Тонкий лед

Впервые за всю свою жизнь Русь почувствовал, что полностью владеет собой. Не было волнения, не было путаницы в мыслях, не было того страха, с которым он жил. Это прекрасно, иногда чувствовать себя неживым. От плена остались только шрамы, видимые и невидимые. Тонкие душевные, бугристые на шее и руках, плоские и нечувствительные на спине, мелкие, короткие везде, везде, везде. Они ныли на войну, коротко тренькали от боли или протяжно звенели, переплетаясь с перерубленными нервами и костями. Сейчас он ею наслаждался. Боже, что может быть прекрасней, чем свобода? Он закричал, и закричали они. Русь побежал, скатился с холма, подбежал к еле живым обрывкам вражеской армии, ворвался, вгляделся в искаженные плоские лица и безошибочно, может, по запаху, нашел Улуса. Сердце споткнулось на своем ходу, мир потух, а в следующую секунду кровь вырвалась наружу, растеклась уродливым вязким пятном, протекла сквозь кожаную некрепкую броню и сквозь сжатые желтые зубы. Только не его, чужая. В Русь полетело, вонзилось и ранило все оружие, что было вокруг - первая реакция агонизирующей жизни. Ваня бессильно на мгновение припал к развороченной груди, вымазался в крови и тут же отпрянул. Даже земля, казалось, сочится болью. Третий вдох-выдох. Четвертый. Шестой. Для обычных людей он умер героем. *** Орда вернулся, и тогда Иван узнал, как больно может пламенеть столица. Москва горела, горело все внутри, горело тело, руки, ноги, и отдавалось тихим сипом в задымленных легких. От груди расползся ужасный ожог, развороченное, отвратительно-розовое мясо сочилось сукровицей. Орда бесстрастно наблюдал, как корчится от боли его бывший пленник, но все равно уже не источал той силы, что подчиняла государства на его пути. И ему тоже было больно. Чувство, когда страдания причиняют не твои руки заставляло его ощущать что-то сродни боли за любимого человека. Он стоял, раздувая плоские ноздри, наблюдая за корчами. Русь понял растерянность в глазах Улуса, открыл зажмуренные глаза и сжал, запустив пальцы в воспаленную плоть, и улыбнулся. В тот миг Русь был готов перенести все, что угодно, лишь бы Орда почувствовал хотя бы часть той боли, что перенес он сам. Орда ломал Русь, и Русь ломал Орду. В их секундном понимающем союзе оказалась заключена сила, давшая силы жить Ивану еще не одну сотню лет. На этом пепелище сгорела Русь под игом и родилась свободной. Наверное, такое чувствовали при крещении, думал Русь, разглядывая и сгибая пальцы, насаженные на широкие, мощные кисти, ничуть не похожие на родные, тоньше и чуть криво сросшиеся. Только шрамы остались, съежились в уродливые нитки, но остались. "Значит, навсегда". Как будто в резиновой кукле поначалу, Ваня встал и медленно прошелся. Побежал, перепрыгнул колею, вкатился в луг, уперся в лес, прорвал зеленую стену и побежал, ведомый невидимой нитью прямиком к реке. С удовольствием он потянулся, принял на себя разбрызганное ведро лучей и нагнулся над водой, чтобы рассмотреть свое обновившееся лицо. Ничего, только стало взрослее и глаза... они покраснели. Ужасно. Дико. Красные прожилки в голубом. Цвет серединки василька, а если присмотреться - чертов сумасшедший. Ха-ха. Просто сумасшедший. Хотелось зарыдать. Рассмеяться. Покалечить себя. Обнять Наташу. Или не хотелось ничего. Свободен. Свободен?! Свободен ли? Шерстистая веревка шрама на шее тянула за собой прошлое и тяжелую ношу воспоминаний. И она сейчас тянулась к сжатым пальцам бывшего (бывшего?!) хозяина. Вот оно, думал Ваня, вот почему они остаются, эти шрамы. Это напоминание - ты ничего никогда не забудешь. Разорвешь веревку - умрешь. Она плетется не из сморщенной кожи, а из умерших людей. Погибнешь - умрет что-то много большее, ты на это не имеешь права. Бессме-ертный. Орда метнулся к нему в последний раз, перешагнул через пространство, вцепился в плечи и позволил себе неслыханную наглость - поцеловал Ивана. И Русь позволил себя целовать. Он все равно никогда не будет до конца свободен, пусть. Все равно Улус сгорит. "Когда-нибудь, мы все..." *** Тевтонский орден переживал свой расцвет. Он наблюдал за процессами в своем "организме", запоминал. Искал закономерности и правила своей вечной жизни, но кругом натыкался лишь на штыки неопределенности и врагов. Может, врагов бы и не было, если бы не горячность молодого и сильного Ордена. Он появился благодаря войне и сейчас наверстывал упущенное время мира. Кровь кипела при виде клинков. Это был весь он - красное на белоснежных одеждах. Когда он снова увидел Литву, он лишь злобно улыбнулся. Он помнил каждую яростную черточку прошлых боев с ним и видел их тысячами своих глаз. Война за идею переросла в жадное пожирание противника, и ему это нравилось, Гилберт не скрывал. Сладкая боль, когда к тебе присоединяются земли, пьяное чувство победы. Сначала они как лишний палец или онемевшая рука, а потом ты становишься сильнее, пусть даже и совсем на капельку. Нет, кто не пробовал - не поймет. Орден даже не смущало то, что его за это однажды отлучили от церкви. На войне Бога нет, те, кто выжил - всегда безбожники. И черт с ним, с Папой, думал он, этот старый святоша слишком много думает о своей власти. Теперь Тевтон стал почти свободен. Гилберт уже не чувствовал боли от частых переносов столицы. Он не задумывался о варианте мира и взаимодействия. Сейчас в нем бунтовал норов, и он хотел только владеть. И он злобно улыбался. - Гилберт. Проснись, Гилберт. Тевтонский орден, вставай! - раздраженный шепот перешел в шипение. Гилберт с усилием повернул голову, поморгал, сфокусировал слезящийся взгляд на окружающем и скинул ноги с кровати. Поднял, опершись на одну руку, все остальное. Свесился, как кукла, на колени и поднял голову, силясь разглядеть разбудившего. Тот схватил его за руку и сдернул с кровати. Гилберт упал на траву. - Какого дьявола?! - он подскочил и в свете луны наконец увидел, кто заявился к нему посреди ночи. Страна, это точно. Воин. Немец. Но кто? - Здравствуй, Гилберт. - Откуда имя? - Какая разница? Я рад тебя наконец увидеть. - Кто ты, а? Полный игнор. Гилберт уже собрался убежать, но его снова остановили. И снова за руку. - Ну-ну, попытаешься сбежать - я перенесусь вместе с тобой. Рад познакомиться, брат. - Да катись ты в Геенну! - Орден попытался вырваться. Незнакомец не отреагировал и быстро заломил ему руки за спину. - Отец оставил тебе записку, прочитал? - Возможно. - Значит, да. Я Священная Империя Германской нации, Людвиг Баильшмидт. Теперь веришь? Баильшмидт-два осторожно кивнул. Людвиг наконец его отпустил. Гилберт мило поинтересовался, какого черта он так бесцеремонно появился на его территории. - Бесцеремонно на правах старшего. Вот тебе сколько лет? Гилберт ответил. Примерно 190. - А мне 580. Вот и считай. Хотя чему уж тут удивляться, решил Орден. - Я пришел не только потому, что решил увидеть тебя. Сегодня стал свободным Русь, он стал фигурой той же величины, что и я, и ты. Стоит его навестить, мы так считаем. - Мы? - Я, Франция, Англия, Литва, Польша. Только одно но: мы не знаем, где его искать. Черт, Ваня как бы с ума не сошел с этим Ордой. Он в последнюю встречу выглядел ужасно, а что сейчас? Если он на брата набросится, или еще на кого, то все, новая война. Схожу-ка я сам, решил Орден и отпросился у Империи на несколько минут. Он посчитал до десяти и постучал в знакомую низенькую дверцу. - Я с миром, - Гилберт поднял руки. Русь изменился, но вроде был уже в порядке, - Я решил, что лучше предупредить: к тебе хотят прийти несколько стран. Ну там, захочешь встретить или нет, решай сам. - Выплачивать долги такого рода в нашем положении бессмысленно, но спасибо, - Орден вспыхнул и они вдвоем оказались у жутко знакомого озера. - ...