Двадцать восемь дней

Как глупо. Двери лифта раскрылись. Глазам открылся большой и длинный коридор с черными дверьми по обе стороны. Каждую дверь украшала высокая белая форфоровая ваза с орхидеями. Стены и потолки были выкрашены в пастельные цвета, а на полу был постелен светло-сиреневый ковер. Я неуверенно направился прямо по коридору. Мой взгляд бегал от одной золотой цифры на двери к другой. Прошло около двух минут, и я нашел расписную литеру «315». Легонько постучав, я нацепил на себя улыбку. В какой-то степени это можно было назвать лицемерием, ведь мне не хотелось улыбаться совсем. За дверью послышались мягкие шаги, ручка двери двинулась, и дверь распахнудась. Кендалл стояла передо мной в трикотажной футболке и шелковых коротких шортах. Это было похоже на отрывок какого-то глупого сериала. — Проходи, что стоишь? — мне послышалось раздражение в ее интонации, и все больше и больше появлялось плохое предчувствие. Я вошел внутрь. Номер, который она сняла, явно был особенным. В нем всё было роскошью, начиная от позолоченных розеток и заканчивая винтажной мебелью. Это удивило меня, несмотря на то, что я видел довольно много шикарных интерьеров. Кендалл уже пропала из моего поля зрения, и мой взгляд упал на спальню, когда я шел мимо по холлу. Через пару секунд я уже оказался на кровати, просто валяясь. Шелковое покрывало приятно ласкало кожу. — А ты не хочешь выбрать менее интимную обстановку? — голос Кендалл вывел меня из транса. Закатив глаза, я простонал и, перевернувшись на живот, врезался в нее взглядом. Она стояла у дверного косяка, держа бокал. Хрустальная ножка проваливалась между ее пальцами, а сосуд мягко лежал в ладони. Кендалл слегка улыбнулась мне и кивнула головой в сторону балкона. Недовольный стон слетел с моих губ, и я сделал усилие, чтобы привстать на локтях. Когда я обернулся, увидел Кендалл уже стоящую спиной ко мне. Она задумчиво смотрела вдаль, а затем села в плетенное кресло на балконе. Единственная волновавшая меня тогда мысль была: как ей, черт возьми, не холодно? — Ты читал мое сообщение по почте? Ее голос прокричал это мне, стараясь пробиться сквозь воздух, так напряженно сжатый между нами. Я зажмурил глаза и выдавил из себя отрицательный ответ. Мне нужно было встать и выйти к ней. — Забавно, — ухмылка. — Будешь пить? Выйдя на балкон, я встал левее нее и уронил локти на перила. — Я за рулем. Ветер дул с такой силой, что мне мерещилось, будто моя бандана вот-вот слетит, оставив след моего пребывания здесь. Мои параноидальные мысли нервировали. — Уверен? Кэнди встала с кресла, покачивая бокал на тонких пальцах. — Нет. — Я налью тебе виски. В ее голосе послышалась какая-то замысловатая язвительность, но мой разум перекинул подозрения на паранойю. Я просто не различал, что есть плохо, а что есть хорошо. Пока я находился в своих мыслях, Кендалл уже принесла мне массивную кружку. Она снова уселась на свое место, в то время как я опустошил половину сосуда. — Ты хотела что-то сказать? — Я думаю, у тебя есть что сказать гораздо больше, чем у меня. Она выдержала паузу, ожидая моего ответа. — Не хмурься так, — она неторопливо сглотнула, выдержав паузу. — А то появятся морщины. Я не заметил, как начал хмуриться, но от ее аргумента мне стало не по себе. Это был наиглупейший аргумент. — С меня... Я хотел сказать, что с нас хватит. С нас обоих. Наши глаза встретились. Кендалл закинула ногу на ногу и сделала очередной глоток. — Ты нашел мне замену? — Я один, — мой ответ был мгновенным. — Я один давно. Мы с тобой и не были вместе. Она подняла брови, и я добавил: — Официально. Какие-то несколько секунд пролетели, и вторая половина стакана со жгучей жидкостью уже оказалась во мне. — Хорошо. Девушка, к которой я что-то когда-то испытывал, попыталась выдавить улыбку. — Так... Так и вправду лучше, да? Я имею в виду, мы должны были расстаться давно. Мои извинения шепотом