* * *
Потолок был таким же, как небо: молочно-белым и морщинистым от облаков. Время суток не разглядеть, но то, что на улице зима и холод, видно с первого взгляда. — Сириус, — пробормотала Петунья. — Ты не спишь? Переключи потолок. — И какой вы желаете, миссис Блэк? — весело проговорил он совсем рядом. Мало-помалу она вспомнила вчерашний день и встряхнулась. Сириус уже сидел рядом, гладко выбритый и довольный, даже какой-то искрящийся, крутил в пальцах волшебную палочку и улыбался широко, как мальчишка. — Без облаков, — отрезала она. — И летний. Несколько лёгких пассов — и облака рассеялись, растворились. Заполыхал на потолке грушево-жёлтый рассвет, и в комнате будто стало теплее. Хотя и так было жарко. — Я всё ждал, пока ты выспишься, — скучающим тоном протянул Сириус. — Почему так долго? — И сколько сейчас? — Не знаю. «Пророк» ещё не принесли. — Кто принесёт его тебе в рождественское утро? — фыркнула Петунья. — Не дождёшься! — Там наверняка напишут о нас, — ухмыльнулся Сириус. — Люблю, когда обо мне пишут. — А я — нет, — отрезала Петунья. — Не сердись, — отмахнулся Сириус и легонько провёл пальцами по её колену. Он сидел совсем рядом в одних брюках, и те были в дырках. Петунья смущённо поняла, что на ней самой нет ничего, кроме белья. Они слишком быстро заснули вчера… — И зачем ты меня ждал? — тихо полюбопытствовала Петунья. Сириус усмехнулся и приветливо сощурился. Она осторожно провела рукой по его груди, чувствуя не до конца растраченную робость. Несколько месяцев войны — не маловато ли для свадьбы? — Получше, чем вначале, — заметил Сириус. — Теперь я не чувствую себя, как на осмотре у мадам Помфри. Только не тяни, ладно? Я и так ждал слишком долго. — Без разницы, тяну я или нет, — разозлилась Петунья. — Твои друзья всё равно вломятся и всё испортят. — Они не такие идиоты, чтобы врываться в чужую спальню, — буркнул Сириус. — И им нужно дать повод привыкнуть, что теперь мы вместе. Или табличку повесь: «Не входить без письменного согласия миссис Дурсль». Уверен, Дадли оценит. — Не хочу, — отрезала она. — А чего хочешь? — чуть склонил голову Сириус. — Сделай волосы подлиннее, — прошептала Петунья, сжимая его плечи и притягивая к себе. Несомненно, человек, который может спать только в комнате с алыми стенами на узкой одноместной кровати или на полу, не в порядке. И она, предпочитающая состоятельным мужчинам с усами неизвестно как оправданных кудрявых маньяков, умеющих колдовать, тоже. Но зачем показывать это остальным? Сириус несколько раз провёл по волосам волшебной палочкой, шепча что-то странное, и спрятал её под подушку, накрывая губы Петуньи своими. Неторопливый, ласковый… Рука коснулась щеки, опускаясь ниже, и поддела одеяло в глупом постельном белье с мотоциклами, доставшемся от Дадли. Петунья запустила пальцы в длинные волосы и задержала дыхание, когда её накрыла прекрасная горячая тяжесть. Сириус мягко целовал в шею, стягивая бельё. Она погладила его спину, чувствуя, как скользят, касаясь коленей, старые брюки. Не всему на свете можно научиться. Сириус вошёл в неё резко, как всегда, наполняя собой и растягивая, только теперь Петунье это нравилось. Она раскинула руки, стараясь не касаться его. Можно было так или ухватившись, прижавшись всем телом, но точно не как-нибудь ещё — придавливая, повисая или сковывая. От откровенных разговоров иногда хотелось провалиться под землю, зато теперь… Удовольствие было резким и острым, хотя Сириус двигался медленно. Даже слишком медленно для себя, стараясь, похоже, угодить