Тринадцать разных "Люблю"

      Эма долго не успокаивалась. Хоть слёз у неё уже и не осталось, и она не всхлипывала и не дрожала, всё же внутри до сих пор плакала, не в силах остановиться. Просто хотелось наконец-то освободиться от всего груза, что накопился в её душе, просто хотелось вздохнуть свободно, зная, что больше о ни о чём печалится не нужно. Но как это сделать, когда одна мысль о братьях и о любимом, словно ножом резала по сердцу? Все братья её любят и готовы бороться за её взаимность. И не важно, что она уже отдала своё сердце Нацумэ. Остальных этот факт не останавливает. Даже Масаоми, зная об их отношениях с Нацумэ, всё равно не сдаётся. Лихорадочный блеск в его глазах лучшее тому подтверждение.       «Ну почему всё так сложно? Почему всё должны так страдать? И как вообще такое возможно, что меня смогли полюбить все мои братья? Ведь я не самая красивая и милая девушка. Нельзя же так. Это не правильно. Дурацкая шутка жизни. На себя мне уже плевать. Я ничего не хочу. Хочу лишь покоя и свободы. Для них. А они словно привязали себя ко мне. Глупые, что же вы творите? Как мне остаться с вами и не травить ваши души своим ядом. Да за что нам всем такое? Что я такого натворила, что они теперь страдают из-за меня? Что мне делать? Что?!»       Эма судорожно хваталась за рубашку Томоэ, всё же понимая, что это ничего не решит. Ей просто хотелось вновь стать пятилетней малышкой и чтобы уже к тому времени серьёзный Томоэ просто утешил расплакавшуюся девчушку и, погладив мягкие каштановые прядки, просто одной своей улыбкой прогнал все печали и всё горе. Но, к сожалению, подобного сейчас не достаточно. Это не поможет. А как хочется.       — Эма, может сейчас и не самое лучшее время, но ты не можешь оставить всё так как есть. Нужно решать. И с каждой минутой промедления всё становится только хуже. Не дай бог, они ещё и раздерутся между собой. Эма, решение нужно принять немедленно. Иного выбора нет, так как и на раздумья нет времени. И решение должно быть только твоим. Не с моей подсказки, не по обоюдному решению с Нацумэ. Только твоим. Слышишь, Чии-чан? — Томоэ, крепко обнимая лучшую подругу, прекрасно понимал, как ей сейчас тяжело, но ничего не мог сделать, кроме как немного придать ей уверенности, поддержать любое её решение. Только это. Большего он ей дать не сможет.       — Знаю. Я всё знаю. Но мне трудно. Почему я должна отказываться от своего счастья ради благо других, пусть и родных мне людей? Почему я должна причинять им боль, если всё же заберу своё счастье? Почему всё так сложно и запутанно? Почему именно я? Разве нет других девушек на свете? Разве только я достойна их любви? Почему только вопросы и нет ни одного ответа? Надоело, мне это так надоело. Хватит уже! — Эма неожиданно дёрнулась в объятиях друга. Тот невольно разжал руки, выпуская девушку на свободу. Сердце в страхе сжалось от вида лучшей подруги. Всё потому, что он никогда не видел в глазах Эмы злости и ярости. На саму себя.       — Эма, … Что… Что ты задумала? — голос Томоэ в одно мгновение упал на самое дно, боясь худшего. Всё что угодно только не это. Он почему-то решил, что от отчаяния Эма способна и на такое. Ужасное и непоправимое.       — Я уеду. Как бы банально и глупо не было — это единственный для меня выход. Остаться с Нацумэ, чтобы видеть, как другие изводятся и постепенно ненавидят его, я не могу. Отказаться от него ради спокойствия остальных и каждый день видеть его, зная, что и прикоснутся-то не могу к нему — адская пытка. Говорят, что расстояние и время лечат и остужают. Может со временем, пока меня не будет рядом, братья разлюбят меня. И Нацумэ… Так будет лучше. После я, наверное, даже смогу вернутся. Конечно, не хочется отставлять папу, но он сейчас счастлив с Мивой-сан и потому, я думаю, он меня поймёт. Томоэ, помоги мне, пожалуйста. — Эма пусть и старалась говорить спокойно и бесстрастно, её голос всё равно дрожал, то срываясь вниз, то взлетая на самые высокие ноты. Видно, как ей самой тяжело даётся это решение, как она противится ему и не желает до конца осознавать, что так будет намного лучше. Да только действительно ли после её побега всё встанет на свои места? И примут ли подобное решение её братья? Смирится ли с этим Нацумэ, сердце которого она невольно увезёт с собой?       — Эма, но как? — это единственный вопрос, который смог из себя выдавить Томоэ. Он прекрасно понимал, что сейчас, наверное, в мире нет таких сил, которые бы отговорили Эму от этой затеи. И, наверное, даже Нацумэ будет не в силах отговорить её.       — Мне нужны мои вещи. С собой у меня ничего нет. Да и всё мои документы в моей комнате остались. Я сама не смогу прийти домой, так как меня просто потом никуда не пустят. И Джули. Его тоже нужно забрать. — Эма отвернулась от друга, подошла к балконному ограждению, оперлась о него ладошками и как-то вся сжалась, словно хотела превратиться в маленький незаметный для всех комочек. Она всегда так делала в детстве, когда на душе было плохо и слёзы изнутри рвали чуткое сердечко.       — Эма, да как же я попаду к вам домой? Если меня пропустят парни, то непременно начнут о тебе расспрашивать. Да и после того, как я заявлю, что мне нужны твои вещи, они обо всём догадаются. Они же не глупы. — Томоэ подошёл к Эме, крепко прижался к ней, обхватив всё ещё мелко подрагивающие плечи и осторожно коснулся губами её волос. Он знал, что Эму подобное успокаивает. А она сейчас на грани, хоть и старается сдержатся.       — Прости, что прошу об этом, но другого выхода у меня нет. У меня остался ключ от двери на крышу. На неё же можно подняться по пожарной лестнице. Она расположена с обратной стороны дома. А в самом доме, помимо лифта, есть и лестницы. Парни по ним редко ходят, предпочитая спускаться или подниматься с комфортом. Ключ от моей комнаты всегда со мной. Джули наверняка в моей комнате. Недавно Укио-сан вызвал мастера и он поставил новую дверь в комнату со встроенным лазом для Джули. Я скажу тебе, где и что лежит. Я думаю, все братья сейчас на работе и учёбе. Разве что Юскэ сидит дома с Ватару. Так что ты ни какого не наткнёшься. Пожалуйста, Томоэ, помоги мне. — Эма, ощущая тёплые, успокаивающие её руки друга, знала, что в этом мире он — единственный человек, который смирится и примет любое её решение. Пусть оно будет и неправильным и после навредит, он всё равно поддержит её. Она слишком многое значит в его жизни.       — Хорошо. Но я всё равно считаю, что ты не права, хоть и поддерживаю любое твоё решение. Пошли домой. Ты должна немного отдохнуть и прийти в себя. А я, уж так и быть, буду готовиться к маленькой воровской миссии. Ох, надеюсь потом твои братья мне не открутят голову. — Томоэ ещё крепче обнял брюнетку. После парень осторожно, словно боялся, что Эма может начать противиться, перехватил её за тонкое запястье и медленно потянул девушку прочь из пустой, оставшейся в её прошлом квартиры. Здесь она слишком уязвима. Ведь то время, когда она жила, не причиняя никому боли и страданий, слишком сильно давит на неё воспоминаниями и теми ошибками, которые она совершила. А уж в этом Эма уверена. Она много раз ошибалась по поводу своих братьев.       Десять братьев Асахина, не понимая толком, как и где должны искать Эму, просто разбежались в разные стороны по всему району, надеясь на удачу. Только она и давала шанс найти ту, которую для них потерять равносильно смерти. Особенно для Нацумэ. Он ежесекундно корил себя за то, что не смог уберечь любимую от такого. За то, что вовремя не заметил любви других братьев, за то, что долго всё скрывал. За всё, за всё что сделал. Он сейчас хотел лишь одного — вернуть Эму домой. И готов согласиться на всё что угодно. Даже готов был более не прикасаться к ней. Только бы она осталась рядом и не пропадала из его жизни. Уйдёт она, уйдёт и смысл жизни. Ведь рыженький Асахина впервые в своей жизни так горячо и страстно кого-то полюбил. Впервые в жизни доверил своё сердце другому человеку. Отдал его в надежде на то, что его сберегут и отогреют. Так оно и есть. Вот только делать это, кажется, будут на расстоянии. А это мучительно больно. От этого одиноко и страшно. И, как и Нацумэ, остальные братья тоже желали вернуть Эму домой и сами готовы на всё, лишь бы она осталась рядом. Выполнят всё то, что она попросит, станут для неё простыми любящими