разлетелись по узкому балкону. — Гарри. — Да? Мне необходимо было еще виски. Я снова попросил прощения, чтобы выйти, и вернулся с еще одним полным стаканом. Алкоголь затуманивал голову. — Ответь правду на один вопрос. Я с самого начала планировалась у тебя, как кукла на пару ночей? Я выплюнул то, что собирался проглотить, за перила и, стерев ладонью капли с губ, уставился на Кендалл. — Что? — Что слышал. — Нет, конечно. Я сел на кафельный пол, который от лондонского воздуха просто заледенел. Кендалл не могла заметить этого по мне, так как я сделал вид, что все в порядке. Моя спина опиралась о балконные перекладины. — Как... как ты могла подумать такое? — Не знаю. Кэнди убрала прядь за ухо так, как делала всегда. Я привык к этому жесту и любил его в какой-то мере. — Просто... Ты так внезапно от меня избавился, словно я никогда и не была тебе нужна. Прости, что я ошибся. — Кэнди, ты действительно нравилась мне. Она упорно отказывалась посмотреть мне в глаза, хотя я уже сидел у ее ног, глядя снизу-вверх. — Я уже не могу верить тебе. — Я бы хотел, чтобы мы все ещё могли общаться. Понимаешь? Знаю, я поступаю как дерьмо, но ты правда многое значишь для меня. Мои слова были абсурдны, и я не знал, то ли Мэри так влияла на меня, то ли виски. — Я так много значу для тебя, что нужно отталкивать меня, как грязную шавку. — Я бы не отверг бездомную собаку. Что я несу? — О, так я для тебя хуже собаки? Ее карие глаза уже сверлили меня насквозь. — Я не это имел в... — О, правда? А что же? Кэнди скрестила руки на груди. А еще несколько граммов янтарного напитка попало мне в глотку. — Думаю, я хотел сказать «прости». — Тогда у тебя не получилось. Она встала с кресла, заходя внутрь номера и оставляя меня на холодной керамике. — Кэнди, — я резко встал, беря ее за локоть и разворачивая. — Руки! — она одернулась. — Прости. Ее глаза дрожа поглядывали прямо в мои. Кендалл снова развернулась по направлению к кровати. Когда она села, я заметил слезы, собиравшиеся катиться по ее щекам. Она смотрела куда угодно, только не на меня. Ее рот закрывала ладонь. — Кэнди, пожалуйста. Напряженное молчание стало приводить меня в трезвое состояние, и я допил стакан до последней капли одним глотком, со стуком ставя его на деревянный комод и садясь перед девушкой на колени. — Мисс Дженнер, — я помахал рукой перед ее лицом. Она должна была простить то, что по нравственным правилам простить нельзя. — Что мне сделать, Кэнди? Я услышал всхлип. Она закрыла лицо ладонями, продолжая бесшумно икать. Сев с ней рядом на постель, я просто притянул ее к себе. Она была холодной от того, что долго просидела на балконе. Ее плачь утихал с каждой минутой в моих объятиях. Мне казалось, что любую девушку легко успокоить, хотя все мои друзья утверждали обратное. И тогда я понял, что дело не в методе. Дело в том, что я — это я. И все признали, что я тот, кому можно давать бесчисленное количество шансов. И первым человеком, действительно давшим мне встряску за ерунду, стала Мэри. За что она и заинтриговала меня. — Гарри, — тихий голос вывел меня из моих мыслей снова. — Кэнди? — Можно мне принять этот факт завтра? Я слегка нахмурился, вспоминая, о чем шла речь. — Я бы хотела, чтобы сейчас было так, будто мы ни о чем этом не говорили. — Тебе так будет легче? Она кивнула. — Хорошо. Ее тонкие руки обвили мою талию, и я понял, что теперь официально считаюсь дерьмом. Мои веки опустились. Грудь тяжело вздымалась и опускалась. Если она хочет то, что успокоит ее, я дам ей это. Потому что оно тоже нужно мне. Кендалл стерла последнюю слезу и негромко шмыгнула. — Сколько ты выпила? Она отстранилась, залезая полностью на кровать и притягивая колени к груди. — Видимо, недостаточно. Ее пустой взгляд смотрел в сторону. Я встал с постели и подошел к мини-бару, чтобы налить себе повтор. В этот раз я взял стакан побольше и когда сел, она тут же выхватила