ей. Расслабленный и одновременно собранный. Петунья аккуратно коснулась его плеча, а потом волос. Сириус приоткрыл глаза и улыбнулся, погружаясь в неё до самого конца и замирая. Что-то внутри заворочалось, плавясь и обжигая. Петунья растерялась. Глупо было думать, что он покалечит Вернона. Глупо было обижаться, что предложил полетать на мотоцикле ночью Гарри, а не ей. Глупо было злиться, что он предлагает помощь и приезжает слишком рано. Глупо думать, что специально испортил её любимую клумбу. Совсем глупо — ревновать к сыну. Как же глупо прожить жизнь в уютном доме, опасаясь маньяков из телевизора. И даже больше — втайне зная, что кто-нибудь обязательно захочет убить, если узнает. Дожидаясь, когда наконец грянет гром, вполне заслуженный. Как же ей повезло, что Сириус Блэк — не убийца… — Люблю тебя, — робко шепнула Петунья. Сириус поднял одну бровь, совсем как Финеас Найджелус, и замер. — Правда? — Очень, — добавила она, и воздуха не осталась. Сириус довольно улыбнулся и задышал чаще. — И я тебя. А теперь расслабься. Я не могу сдерживаться до конца времён. Конечно, Сириус лукавил. Он всегда так делал. Мягкие волны удовольствия вспенились, поднимаясь, когда он задвигался чаще и резче — так, как хотел сам. Петунья не выдержала, обвивая его шею руками и почувствовала, как почти повисает в воздухе. Сладкая утренняя истома куда-то пропала, а осталось что-то живое, горячее и голодное. Петунья не знала, она ли сейчас рядом с Сириусом. Раньше она была совсем другой… Несложно украсть у человека то, что у него есть. Куда сложнее позариться на то, чего нет. Обычно такие вещи куда лучше спрятаны и охраняются во сто крат сильнее. Никому не захочется приближаться к гремучей иве, зная, что она не подпустит близко. Только мародёры знали, что она стоит над единственным туннелем, ведущим к одинокому тёмному дому на самой окраине Хогсмита. И в маленькой хижине прячется не враг, нет — не ужасный оборотень, который обязательно загрызёт Лили и её сына, но один из друзей: одинокий, никому не нужный, давно потерявший всякую надежду быть вытащенным оттуда. Не было ясно, сколько всего времени они провели вдвоём. Остановиться было невозможно. Сова так и не прилетала, никто к ним не заходил, хотя за окном лениво замельтешили автомобили и было ясно, что утро уже закончилось. Сириус валялся на кровати, едва прикрывшись одеялом, и глядел в потолок, довольно улыбаясь. Волосы, как всегда, разметались по подушке, а левой рукой он прижимал к себе Петунью. Она пошарила за спиной, отыскивая палочку, и вложила ему в руку. Да… Или нет. Или да. Или нет? Может, им будет достаточно и друг друга? Всякий риск должен быть оправдан. — Сириус, — голос звучал непривычно мягко и робко. — И не проси, — усмехнулся он. — Блэк, но я сама могу с этим… — Все и так в курсе, что плохого ты можешь, — оборвал он. — Может, я лучше птичек наколдую? — Птичек? — глупо переспросила Петунья. — Птичек! — отозвался Сириус. — Раньше они никогда у меня не выходили, а теперь просто руки чешутся!* * *
