоила свои немые слезы. Гарри расслабился и отпустил меня позже, чем это сделала я. Его глаза казались мне покрасневшими. Он попытался ухмыльнуться мне. Я увидела его ямочки, но вместе с ними я заметила и груду фальши. Мы оба знали, насколько явная была эта фальшь в его улыбке. — Прости, — он приложил указательные пальцы к внутренним уголкам глаз и крепко зажмурился. — За что? Гарри глубоко вздохнул и поправил свою прическу. — За эту... эту дурацкую улыбку, — качая головой, он опять нахмурился, словно хотел избавиться от какого-то неприятного воспоминания. — Она была абсолютно неуместна. Я кивнула ему, потирая предплечье. Гарри неожиданно взял меня за руку и потянул за собой к дивану. Он сел первым, приглашая меня сделать то же. Я сделала это. — Вообще не только за нее, — его руки снова запутались в волосах, поправляя и откидывая кудри назад. — За то, что... Ну, — Гарри взялся пальцами за переносицу, в очередной раз хмурясь. — Я отвратительно поступил. Я же знал, что ты была не готова, просто... Гарри стал закрывать лицо ладонями, вздыхая с каким-то непомерным грузом на душе, и я перебила его, прежде чем он скажет еще что-то. — Гарри, — он так и не посмотрел на меня. — Я... Да, это правда застало меня врасплох. Мне не хотелось думать о том, что для него это было своеобразным прощанием. — Но я не... — комок в горле не глотался. — Не жалею. Вроде бы это как раз то, чего я хотела. Ну, я так думаю. Зеленые глаза врезались в мои настолько неожиданно, что мое дыхание замерло. Я отвела взгляд, пялясь на мягкий белый коврик у входа в гостиную. Но перед глазами мерцал лишь его образ. Некая тишина повисла в комнате. Воздух превращался в ядовитый газ. — Правда? — его голос был низкий и тихий. Я отчетливо слышала отчаяние в нем. Мне хотелось снова стоять с ним в том углу, где мы только что находились, и просто обнимать. Но не произошло то, чего я хотела. Мир не собирался останавливаться. — Да, — так и не повернув головы, ответила я. — Ты можешь посмотреть на меня? — Гарри просил. Кусая губу, я чувствовала, что невидимые слезы опять просятся наружу. Брови не хотели слушаться. Они лишь больше подтверждали мою уязвимость. Я посмотрела на Гарри. Его глаза бегали от одного моего зрачка к другому. Затем они опустились ниже и еще ниже, метнулись, встречаясь с моими, а затем пошли дальше вниз. — Черт возьми, — он облизнул губы, прикладывая кулак ко рту. — Почему... — Почему нельзя заморозить этот момент времени? — мне пришлось перебить его. — Почему жизнь не хочет течь по нашему желанию? Голос начинал срываться. Если Гарри заставил бы меня сказать еще слово, я бы просто разревелась. — Почему ты не можешь обнять меня сейчас, а не сидеть неподвижно, словно ты увидел Горгону? Гарри прикусил губу, так и не сводя с меня глаз. Он потянулся, чтобы стереть слезу с моей щеки. Но как только его палец дотронулся до меня, я отпихнула его кисть, вставая с дивана. Он тут же встал, добегая и обхватывая меня своими руками. И я уже не чувствовала, плачу я или нет. Кажется, у меня тогда началась истерика, потому что я помню только, что Гарри пытался успокоить меня. Он обнял меня так крепко, что я не могла пошевелиться. — Ш-ш-ш, — его голос был таким ласковым и теплым. Я давилась словами, которые хотела сказать. Но они не были даже похожи на слова. Они слышались, как обычные всхлипывания, хотя в душе я просто кричала. Гарри усадил меня на край дивана, вставая на колени между моих ног. И все равно он был выше. — Прости меня, хорошо? — его ладони упали на лицо, скрывая от меня его эмоции. — Я говорю и делаю быстрей, чем думаю. Я стерла запястьем слезу и пододвинулась ближе к нему. От него пахло мятой и парфюмом. — Знаешь что? Гарри произнес это, слегка улыбаясь мне. Его зрачки дрожали в некоем страхе, который я не могла понять. Но в ту секунду я почувствовала, что владею им. Я почувствовала, что он уязвим. Дало ли мне это преимущество? Возможно, я бы воспользовалась этим, будь у нас больше времени. Но тогда мы не могли позволить себе такую роскошь. Я ласково спросила его о том, о чем он просил, и накрутила на палец одну его задорную кудряшку. — Тот день, — Гарри нахмурился, с улыбкой роясь в своих воспоминаниях. — Тот концерт. Ты выделялась из толпы. Это был не самый мой удачный день, потому что с утра я поссорился с мамой и менеджером, но сейчас я понимаю, что это был как раз наоборот самый удачливый день. Его глаза такие зеленые. Я никогда не видела таких. Конечно, люди часто подходили и заявляли, что у них изумрудного цвета зрачки, но они всегда были смесью с голубым, серым или коричневым. Глаза Гарри четко передавали зеленый цвет. И я больше ни у кого не увижу таких глаз. Но самое главное, я даже не вспомню такую мелочь через год. Голос Гарри снова вернул меня в чувства, как только он позвал меня по имени. — Ты отличалась от них тем, что