so kill me.

Бенджу закручивает светлые ломкие волосы на щипцы и смеется, когда Хансоль, закутавшись в одеяло, долго неодобрительно бурчит. - Ты дебил и к старости станешь лысым. И никто тебя любить не будет. Хансоль очень критичен всегда и вредничает, как будто ему лет шесть-семь, не больше — хитрый дошкольничек. Он высовывает холодные почти белые ступни из-под одеяла и шевелит пальцами, пока Биджу, шикнув, не хлопает по ним расческой. - Отморозишь — будешь рыдаться недели три и проситься на ручки на постоянное место жительства. - А так мне ручки не светят, да? - Хансоль улыбается, как маленькая пыльно-серая лиса и сонно чешет глаза. - Так тебе светят люли. Хансоль дует губы, как девчонка, делает из одеяла домик, похожий больше на черно-белую клетчатую паранджу, и смотрит пристально. - Будешь спать на полу, - наконец цедит он. - Напугал, - Биджу наконец откладывает щипцы, садится на край надувного матраса и прочесывает волосы пальцами, задумчиво смотря на себя в зеркало. - В коридоре, - после небольшой паузы продолжает Хансоль, подползая поближе, как он сам думает, абсолютно беззвучно и незаметно. - Ужас какой, - Биджу еле сдерживает улыбку, наблюдая в зеркале, как парень запутывается в одеяле и, кусая губы, беззвучно матерится. - В своем подъезде, - заканчивает Хансоль, нападая сзади с объятьями и одеялочными лапами чуть не роняет Бенджу на пол. А тот только поворачивает голову и смеется. Биджу знает, что Хансоль, сколько бы ни бурчал, не сможет его даже со своей половины матраса согнать. И знает, что Хансоль и сам это знает. - Убей меня, раз уж я такой плохой, - вырывается у него случайно. Уже через сотую долю секунды он прикусывает губу и шипит, а у Хансоля расширяются глаза. Он будто преображается, смотрит оценивающе, наклонив голову на бок, позволив серым выпрямленным волосами практически закрыть глаза, и облизывает губы. Нагло, с вызовом, как будто проверяя на слабину. Там, где у обычных людей разум и самоосознание, у Хансоля — черная дыра, из которой вечно лезут опаздывающие белые Кролики и куда проваливаются наивные глупые Алисы. Иногда Биджу хочется добежать до паспортного стола и с криками добиться смены своего имени на английское женское, таким глупым и чудесатым он себя чувствует. - Раз уж ты такой плохой, - тихо говорит Хансоль, роняя одеяло на пол, - раз уж ты такой плохой. Он подносит холодные ладони к щекам Биджу и аккуратно кончиками пальцев гладит их, нежно, пугая того до мурашек по спине. - Раз уж ты такой, - он встает с матраса, поправляя смешные шорты с Май Мелоди на карманах, и ежится, переминаясь по холодному полу. Почему-то в этом доме никогда не закрываются окна — ни в летнюю жару, пуская вовнутрь радостных кусачих насекомых, ни в относительно теплую корейскую зиму, когда жгучие белые мухи норовят прилететь в лицо. Хансоль, странно смеясь, уходит куда-то, гремит столовыми приборами, роняет что-то металлическое на кафельный пол, а после возвращается, спрятав руки за спиной. И спрашивает с невинной улыбкой, как нашкодивший дошкольник. -Хэй. В правой или в левой? Бенджу молча показывает на правую, Хансоль смеется, шепчет что-то про ошибку и изящно вынимает из-за спины левую с гравированным ножом. - I love you to the moon and back, - он садится на пол, скрестив ноги, и устраивается поудобнее, пока Биджу падает на матрас, так смешно и громко пружинящий, и смотрит на Хансоля задумчиво. Кудряшки разлетаются в разные стороны, а на покрасневших от укусов губах странная улыбка. Нож падает на паркет, рядом — три темные капли, глаза расширены, а Хансоль, дрожащими руками прижимает к себе Биджу, целуя куда-то в ключицы, проводя носом по линии шеи и чуть ли не захлебываясь в слезах. Баг системы, перезагрузка — такая удачная и как никогда вовремя, зрачки возвращаются к нормальному размеру, вся напускная (или безумная) наглость исчезает, споткнувшись о корень совсем рядом с бездонной черной дырой. - Не позволяй мне этого, слышишь, не позволяй мне этого больше, - зубы стучат чуть ли не громче слов, а Бенджу размораживается будто, обнимая Хансоля в ответ и гладя его по голове. - Никогда не давай мне обидеть тебя, дебил. - Все хорошо, - только и повторяется в ответ, пока пальцы вытирают слезы со скул. На чьем-то телефоне звенит будильник — так громко и противно, что оба парня морщатся сначала. А после Хансоль сникает, пытаясь, как кот, спрятаться на груди у Биджу, но тот только гладит по голове и подталкивает аккуратно — слазь, хватит. Хансоль отпускает, а тот уходит из комнаты, выключив дурацкий будильник, возвращаясь совсем скоро, держа в руках шприц, наполненный зеленоватой жидкостью, и пластырь с пандой. - Тебе пора спать, малыш, - грустно шепчет Биджу, присаживаясь на корточки и беря парня за руку, поворачивая внутренней стороной наверх. - как бы то ни было, тебе пора спать. Хансоль кивает, сопя носом, и чуть морщится, когда игла протыкает кожу. Через шесть минут он уже спит, завернувшись калачиком и перебирая ногами, а Биджу, сминая в руках упаковку от пластыря, курит в окно, сплевывая вниз. У Хансоля в голове — страна Чудес, перевернувшаяся с ног на голову, провернутая в блендере и сложенная обратно по памяти. А Бенджу снова думает сменить имя на смешную глупую Алису — в напоминание о той, которая также заплутала, свалившись в бездонную дыру. Дыру, глубина которой больше, чем расстояние до луны и обратно.