Гарри с Роном, Гермионой и Джинни обедали остатками свадебного торта, когда на кухню впорхнула Петунья. Она на миг замерла, но робко улыбнулась. — Чего вскочили в такую рань? — Уже полвторого, — скептически отозвался Рон. — Все давно встали и разошлись, а Джинни решила остаться на каникулы. И, кстати, вы с Сириусом могли бы вести себя потише! — Не могли! — возразила Петунья, подходя к раковине и кидая взгляд на сушилку. И замерла. — Посуда стала золотой, — тихо сказала Гермиона. — Когда? — прошептала Петунья. — Пару часов назад, — ответила Джинни. — Примерно. Хотя нет… Уже больше. — Это вы сделали? — прошипела Петунья. — Вы четверо? — Да нет же! — спокойно объяснил Гарри. — Она сама. Мы даже не заметили, как это произошло. — И почему же? — робко продолжила Петунья. — Она же была серебряной! — Мы не знаем, — грустно ответила Гермиона. — Может, спросим у Финеаса Найджелуса? Если что, он может позвать Дамблдора. У него же два портрета… Минуту спустя все столпились в лаборатории. — Профессор Блэк! — робко проговорила Гермиона. — Нам нужна ваша помощь! — Я вас слушаю, — произнёс высоким голосом Финеас Найджелус, возвращаясь в раму. — Посуда Блэков стала золотой, — сказал Гарри. — Вы не знаете, почему? — Золотой? — взвился Блэк. — Я не верю! Покажите! Джинни подняла бокал к самой раме и помахала перед его носом. — Несносный Сириус! — прошипел Финеас Найджелус. — Я мог догадаться… Но как он посмел так поступить? — Поступить как? — спросил Рон. — Я не знаю! — выпалил Финеас Найджелус. — Кто-нибудь из вас разбирается в алхимии? — Нет, — покачал головой Гарри. — Никто. А что случилось? — А как же ты? — Финеас повернулся к Гермионе. — Неужели даже ты не изучаешь её? Вы же учитесь на шестом курсе, и совсем недавно должны были выбирать новые предметы. — Я думала её взять… — пробормотала Гермиона, — но предпочла маггловедение… — Какая нелепость! — рассмеялся Финеас Найджелус. — Как же, не стоит и удивляться! Вы выросли среди магглов, но всё равно, даже обладая волшебством, стараетесь рассмотреть свою ущербность пристально, со всех сторон, не так ли? И вам нет никакого дела до тайн высшей магии, удивительного мира вокруг вас, ведь всё, что вас заботит — ваши никчёмные мелкие… — Вы сами не знаете, да? — догадался Рон. Финеас Найджелус замолк и перевёл дух. — Я хотя бы попытался узнать, юноша, — надменно отозвался он через какое-то время. — Я спрашивал Дамблдора, когда он учудил то же самое с посудой в Хогвартсе. Много веков она была из чистейшего гоблинского серебра, но потом… Он даже пытался объяснить мне, к чему пришёл в своих исследованиях. Зачитывал куски из доклада на конференции по алхимии… Вёл долгие размышления о любви и свободном выборе… Я всё равно ничего не понял. — Та самая конференция в Каире? — выпалила Гермиона. — Я о ней читала! — И что? — поднял бровь Финеас Найджелус. — Может, вы что-нибудь поняли? — Кажется, я догадался, — тихо сказал Гарри. — Тётя Петунья, вы… — Что? — отозвалась белая как мел тётушка. — Что с нами? Что с нашим домом? — Вы с Сириусом… Просто мне кажется… Вы же собирались, и после того, что мы слышали… Может, вам просто удалось… — Вы ждёте ребёнка, — улыбнулась Джинни. — Не стесняйся, Гарри, в этом нет ничего стыдного. Миссис Блэк, вы просто беременны. Что ж, поздравляем вас. — Ребёнка? — удивлённо спросил Рон. — Ну, дела! — Теперь вам нужно быть аккуратнее, — строго добавила Гермиона. — Поберечь себя. Мама с папой так говорят… — Надо рассказать Сириусу, — улыбнулся Гарри. — Тут ты прав, — отозвался весёлый голос из открытой двери, и в лабораторию зашёл сам Сириус. — Не смей тут разгуливать с длинными волосами! — вспыхнула Петунья. — Не при детях, ясно? — Прости, — пожал плечами Сириус, парой взмахов палочки вернул себе короткие волосы и молча обнял её. Петунья робко улыбнулась, прижимаясь в ответ. — Я тоже узнал раньше Джеймса, — обратился он к Гарри. — Лили боялась ему сказать. Время было слишком опасным. Уговаривать пришлось мне, но Сохатый быстро согласился, услышав, что