даже не слушала, что мы пели. Я видел это по тебе. Я привык, что фанаты в первых рядах всегда с телефонами; они всегда подпевают, когда их просишь; они кричат, плачут, машут плакатами, кидают разные предметы. Ты не делала ничего. Мне даже казалось, что ты вообще не смотрела на нас. Твои глаза с явным интересом изучали толпу вокруг тебя, сцену. Словом, что угодно, кроме нас. Улыбка Гарри медленно превратилась в задумчивую ухмылку. Глаза переместились куда-то вниз. Он положил свои большие ладони на мои бедра. — Мне стало интересно, зачем ты так старалась попасть на концерт, если тебе все равно? Я вспомнила, как наугад купила билет у однокурсника. — Меня это чертовски зацепило. Мне хотелось сделать что-то такое, чтобы ты стала такой же, как они. Хотелось возбудить в тебе чувства, интерес. И я не ожидал, — Гарри слегка качнул головой, усмехаясь и ища в моих глазах какие-то эмоции, — что всё получится так. Но скажи сейчас: мне удалось? Удалось ли ему зародить во мне какие-то чувства? Определенно да. Это были не просто чувства. Это были восхищение, волнение, страх, радость, боль, счастье и возбуждение в одном слове. — Это глупый вопрос, потому что я не могу даже описать, что чувствую. — Ты... ты ведь имеешь в виду в хорошем смысле? Я подвинулась чуть вперед, прижимаясь бедрами к его талии. Впервые тогда я поняла, что такое потеря. Мне казалось, что я уже знала это чувство, но это было не так. Это гораздо хуже и сокрушительней. Я пальцем убрала кудри с его лба. Свои ладони я положила ему на щеки. Гарри хмурился, когда следил за моими действиями, а под конец неожиданно слабо улыбнулся мне. — Это значит да? Я кивнула ему сквозь слезы. Гарри поддался вперед, заставляя меня опрокинуться на спинку дивана. Внезапно диван грубо разложился в подобие кровати, и мы буквально свалились в лежачее положение. Это вывело меня на смех сквозь слезы, и Гарри тоже рассмеялся. — Ты слишком тяжелый, — я хихикнула, стараясь избавиться от слез. — Час назад ты не жаловалась. Гарри перекатился в сторону, и я повернулась к нему боком, опираясь на локоть. — Потому что ты тогда не валился на меня, — я прикусила губу и отвела взгляд, когда наши глаза встретились. Короткий смешок вырвался из его рта, пока я пялилась на текстуру дивана. — А я помню, как ты в первый раз начала психовать на эту тему. У меня в глазах всплыли красные неудобные кресла в ряд и большой черный экран, охранник и как мы свалились на задние места в кинотеатре. — Если ты помнишь, тогда мы чуть не... — Да-да-да, — закрыв глаза, я выдавила из себя полу-стон полу-смех. — Господи, я все прекрасно помню. Зачем нап... — Можно просто Гарри, — он хихикнул, и мне пришлось слегка пихнуть его. Он задорно улыбался такой искренней улыбкой, что морщинки собирались в уголках его глаз, и мне не хотелось прекращать смотреть на это Я люблю его? Одно только упоминание его имени вызывало во мне множество теплых эмоций. Гарри. — Мэри? Облако воспоминаний и мыслей рассыпалось на детали какого-то паззла. — Да? Гарри повернул голову и посмотрел на меня пронзительным взглядом, и до меня дошло, что я сказала его имя вслух, когда думала о нем. — Ничего, — я покачала головой. — Я сама не своя, извини. — За что ты извиняешься? За что? Я не знаю. — Черт, извини, я просто в своих мыслях и уже не разбираю, что говорю. — Опять. Гарри слегка нахмурился. — Что — опять? Я не поняла, что он вообще говорит. — Ты опять извиняешься, — Гарри присел, опираясь ладонью о диван. — За что? Моя голова не соображала. — Я, — он удерживал со мной длительный контакт глазами, гипнотизируя меня. — Я не знаю, изв... — Не смей, — Гарри перебил меня, ухмыляясь и заставляя меня делать то же после того, как я осознала, зачем он перебил меня. Закинув ноги полностью на диван, я слегка переместилась на кровати и легла на бок, кладя голову ему на колени. Теплая ладонь Гарри откинула мои волосы, и я закрыла глаза. Я заметила, что Гарри перестал нервничать и стократно поправлять свою и без того идеальную прическу. Негативные мысли накапливались, как снежный ком, но который я собиралась сбросить с обрыва. За окном было уже очень темно. Нас обоих тянуло спать, потому что утро было ранним и насыщенным. Гарри откинулся назад, принимая лежачее положение. Его ноги свисали на паркет. Моя голова лежала на его коленях, тогда как я сама свернулась калачиком на диване. — На самом деле, я рад, что ты ударилась головой тогда, — Гарри ухмыльнулся. Мне много раз приходилось обдумывать: а что бы было, если бы я не упала на концерте? В конце концов, мне бы стало скучно. Я бы дождалась окончания, и мы бы разошлись в разные стороны. Гарри бы ушел в свой волшебный мир суперзвезды, а я — в свой, такой же, как у всех обычных людей. Наконец, после раздумий и выведения пальцем контура его татуировки сквозь ткань брюк, мой голос произнес: — Я тоже.