его, отпивая третью часть. Я ухмыльнулся. — Жмотина. — Замолчи, — ее глаза сделали полукруг, и я проглотил половину оставшегося. В моей памяти не зафиксировался момент, как я оставил стакан на тумбе и как сам забрался на кровать. Подушка была под моей спиной, и я опирался об изголовье кровати. Стрелка на часах бежала со скоростью звука. Кэнди смеялась, и я понял, что это смех, к которому я успел привязаться. Мне нравилась она. Я привык к ней. И точно не хотел рушить нашу связь. — Кстати, — она толкнула меня, садясь ко мне впритык. — Моя подруга Джессика все просила устроить вам встречу. — Джессика? Кендалл закатила глаза и сказала, что уже предупреждала меня. Мы потратили полчаса на спор, а затем плавно перешли в обсуждение рыбалки. Хотя я ненавидел ее. Прежде всего она вызывала у меня какое-то отвращение. Однако всё хорошо, когда ты с нужными людьми. Я и не заметил, как мы постепенно стали больше смеяться, улыбаться. Мы даже начали вспоминать забавные моменты из отношений. Казалось, что вся моя «великая, насыщенная» жизнь так и пролетела в словах за несколько минут. Жизнь до Х-Фактора невозможно было описать, даже потратив на это несколько лет. А жизнь после Х-Фактора шла словно по написанному и предначертанному ранее шаблону. Мы с Кендалл потратили каких-то полчаса, дурацких, пьяных полчаса на дискуссии об этом. Ночь становилась холоднее. Прохлада врывалась в комнату через балконную дверь. Я поспешил захлопнуть ее. Оказалось, было уже далеко за полночь. Воспоминания – это то, что может заставить нас вернуться мысленно в прошлое, позабыв про настоящее; позабыв про время; позабыв про то, что уже все изменилось; позабыв про то, что жизнь началась заново; другая жизнь, новая жизнь; позабыв про всё. Ты просто возвращаешься туда, откуда выбраться вновь очень больно. Возвращаешься туда, наверное, в глубине души надеясь, вернуть туда настоящую жизнь, жить прошлым. Но настоящую жизнь с прошлой нельзя связать или смешать. Они противоположны. Они не могут быть близки друг к другу. Я лежал, пялясь в потолок, как вдруг ее рука мягко стянула с моих волос бандану. Повернув голову, я заметил, что Кендалл изучает узор. — Etro? — Может быть. Она хихикнула и легла со мной рядом. Я чувствовал ее тепло, ее запах. Это были духи Guerlain, которые меня манили и к котором у меня давно появилась привычка. Я потянулся к ее руке, вырывая бандану и бросая ее на паркет. Кэнди несколько секунд сомневалась, а потом я притянул ее к себе ближе. Не знаю, что это было за чувство. Скорей всего, алкоголь. Я уже не помнил, сколько выпил его. Мне нельзя было пить, так как от ста грамм мне хотелось только еще и еще. Она знала это, но тогда сил винить ее в этом у меня не было. Я просто хотел ее. Внезапно ее горячие губы оказались на моей шее. Я обвил ее талию одной рукой, другую запуская в ее шортики. Кендалл, не отрывая губ от моего тела, стала расстегивать мне ширинку. Одним резким движением мне удалось стать над ней. Мои ладони проваливались на постели по обеим сторонам ее головы, в то время как она снимала с меня джинсы. Это должен был быть грязный, жаркий секс. Мои руки проскользнули к ее трусикам, и я не мог не отметить, как от моих движений выгнулась ее спина. Но то, что ощущала она, меня не волновало тогда. Я даже не стал лишать ее нижнего белья полностью. Стянув ее трусики до колен, я поднял ее ноги вверх и просто вошел. Я чувствовал, как с каждым толчком становилось легче. Стресс спадал. Прикусив губу, чтобы не выдать стон, я двигался быстро, как мог, желая скорей закончить это и ощутить ожидаемое наслаждение.

Люди пьют, чтобы заглушить горе, и радуются только временно. Радуются, потому что алкоголь их радует. Радуются, потому что сейчас находятся в прострации от настоящего мира. Пьяный человек не может быть счастливым. Люди напиваются для того, чтобы получить частичку удовлетворения и псевдо-радости. Как глупо.