я сделаю всё для их защиты, а у Лили есть старшая сестра, которая поможет воспитать тебя, если что. — Здорово, — улыбнулся Гарри. — Так всё и вышло, правда? — И как мы его назовём? — тихо спросила Петунья. — Джеймс. Или Лили. — предложил Сириус. — Не слишком-то оригинально! — фыркнула Петунья. — Блэки не называют детей так просторечно, — холодно пропел Финеас Найджелус. — Я помню, — ухмыльнулся Сириус. — Ну, пусть тогда будет Эльвендорк. — Ого! Ты мастер придумывать! — отозвался Рон. Кажется, он был поражён до глубины души. — Какой кошмар… — сокрушённо прошептала Гермиона. — Эльвендорк — это мальчик или девочка? — смело спросил Гарри. Он знал, что должен поддержать Сириуса. Кто-то обязательно должен. — Без разницы, — ответил Сириус. — Имя подходит и мальчику, и девочке. — Эльвендорк? Блэк, ты что, серьёзно? — выпалила Петунья. — Серьёзно, серьёзно. И не спорь, — оборвал он, подмигивая Гарри. — Джеймсу бы понравилось.* * *
— Привет, — в купе с надменным видом заглянул кудрявый темноволосый мальчик с голубыми глазами. Джеймс Финеас Снегг кинул на него осторожный взгляд. Он много знал о волшебниках, но всё детство провёл в маггловском мире. — Тут не занято? — Как видишь, нет, — усмехнулся он. — Вот и хорошо, — довольно отозвался мальчишка, и тут же вошёл, втянув за собой огромный аккуратный чемодан. На боку блестела новенькая золотая гравировка: «Э. Р. Б». — Как тебя зовут? — осторожно спросил Джеймс. — Эльвендорк Регулус Блэк, — гордо отозвался мальчишка, и тут же тихо добавил, — дурацкое имя! Можно просто «Эл». — А зачем же тебя так назвали? — заметил он. — Понятия не имею, — обиделся Эльвендорк. — А ты знаешь, зачем тебя назвали… Кстати, как тебя звать? — Джеймс Финеас Снегг, — спокойно ответил он. — Джеймс в честь главного врага, Финеас — в честь лучшего друга. — Моего пра-пра… В общем, предка тоже зовут Финеас, — улыбнулся Эл. — А папиного погибшего друга — Джеймс! Джеймс кивнул и отвернулся к окну. Какой болтливый мальчишка! Эл тем временем сунул руку в карман и вытащил оттуда здоровенную меланхоличную рогатую жабу. Кинув на Джеймса насмешливый взгляд, жаба прикрыла глаза. — Зачем она тебе? — не выдержал он. — Мама с папой подарили, — буркнул Эл. — Вообще они очень хорошие, но иногда ведут себя странно. И до смерти любят лягушек и жаб. Сказали, что их нужно изучать. Только я пока не понял, что нужно делать. — Может, в Хогвартсе нам расскажут? — пожал плечами Джеймс. Жаба сидела, не шевелясь и, похоже, была совершенно не против, чтобы её изучали любыми возможными способами. Эл фыркнул и запихал её обратно в карман. Кажется, он не знал, чем себя занять. — Хочешь шоколадных лягушек? — наконец предложил он. — Я не очень люблю шоколад, — отозвался Джеймс. — Но, если у тебя есть лишние, я проголодался. Эл высыпал из другого кармана целую горсть шоколадных лягушек. — Мама пыталась плотно накормить меня в дорогу, но я отдал завтрак собаке и стащил у папы лягушек, — хихикнул Эл. — Зачем? — удивился Джеймс. Эл не ответил — его рот уже был набит лягушками. — О, смотри! — обрадовался он через некоторое время. — А это мой папа, Сириус! Джеймс взял из его рук блестящую карточку, на которой был изображён высокий темноволосый волшебник в парадной мантии и было написано:«Сириус Блэк Третий, герой первой и второй магической войны. Известен тем, что был крёстным Гарри Поттера, сбежал из Азкабана в образе собаки и тридцать девять раз брал в плен Пожирательницу Смерти Беллатрису Лестрейндж. Хобби: мотоциклы и гиппогрифы».
