Друг, враг, соперник

Учиха Саске умер пять лет назад, а боль от потери все еще пульсирует в груди. Нет, это не та острая и резкая боль от кинжала, что пронизывает насквозь, заслоняя собой разум. Это не боль открытой раны, посыпаемой солью. Эта боль - тягучая, вязкая. Та, что однажды сжав своими колючими пальцами сердце, больше не отпустит ни на секунду. Она усиливается обычно около полуночи, когда замирает все живое, утихают все шумы, кроме тихого смеха демона где-то в голове, похожего на скрип костей мертвеца. И выгоняет меня на прочь из душного куба комнаты, шататься по опустевшим улицам Конохи, предаваясь горько-сладким воспоминаниям. Вперед, через парк, прячась среди деревьев, раскинувших во все стороны свои загребущие лапы-ветки. Присматриваясь к теням прошлого, что нет-нет, да промелькнут в просвете между стволами. Постоянно спотыкаясь о коряги, о валуны, хотя тропа заучена назубок. Наверное, все началось именно здесь, на этих самых ступенях, что еще помнят звук его голоса. "Меня зовут Учиха Саске. Я ненавижу множество вещей, и по настоящему не люблю ничего. У меня нет мечты или планов на будущее. Есть лишь цель. Я собираюсь возродить свой клан, и помимо этого... убить одного человека". Эти по детски наивные слова были пропитаны отнюдь не детским страданием. Возможно, именно поэтому они так сильно запали мне в душу. Как сейчас помню его сведенные брови, решительный взгляд темных глаз, позу ощетинившегося зверя, готового напасть в любую секунду. Да, все началось именно здесь. Именно здесь я выбрал его своим соперником. Да уж, я никогда не искал легких путей. Или... я выбрал его гораздо раньше? Повернуть налево, на ватных ногах проковылять два квартала, выйти к слабо освещенному перекрестку... Окруженный, буквально взлелеянный вниманием, всеми любимый, всеми уважаемый... Девчонки вились вокруг него гурьбой, соперничали за каждый взгляд, брошенный невзначай. Мальчишки посматривали косо, но перечить не смели - боялись. Слишком уж много слухов ходило о нем, да и о его семье. Завидовал ли я Саске? Совру, если скажу, что нет. Но отнюдь не зависть двигала мной, когда я бросил ему вызов. Я всего лишь хотел, чтобы меня кто-нибудь заметил, и в первую очередь он. Что я мог противопоставить наследнику клана Учиха? Упорство? Уверенность в себе? Силу воли? Нет, этого было мало. И Саске в два счета повалил меня на землю взорвав "зрительный зал" аплодисментами и одобрительными смешками. Это случилось здесь, на заднем дворе Академии, на глазах у всех ребят и Ируки-сенсея. Здесь я выбрал его своим врагом. Когда же он стал моим другом? Пожалуй, раньше, чем я узнал его имя. Свернуть к реке, в которой белеет, подрагивая, лунная дорожка. Да-да, вот на этом причале я видел его каждый день. Он сидел, свесив ноги в воду, и смотрел куда-то вдаль. Когда я проходил мимо, он оборачивался, и наши взгляды на секунду встречалась. И я готов дать руку на отсечение, что в моих глазах Саске видел то же самое, что и я - в его. Ужасное, беспросветное одиночество - вот, что это было. Каждый раз, встречая его тут, я ждал, что он меня окрикнет. Тогда я бы подошел, заговорил... И может быть, может быть, нас стало бы двое. Но я не подошел. Или он не окрикнул. Интересно, изменилось бы что-нибудь, если бы мы подружились тогда? Ушел бы он к Орочимару? Предал бы Страну Огня? Напал бы на деревню? Убил бы всех тех несчастных, в честь которых воздвигли безликий монумент Героям Третьей Мировой? Нет. Уже тогда Саске избрал свою дорогу. Куда она завела его? Он вывернул наизнанку нормы морали и нравственности, если таковые вообще есть у шиноби, чтобы вопреки всем преградам достичь своей цели. В этом мы с ним похожи. Наконец, выйти к громоздко-несуразной Резиденции, о которой грезил все детство. Набравшись смелости, посмотреть в каменные глаза отца. Интересно, что бы выбрал ты, Четвертый? Убил бы самого дорогого тебе человека, чтобы спасти тысячи невинных жизней? Ну что ты молчишь, папа? Что смотришь так горько? Твой сын предал себя самого, и прослыл за это героем. Неужели это и есть удел шиноби? Отвечайте! Первый, Второй, Третий... Пятая. Зачем вы учили меня доброте и человечности, зачем говорили о дружбе да любви? Не лучше ли было сделать из меня безжалостную машину для убийства, неспособную любить, а значить и грызть себя изнутри? Знаешь, бабулька Цунаде, я придумал кое-что, чтобы сделать мир шиноби лучше. Ты бы справилась с этим, ты ведь легендарный медик, способный творить чудеса. Так вот... при поступлении в Академию, детям следует ампутировать душу - раз и навсегда. Я хочу сказать вам, великие Хокаге, что спасенья нет. Я уже не живу - доживаю. Все мое существование кажется мне каким-то безумным театральным представлением: не то драмой, не то фарсом. Ведь настоящая жизнь закончилась тогда, когда голубой шар разенгана превратил грудь Учихи в кровавые ошметки. Настоящая жизнь моя оборвалась вместе с последним вздохом моего друга, моего врага, моего соперника... моего Саске. Убив его, я нанес рану самому себе. Эта рана уже никогда не затянется, несмотря на воцарившийся мир и счастливые улыбки друзей. Стоит мне закрыть глаза, перед мысленным взором предстает одна и та же картина: лицо Саске, искаженное предсмертной судорогой. Недавно мне любезно предложили примерить шляпу Хокаге. Мне подали мою мечту на блюдечке, но от этого совсем не легче. Какой я Хокаге, если не смог уберечь самое дорогое, что у меня было? Нет, лучше задать другой вопрос. Кто такой Хокаге, если пост этот мне предложили после того, как я убил лучшего друга? Нет, я ни за что не стану во главе Конохи. Я убегу отсюда прочь! Убегу от этих улиц, где за каждым углом мне чудится призрак Саске. Буду странствовать, как покойный старик Джирайя, в поисках хоть какого-то ответа. И может, до костей пронизывающий ветер Страны Снега сможет заморозить ту боль, что не дает мне уснуть.