мой бог, я хочу тебя убить, Ваня. - Зови своих, - хмыкнул тот и закашлялся. Они стояли все в сборе рядом с Империей. Литва с Польшей при его появлении тихо фыркнули. Англия, как шепнул ему брат, вперился в него оценивающим взглядом. Зеленые буравчики одним своим выражением вызывали зубную боль. Франция мусолил в пальцах прядь засаленных волос и вертелся на месте, все норовя обратиться к Артуру. - О, это то самое? - спросил Англия, указав на водную гладь. Гилберт предпочел смолчать. Франция тонко улыбнулся. Англия дернул слишком широкой для его лица бровью, без улыбки рассылая глумливые стрелы. Польша с Литвой будто превратились в одну змею, сочащуюся ядом даже из пор кожи. Империя, не обращая внимание на окружающих, протянул руку Ивану: - Рад видеть еще одного свободного. Надеюсь, все присутствующие здесь до ближайшей поры поддержат идею мира? - Я особенно, - подал голос Англия, - ты же тоже испробовал меча Швеции? Франция, не снимая с лица вежливой улыбки, тоже поприветствовал Русь. - По правде, я здесь только лишь из праздного любопытства. Я польщен пожать руку столь сильному, надеюсь, другу. Свою настороженность Ваня и не скрывал, все-таки в мимических играх политики он силен еще не был. Еще и Речь Посполитая подчеркнула: мир только до ближайшей поры. Русь вздохнул. И как ему только хватило глупости верить в то, что все теперь всегда будет хорошо? Да все и так уже наперекосяк. За спинами не прекращалось оживленное шипение. После особо громкой шутки, обличающей количество мозгов в голове Ордена, Тевтон взорвался. - Какого черта ты выбрал именно это озеро? - Орден плавно подошел к Ивану и встал прямо перед ним. Тот мигом посерьёзнел и примирительно положил ему руку на плечо. - Решение о мире было очень поспешным, да? - глаза-щелочки перекрылись сеткой красных линий. Это выглядит безумно, решил Гилберт, безумно красиво, вот только не на таком человеке, как Ваня. - Да. Я вернусь за тобой, запомни, - красное стояло против красного и заполоняло собой все вокруг. Кроваво-розовые тени замешанные с черным очертили каждый лист. Неба не осталось - только растворенные блики в глазах. - Но ты же помнишь, что я могу придушить тебя в любую секунду, верно? - большие руки медленно сомкнулись на белой шее и впились ногтями в позвонки. Гилберт вытянул из голенища сапога охотничий нож. - Тебе понадобится минута, и кто знает, выживешь ли ты со вспоротым брюхом дольше? - Выживу, не переживай, - тени вернулись в серый. Гилберт цыкнул и убрал оружие. Руки тут же исчезли, - знаешь, я тоже собираюсь заполучить тебя. Только мне еще надо дорасти до этого. Так что живи спокойно, Тевтонский Орден. Ни Русь, ни Орден не заметили, как ушли сначала Польша и Литва, потом, чуть попрепиравшись меж собой, Франция и Англия. Людвиг остался дожидаться развязки. - Сумасшедший. - И я рад тебя видеть, Гил! И все-таки, пока что мир? Тевтонский орден исчез без ответа. Людвиг чуть помедлил: - Это значило "да". Наша гордыня нас и погубит, - и ушел вслед за братом. Русь тут же стер с лица улыбку и нахмурился. Все это прекрасно, но теперь, когда он стал свободным, возможно проблем и дел станет много больше. И главное - где Наташа?.. - Что у тебя с ним произошло? - Империя нечаянно наткнулся на колючий куст и, чертыхаясь, отцеплял от себя липучие ветви. Гилберт, уже отойдя от недавнего