— Почему тридцать девять? — не вытерпел Джеймс. — Раз в неделю, — назидательно проговорил Эл с набитым ртом. — Волан-де-Морт являлся за ней раз в неделю, а потом папа снова её воровал. Пытался его отвлечь, понимаешь? — А она что, не сбегала сама? — Сначала сбегала... — Эл проглотил шоколад, и стал говорить понятней. — Её поили усыпляющим зельем. А потом ей надоело, и она сама не захотела возвращаться. Только она всё равно умерла. Волан-де-Морт сам её убил. Он не терпел предателей. — И что, ты знаком и с самим Гарри Поттером? — недоверчиво спросил Джеймс. — С дядей Гарри? Ну да, — отмахнулся Эл. — Только он редко у нас бывает. Постоянно на работе, борется с тёмной магией. А вот дядя Дадли, мой крёстный, совсем другой, и часто приходит в гости. Он крутой и богатый! А твой папа на карточках есть? — Нет, его там нет, — Джеймс покачал головой. — Зато у него есть Орден Мерлина второй степени! — А у моего папы — третьей, — буркнул Эл. — Это круче, чем второй? — Не знаю, — холодно отозвался Джеймс. Соврать значило — показаться дураком, а этого ему совсем не хотелось. Он вообще мало что понимал в Орденах. А вот в шоколадных лягушках разбирался каждый ребёнок, и поэтому он очень завидовал Элу. Ведь тот встречал вживую и Сириуса Блэка, и самого Гарри Поттера! — А карточки ты собираешь? — полюбопытствовал сосед. «Какой приставучий!» — разозлился про себя Джеймс. — Собираю, да, — ответил он. — Тогда я покажу тебе мою коллекцию! — обрадовался Эл. — У меня есть Геллерт Грин-де-Вальд, Лорд Волан-де-Морт и много кто ещё… Ты таких наверняка не видел! — Может, потому, что таких карточек не существует? — сквозь зубы заметил Джеймс. — А вот и существуют! — хихикнул Эл. — Они у меня с собой! Ужасно ценные. Альбус Дамблдор оставил их крёстному после смерти, а тот — подарил мне. Его жена, тётя Джил, очень любит порядок, и грозилась их выкинуть. Просто сначала их выпускали, а потом перестали печатать, ясно? Правда, я не знаю, почему. — Да, — улыбнулся Джеймс. — А я, кажется, знаю.* * *
Петунья распечатала письмо и быстро пробежалась глазами по строчкам. Ещё минута — и она прочтёт всё от корки до корки, даже выучит, но сначала… — Какой факультет? — Сириус заглянул ей через плечо. — Подожди ты, — отпихнула его Петунья. Сириус тотчас её обнял. — Так-так. Хагрид… Профессор Долгопупс… Директор Снегг… Запретный лес… Опять Снегг… Мятные леденцы… Она замерла. — Ну? — нетерпеливо бросил Сириус. — Не Слизерин? — Я ставлю на Слизерин, — холодно отозвался Финеас Найджелус. — Ты давно мог узнать, — ухмыльнулся Сириус. — Уже не так уверен, как пару лет назад? Петунья, не тяни. Скажи, что Гриффиндор, и идём наконец ужинать. Есть хочу! — Не Слизерин, — пробормотала она. Финеас Найджелус с сожалением выдохнул. — Проклятые гриффиндорцы! — Отлично! — рассмеялся Сириус. Петунья не сдвинулась с места. — И не Гриффиндор. Оба Блэка непонимающе посмотрели на неё и нахмурились почти одинаково. — Когтевран, — пробормотала она. — Вот, сами посмотрите: «Мама, мы оба попали на Когтевран». — Мы оба? — повторил Сириус. — Кто — мы оба? — Он и сын Снеггов. Сами попросились на Когтевран. Сириус потёр щёку костяшками пальцев и задумчиво взглянул на Финеаса Найджелуса. — Древнейший, благороднейший магический род, который век от века держался своих традиций! — взвыл тот высоким голосом. — Клянчить у волшебной шляпы! До чего вы довели наш род? Отвечайте, вы, оба! — До ума, — фыркнула Петунья. — Идём, Сириус.