всплеска, наблюдал за тем, как тот в тени почти что единственного здесь дерева пытается что-то разобрать. "А действительно, что?" - Я не знаю,- честно ответил Глберт,- но он пока что самое светлое, что я видел в своей жизни. Жалко, что Орда изуродовал его глаза. - Они были не такими.. пугающими? - Империя передернулся и наконец освободился. - Пугающими? Разве? Не, они были, как у тебя, но не такими... м-м. Не такими. "Они были похожи на то небо, что я видел впервые в жизни". - Ты его совсем не остерегаешься, даже после проигрыша,- замечание брата выдернуло Орден из воспоминаний. - Бояться - это подонков вроде Речи, а Русь - только уважать. Кстати, а почему Франция так к Англии пристает? - А ты не знал? Они соперники с самого детства. И черт знает, то ли враги, то ли друзья. Как вы, наверное, с Русью. - Я с Русью? У тебя случаем не жар? - Артур мне ответил то же самое. Орден надолго захлопнул рот. *** - У нас с тобой мир не заключен? - Ага. - А что тогда таскаешься за мной? - Аг-.. А? Я нечаянно, - Франция растерянно огляделся. - За нечаянно бьют отчаянно. Уходи. - Привычка. Очень дурная привычка. - А, к черту, - Англия сплюнул, - оставайся. Побежденные не имеют права приказывать. - В конце концов, достается именно тому, кто начал войну, ты не находишь? Даже Орда потерпел крах. Бедный Иван, Орда, говорят, тот еще монстр. - Пфф, слухи. Русь сам по себе был слишком глуп, чтобы сразу его не скинуть. - Ну-ну. Кто-то плакался над кружкой эля, что Швеция покоя не дает. Нет-нет, - Франция замахал руками, - теперь ты меня не заткнешь. Ты похож на светского отпрыска, которому припомнили грешки перед девушкой. Они потом устраивают дуэли. Да, - Франция отодвинулся от Артура, сжавшего кулаки, - именно так все и происходит. Сначала кулаки, а потом и... драка, - закончил он, удерживая Англию за запястья, - ты совсем ослаб после войны. Не уметь проигрывать тоже бывает важно. - Франс, не корчи такую поучительную рожу. Я черепа не пожалею, чтобы ее размозжить. - У Ордена нахватался? Англия с ледяным выражением лица выдернул свои руки из чужих. - И не скрывай, что тоже стал тупым воякой за последние годы, - бросил ему Франсуа. Этот Артур, о, какая он змея. Если у него и будет продолжатель, то он сможет завоевать хоть всю планету, Англия даже еще сдерживается своими вечными правилами. Боже, да я не удивлюсь, если училище, что он недавно открыл, будет стоять и работать еще через лет двести, подумал Франция. - А Орден ведь не так уж и плох, - Англия, сохраняя аристократическое бесстрастие, умудрялся перемывать другим кости, как последняя кумушка, не знающая, чем заняться со скуки, - армия у него просто образцовая, а земли... Но этот провал со льдом, это было действительно глупо. Кстати, его же братец, Империя, все-таки заявил о себе. Он и раньше его покрывал, а сейчас будет и того больше. Иногда я радуюсь, что я тоже младший в своей семье. Империя в своем кабинете сидел в кресле перед камином и потягивал шнапс. "Отец всегда учил меня остерегаться Русь, не строить стен, но и не стоять с распростертыми объятиями. И Гилберту он тоже об этом писал, но он все равно находится с ним на слишком короткой ноге. И что-то он скрывает про Побоище, они явно именно тогда сблизились. Но как? Они же друг другу враги, даже веры у них разные, а все равно они выглядят как друзья-соперники. И хотят подраться, да силы равны. Ну вот и что мне с ним делать?" - мысли скакали ровно по своим дорожкам, однако не давая ответа на вопрос. А если не можешь ничего сделать, стоит оставить на время все как есть, решил Людвиг и выплеснул остатки алкоголя в огонь. Воздух вспыхнул и погас. За окном занимался туманный рассвет.