братьями, не станут требовать ответа на свои иные, не родственные чувства. Только пусть останется, только пусть будет рядом. Только пусть улыбается им. Только пусть…       Томоэ понимал насколько всё это со стороны выглядит по-идиотски и как его потом могут отблагодарить за такую помощь её братья, но иного выхода у него не было. Ради Эмы и её счастья он готов на многое. Байк пришлось оставить чуть дальше дома семьи Асахина. Не хотелось быть замеченным раньше времени. Уж если его застанут, то тогда, когда он сможет уже с собранными вещами девушки дать от них дёру. Обходя дом сзади, Томоэ заметил, что вокруг слишком уж тихо. Он привык к тому, что сколько бы раз не появлялся около нового дома Эмы и, даже бывав у неё в гостях пару раз, его всегда окружал гомон большинства братьев. В этом доме голоса не смолкали ни на минуту и жизнь просто била горячим ключом. Вечно весёлый и непоседливый Ватару таскается по дому или внутреннему дворику со своими игрушками и пристаёт ко всем подряд с просьбами поиграть с ним. Заполошный и гиперактивный Цубаки, сующий свой любопытный нос во всё, что покажется ему привлекательным и его близнец Азуса, что является для него неким стоп-краном. Языкастый Футо с часто острыми шуточками непременно выведет любого из себя, но при этом всё равно остаётся хорошим парнем. Грубый и неотёсанный в какой-то степени Юскэ, голос которого слышно почти на всех этажах дома, когда его отчитывают старшие братья, в особенности Укио. Да и все остальные братья, так или иначе, оживляли этот дом своим присутствием. Сейчас же… Казалось в нём не было ни души. Томоэ прекрасно понимал, что многие, скорее всего, бросились на поиски Эмы. Да нет, он не просто понимал, а точно знал это. Субару и Нацумэ уже несколько раз пытались дозвониться ему на мобильник. Когда он не ответил, наверное, на звонков десять, то парни принялись тревожить городской телефон. Трубку подняла мама Томоэ и по его же просьбе обманула парней, сказав, что Томоэ уехал вместе со своей девушкой, а телефон оставил дома по своей рассеянности. Мама Томоэ не стала ничего спрашивать. Она и так всё прекрасно поняла по заплаканному личику Эмы и просто утащила брюнетку с собой на кухню успокаивать и отпаивать её вкусным травяным чаем. Томоэ же, зная, что с его мамой Эма будет в полном порядке, отправился к её дому. Чувствовал себя вором. И не потому, что без разрешения тайком проникал в чужой дом и собирался оттуда унести чужие вещи, а потому, что своим согласием помочь Эме отнимал у братьев шанс извиниться перед ней и вернуть её домой. Но она уже приняла решение и, наверное, должно случится чудо, чтобы Эма передумала. На него Томоэ и надеялся.       Забраться на крышу по пожарной лестнице не составило никакого труда. Людей на улице почти не было, да и из окон дома лестница не просматривалась и потому Томоэ здесь мог особо не осторожничать. Проблемы начались в тот момент, когда он принялся открывать дверь, ведущую с крыши на лестничную клетку. Лестница выходила как раз около лифта и потому будет сложно прошмыгнуть незамеченным, если кто-то в этот момент окажется около лифта. С замком, к его злости, Томоэ провозился несколько минут. То ли его руки дрожали, то ли ключ упорно не желал вставать на положенное ему место, но парень долго старался повернуть проклятую железяку, тихо обругивая всё на этом свете. Вскоре ключ, видимо понимая, что лучше всего сдаться на милость черноволосого юноши, с лёгким лязгом повернулся в замочной скважине. Щёлкнул замок и дверь потихоньку открылась. Благо не скрипела. Как оказалось — с обратной стороны был тоже вставлен ключ. Он со звоном упал на пол и Томоэ замер, словно ждал, что сейчас все услышат этот звук и немедленно прибегут сюда. Тяжело выдохнув и обругав самого себя за такую трусость, Томоэ осторожно спустился по лестнице до того этажа, на котором находилась комната Эмы. Чуть ли от страха не поседел, когда услышал, как лифт пришёл в движение. Но слава богу, кто-то решил подняться до пятого этажа, где располагалась огромная гостиная и этаж, на котором находился Томоэ, был благополучно проигнорирован. Парень уже без приключений добрался до комнаты подруги. Джули, как только парень вошёл в комнату, встретил его истошным рёвом. Томоэ едва смог схватить взбесившегося белоснежного кота и зажать ему ладошкой пасть. Да, хвостатый весь дом сейчас переполошит.       — Джули, тихо. Иначе сейчас сюда всё братья сбегутся. С Эмой всё в порядке. Она сейчас у меня дома. Веди себя тихо и не мешай мне. Я быстро соберу вещи и мы поедем к ней. Она сама тебе всё расскажет. Вы же почти понимаете друг друга. Эй, Джули, а где твоя переноска? — Томоэ, вглядываясь в огромные и до невероятности понимающие и почти человеческие глаза белоснежного кота, облегчённо выдохнул, видя, что пушистый друг Эмы его прекрасно понял и повторную тревогу поднимать не собирался. К тому же, только услышав, что он сейчас поедет к Эме, кот тут же вырвался из рук парня и, шмыгнув под кровать, принялся оттуда тащить зубами свою переноску. Что тут сказать — Джули весьма умный кот. Томоэ, понимая, что время сейчас совершенно не на его стороне, принялся по списку кидать нужные для Эмы вещи в чёрную дорожную сумку. Документы — это в первую очередь. После одежда и кое-какие важные для его подруги безделушки. Наполнив сумку до отказа, Томоэ подхватил её и переноску, в которую уже забрался встревоженный, но всё же от чего-то довольный Джули и тихо подошёл к двери. Сердце от страха чуть ли не провалилось куда-то в желудок. Голос одного из братьев раздался до опасного близко от двери комнаты Хинаты.       — Имаи-сенсей, я всё прекрасно понимаю. Но и вы поймите, чёрт возьми! У меня сестра пропала! Вы понимаете? Пропала моя единственная сестра. Она только что выписалась из больницы и ей в любую минуту может стать плохо. Да вы понимаете, что в такой ситуации мне плевать на любые съёмки? Я сказал, что пока мои братья не найдут сестру целой и невредимой, я из дома ни ногой. С кем я, по-вашему, оставлю десятилетнего брата? Да и как я могу сейчас думать о работе, зная, что сестра в опасности? Да к чертям весь этот профессионализм! Я в любой момент смогу всё наверстать. Иначе я бы не занимался шоу-бизнесом. Я ещё раз повторяю, что семья для меня на первом месте! Всего доброго! — Томоэ безошибочно узнал практически самого младшего сына семьи Асахина — Футо. Избалованный мальчишка со звёздной болезнью не переставал его удивлять. Вот он какой на самом деле. Впрочем, это и не удивительно в такой-то семье. Хорошей, крепкой и любящей. Судя по звукам, Футо злобно захлопнул свой телефон и бросил его на пол. И более того, кажется, паренёк, опираясь о стену, просто съехал по ней. И через пару секунд до слуха Томоэ донеслись тихие всхлипы, которые, не смотря на то, что Футо считал себя в полном одиночестве, всё равно старался скрыть. От самого себя? Наверное.       — Эма, прости, прости нас. Это всё из-за того, что мы так сильно тебя любим. Господи, и почему я не послушался Масаоми и признался тебе? Вот же идиот! Прости, прости нас! — кажется, парень был готов сорваться в истерику. И самое неприятное, что из-за Футо Томоэ не мог уйти из дома. Он же его заметит. Томоэ не прозрачный же. Но, кажется, сама судьба сегодня благоволила ему. Послышались тихие шаги ещё одного из братьев и Футо тут же вскочил на ноги, попутно сильней всхлипывая, чтобы как можно быстрее прогнать свои слёзы.       — Футо-кун, ты чего тут делаешь? Пошли, там Ватару начинает капризничать. А кроме Масаоми и Укио лучше всего с ним ты справляешься. Ну что, поговорил со своим менеджером? — кажется, голос принадлежал Луи. В этом у Томоэ почти не было сомнений, так как у него хорошая память и он вполне легко может вспомнить людей по голосу. Ведь у каждого он особенный.       — Лучше бы и не говорил. И это у меня-то звёздная болезнь? Да это смешно просто. Я вполне смогу отказаться от съёмок с Нанами Шиеро ради сестры. А он мне всё твердит, что такого шанса больше не будет, что я могу остаться позади и прочую ерунду. Надоел. У самого ни жены, ни детей, а только одна работа на уме. И меня туда же. Мне, между прочим, всего пятнадцать лет и вся жизнь впереди. Да и чёрт с ней, с этой рекламой, и с Нанами тоже. Мне сестра важнее. Что там? Они звонили? Нашли её? Ну, Луи-нии, чего молчишь? — Футо на последних словах, кажется, немного разозлился, так как его всё ещё маленький кулак, в силу возраста, врезал со всей силы по двери комнаты Эмы, что Томоэ невольно отскочил назад и чуть не упал.       — Нет. Канамэ звонил, но ничего хорошего не сказал. Они не знают где она. И не знаю где её искать. Мне страшно, Футо-кун. Страшно, что мы можем больше не увидеть. Это даже не страшно. Это просто ужасно. — Луи, судя по шороху, тоже прислонился к стене и тяжело выдохнул.       — И не думай об этом. Моя глупенькая сестричка кое-что мне задолжала, так что я её просто так не отпущу. Парни найдут её. Я уверен. Кстати, ты не видел Джули? Наверное, он в комнате Эмы. Надо бы его позвать и покормить. Джули. Джули, иди сюда. Джули. Вот ведь какой капризный. Он, кажется, меня с самого начала невзлюбил. У, комок шерсти. — Футо осторожно склонился к небольшому лазу в двери и ещё пару раз настойчиво, но ласково позвал кота. Он же, словно понимая, что сейчас парнишка может пойти за ключом и открыть комнату сестры, выпрыгнул из переноски, высунул в лаз свою мордочку и, недовольно мяукнув и после чуть зашипев, тут же нырнул обратно в комнату.       — Кажется, его лучше не трогать. Он парень своенравный, а тебе царапины не нужны. Пошли, там, наверное, Ватару уже весь в слезах. Мы же его одного оставили. — Луи похлопал по плечу брата и уверенно направился в гостиную, где их ждал самый младший сын семьи Асахина. Луи в отличие от Футо ясно понял, что сказал кот. Джули в весьма категоричной форме попросил супер-популярного красавчика оставить его в покое или он может сделать долгосрочную боевую раскраску своими когтями на его смазливом личике.       Когда шаги парней стихли за поворотом коридора, Томоэ отсчитал ещё несколько минут и тихо выскользнул из комнаты Эмы. С такой скоростью и одновременной осторожностью, ловко, словно ночной хищник, избегая какого-либо шума Томоэ бегал впервые. Потому без приключений добрался до крыши. Всё это время Джули тихо сидел в переноске, зорко следя за тем, что творилось позади парня, готовый в любой момент его предупредить. Хотя Томоэ навряд ли бы с первого раза его понял. Он в этом отношении далеко не продвинулся. Для него, в принципе, если кот о чём-то настойчиво просит, сводится либо к тому, что пушистый проголодался, либо к тому, что он хочет на прогулку. В общем, благополучно оказавшись на крыше, Шинобу покрепче перехватил переноску с котом и принялся спускаться по крепкой, но всё же узкой лестнице. В конце концов спокойно и без приключений добравшись за своего байка, Томоэ хотел было уже тронутся с места, как внезапно поднял глаза на дом семьи Асахина. И какого чёрта он такой идиот? Толку в том, что он оставил свой байк подальше от их дома? То место, где он стоял, отлично просматривалось с балкона гостиной. И не важно, что небольшие дома на противоположной стороне вполне могли его скрыть. Он, словно по чьей-то неведомой воле, остановился так, что его можно было хорошо разглядеть. На балконе в этот момент как раз стояли Футо, Луи и Ватару. Кажется, самый младший Асахина капризничал и старшие его старались успокоить. Внезапно Ватару прекратил плакать и, указывая прямо на Томоэ, что-то кричал братьям. Те же, проследив за рукой мальчика, просто вцепились в перила. Даже с такого расстояния было видно, что они узнали парня и смогли разглядеть мордочку Джули в переноске, которая болталась у Томоэ на плече. Шинобу, понимая, что попался, просто рванул с места, изрядно напугав Джули, который затравленно мяукнул и вцепился когтями в дно переноски, боясь просто вывалиться наружу.       Укио на пару с Юскэ обшаривали огромный парк, в котором однажды Эма уже убежала от Луи и Иори. Парни были готовы заглядывать чуть ли не за каждый куст в надежде найти там тихо плачущую сестрёнку. Готовы были избить ноги в кровь, ища её днём и ночью. Только бы найти. Только бы вернуть её. Внезапно телефон Укио принялся настойчиво оповещать своего хозяина о том, что кто-то желает его услышать.       — Уки-нии, Эма у Томоэ. Немедленно езжайте туда. Томоэ был у нас дома. Кажется, Эма дала ему ключ от своей комнаты, так как этот гад забрал Джули. Бегом туда. Кажется, она что-то хочет сделать. — Укио и толком ответить не успел, как в динамике раздался донельзя взбешённый голос Футо. Если бы адвокат видел в этот момент младшего брата, то он бы точно испугался его. Глаза горят огнём ярости, парня всего трясёт от злости, а кулаки так сильно сжимают телефон, что экран едва ли трещит.       — Что это значит? Как он вообще попал в дом? Футо-кун, ты уверен? Хорошо, я всё понял. Позвони Нацумэ, близнецам и Канамэ. Я остальным сообщу. — Укио, чуть трясущимися от какого-то странного счастья руками положил телефон в карман и, ухватив Юскэ за рукав, уверенно потащил брата у выходу из парка, где был припаркован его автомобиль. — Эма нашлась. Она сейчас дома у Томоэ. Он её от нас прячет. Футо заметил его, когда тот забрал из дома Джули. Я думаю Эма хочет от нас сбежать. Юскэ, поторопись. Нельзя чтобы она успела убежать и оттуда.       Все десять братьев, только услышав о том, что возможно Эма сейчас дома у её друга, тут же бросились по адресу, который назвал Укио. Он как самый ответственный и почти старший брат в семье давно знал адрес Шинобу. И это его сейчас несказанно радовало. К тому же и без адреса можно было вполне легко найти его дом. Всё прекрасно помнили, что Эма, до того как переехала в дом Асахина, жила в доме напротив того, в котором живёт сейчас Томоэ. Так что они всё равно смогли бы отыскать его, лишь потратив чуть больше времени. Эма нервничала, понимая, что Томоэ нет уж слишком долго. Она то и дело срывалась с места и подходила к большому окну в гостиной, из которого хорошо просматривалась улица. Вглядываясь вдаль насколько ей позволяло её слегка подпорченное играми зрение, она выискивала глазами знакомую фигуру на чёрном байке. Но пока не видела и от этого волновалась ещё больше.       — Эма, да не изводи ты себя так. Милая, успокойся. Мой растяпа скоро появится. Давай-ка я лучше ещё раз напою тебя чаем. — позади Эмы раздался приятный женский голос. Брюнетка обернулась и посмотрела на красивую женщину, которая с лёгкой улыбкой стояла позади Эмы.       — Спасибо, Юи-сан, но в меня больше не влезет. Я и так уже четыре чашки выпила. Я за Томоэ не переживаю. Он всегда мне помогал. Я боюсь, что парни всё же смогут найти меня и отговорят. И всё потому, что по-настоящему в своём решении я не уверена. Я в нём сильно сомневаюсь, но ни на что другое решиться не могу. Мне просто страшно. Страшно, что я могу натворить ещё больше ошибок. Ох, нет! Неужели я его потеряла! — Эма ласково и чуть вымученно улыбалась маме Томоэ. Такой заботливой, в меру строгой и хорошей женщины она больше не встречала. Ну, разве что Мива-сан. Но она и папа Эмы так редко появлялись в доме, где Эма жила с братьями, что она по своей сути плохо знала Миву-сан. Но всё равно стремилась узнать её получше потому что чувствовала в ней замечательного человека и уже готова была назвать её мамой. Но только теперь уже не так скоро, как раньше думала. Пока Эма разговаривала с Юи-сан она по своему обыкновению теребила небольшую прядку, что вечно выбивалась из причёски и падала ей на плечо. Пальцы слегка пробежались по шее и девушка с ужасом осознала, что на ней нет цепочки. Той самой цепочки с кулоном в форме цветка, которую ей подарили папа и Мива-сан. Но где она могла её потерять? Да где угодно. В доме Хикару, на улице пока бежала без оглядки, в старой квартире… Внезапно Эма, сказав, чтобы Юи-сан не беспокоилась, бросилась прочь из квартиры Томоэ. Если она не там, то Эма точно её потеряла. Цепочка, не имея особой ювелирной ценности, была для девушки невероятно дорога. Тринадцать лепестков — её тринадцать братьев. Словно они все с ней рядом, словно они одна крепкая семья, в которую она ещё не успела внести раздор своим появлением. Эма, выскочив на улицу, огляделась по сторонам. Прохожих и автомобилей на проезжей части улицы почти не было и потому девушка, быстро перебежав на противоположную сторону, остановилась перед своим домом. Только сделав один шаг, Эма услышала позади себя визг тормозов. Девушка обернулась и улыбнулась Томоэ. Парень соскочил с байка и тут же бросился к ней. Но внезапно замер, не понимая, почему подруга, в одно мгновение став бледнее самой смерти, резко развернулась и бросилась прочь от него.       — Эма, глупенькая, стой! — голос Нацумэ, словно гром среди ясного неба. Брюнетка, дрожа от страха, скрылась в доме, а Томоэ развернулся к тому, кто выкрикивал имя девушки. Нацумэ и все оставшиеся двенадцать братьев Асахина. Даже Футо и Луи, зная о том, где сейчас находится Эма, не смогли усидеть дома. Взяв с собой Ватару, который не переставал проситься к сестричке, парни приехали на такси. Полагали, что все вместе смогут отговорить Эму от ошибки. Смертельной для них ошибки.       — Идиоты! Какого чёрта припёрлись?! Довели её, а теперь ещё и глупой называют. Тебя, Нацумэ, по-хорошему вообще стоит прибить. Идиот! Ты должен был её защищать. Должен был не позволять ей так страдать. Она же любит тебя, дурака эдакого. Да и вы все не лучше. Любите её? Тогда какого черта рвёте её на части, не желая прислушиваться к ней? Она вам столько раз говорила, что любит вас как братьев, но вы всё равно, словно упрямые бараны, видели только свою любовь. Вы хоть знаете, сколько слёз она из-за вас пролила? Сколько ночей не спала, истерзав собственную душу? Катились бы вы ко всем чертям. Она из-за вас могла и вовсе жизни лишиться. Словно озабоченные самцы в брачный период. Ни черта вы её не любите! Не любите её так, как она того заслуживает. Пошли все прочь! — Томоэ, увидев всех братьев Асахина, взревел, словно дикий зверь. Его переполняла такая злость, что он и позабыл о том, что сейчас он противостоит двенадцати крепким парням. Уж Ватару в счёт брать не следует. Кричал на парней со всей силы, не замечая, что Джули давно выскочил из переноски и сломя голову бросился вслед за Эмой. Томоэ же, действительно, на тот момент хотелось только одного — разукрасить всех парней со злости и более не подпускать ни на километр к подруге. Они же её просто убьют своей любовь. Идиоты, просто редкостные идиоты!       — Да выслушай ты нас. Мы прекрасно понимаем насколько виноваты перед ней. Мы готовы на всё, лишь бы она вернулась домой. Готовы принять все её настоящие чувства и смириться. Многие давно смирились с её отказом, просто где-то глубоко лелея надежду. Ты её друг и переживаешь за неё. Но мы её братья пусть и не кровные. А один из нас и вовсе её любимый человек. Как ни крути, но мы должны быть рядом с ней. Томоэ, пропусти. По-хорошему. Не хочется портить с тобой отношения. — голос Хикару звучал, словно сквозь вату. Он до сих пор не прощал себя за то, что стал последней каплей для девушки. За то, что его последнее признание заставило её бежать прочь от всех братьев и от того, кого она так сильно любит.       Томоэ вновь что-то хотел сказать горе-братьям, как внезапно истошный мяв Джули заставил всех парней поднять головы вверх. Белоснежный кот крутился на балконе и кричал во весь голос, стараясь привлечь внимание парней. И без слов понятно, что с Эмой что-то случилось.       — Эма! — Нацумэ закричал, словно умалишённый и со всех ног бросился к дому, чуть не сбив Томоэ с дороги, который всего на несколько секунд замешкался. После того, как рыженький Асахина скрылся в доме, за ним бросились и остальные парни.       Нацумэ влетел в старую квартиру Эмы и бросился в ту комнату, из которой доносились тихий плачь и отчаянные мурлыкания Джули. Парень так и замер на пороге. А когда его догнали и остальные братья, то Нацумэ просто вытолкали в комнату из-за большого скопления народа в маленькой квартирке. Эма сидела на полу и плакала. В ладошках, пальцы на которых были изранены в кровь, девушка держала осколки своего кулона. Маленькие разноцветные камни превратились в бесформенную кучу, о которую Эма и поранила пальцы, пока дрожащими руками старалась их собрать. Всхлипывая, девушка со всей силы сжала осколки в ладошках и, чуть простонав от боли, заплакала ещё сильней. Не кричала и не билась в истерике, а просто роняла крупные, горячи капли своей боли на пыльный пол пустой комнаты. Нацумэ не выдержал, когда заметил, как несколько капель алой крови сорвались с её ладошек и упали на пол, разбившись, как и камни из кулона, на множество осколков.       — Эма, любимая посмотри на меня. Я рядом с тобой. Прости, прости ты нас всех. Мы просто идиоты. Чуть не потеряли тебя. Я больше не отпущу тебя. Слышишь? Я люблю тебя! Люблю! Пусть все это слышат. Я люблю тебя, Эма! — парень схватился за ладошки брюнетки и, вытряхнув из них проклятые осколки, притянул к себе любимую. Эма заартачилась, принялась отбиваться от рыженького Асахины, постоянно твердя про то, что она права на счастье не имеет.       — Эма, прости нас! — одиннадцать голосов в одно мгновение заглушили её голос и голос Нацумэ. Девушка вздрогнула всем телом в объятиях любимого, повернула голову к парням и как поражённая застыла на месте, не в силах отвести от братьев взгляд. Все одиннадцать парней встали перед сестрой на колени, как один. Даже Ватару, который на тот момент оказался на руках Томоэ, стоявшего позади братьев, смотрел на сестричку так, словно просил у неё прощения.       — Эма, мы виноваты перед тобой. Прости. Мы видели только свои чувства и не замечали, что ты уже давно отдала своё сердце Нацумэ. Прости. Прошу не бросай нас! Мы не можем удержать тебя силой, но если ты уедешь, то тогда нам станет ещё хуже. Уж лучше быть рядом с тобой и знать, что мы для тебя только братья, чем и вовсе не видеть тебя. И нам сложно, но мы постараемся принять ваши с Нацумэ чувства. Сложно и, наверное, не сразу, но мы обязательно постараемся. Только прошу — прости нас и не уезжай! Не бросай нас! — Укио, стоя на коленях, говорил чётко и ясно, но его голос дрожал, а в голубых глазах стояли слёзы. Они не покидали его глаз, но от этого казалось, что ему невыносимо больно их сдерживать. И все остальные братья, едва сдерживая в себе все эмоции, с мольбой в глазах смотрели на возлюбленную сестру. Одна беда сплотила их и словно вплавила в одного человека. Человека, который более из-за своих сладко-болезненных чувств не хотел терять того, кто дороже ему всего на свете.       — Простите меня. Простите. Я ничего не могу сделать со своими чувствами. Я люблю вас, но как братьев! Только Нацумэ я люблю по-другому и не хочу отказываться от него! Я не хочу терять ни одного из вас. Не могу просто потерять вас. Не хочу терять тебя Нацумэ! Я люблю тебя! — Эма, крепко хватаясь за рубашку парня, плакала, боясь остановиться. Просто с каждой новой слезинкой, что она проливала после слов парней, брюнетка чувствовала, как на душе становится легче, как от нежных объятий Нацумэ сердце постепенно прогоняет боль, а тепло любимого успокаивает и убаюкивает.       Сидя в машине, Нацумэ ни на секунду не выпускал из своих рук любимую. Эма от пролитых слёз провалилась в беспамятство прямо в квартире, в объятиях парня. Слава богу, Масаоми уверил всех, что это всего лишь обморок от перенапряжения и сильного стресса. Он, конечно, едва держался, так как вид окровавленных ладошек Эмы чуть и самого его не отправил в бессознательное состояние, но всё же переживания за сестру и любимую оказались намного сильней. Вот и сейчас Масаоми уверенно вёл машину по направлению к дому, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида. Забавная, однако, картина. Эма на руках у Нацумэ. Справа сидит Томоэ и то и дело слегка шикает на белоснежного кота, который так и рвётся к своей подруге. Слева сидит Хикару с Ватару на руках. Мальчишка тоже невероятно сильно перенервничал и теперь мирно посапывал на руках старшего брата. Рядом с Масаоми сидел Субару. Он спокойно смотрел на Эму в объятиях Нацумэ и понимал насколько глупо и эгоистично он вёл себя. Для него, как бы болезненны не были его чувства, счастье Эмы на первом месте. И для остальных братьев тоже.       Эма проснулась от того, что кто-то тихо выругался, ударившись, кажется, о стул. Девушка открыла глаза и присела на кровати. Она в собственной комнате. За окном уже давно ночь, что не смеет пробраться в её спальню, надёжно прогоняемая светом большой настольной лампы.       — Милая, не смей больше так делать. Ты пойми, что я без тебя просто с ума сойду. — Нацумэ, увидев, что любимая наконец-то проснулась, ту же бросился к ней и, опустившись на кровать, нежно обнял брюнетку       — Я знаю. Я и сама без тебя не смогла бы. Даже и не знаю, что было бы со мной. Но и их я больше мучить не могла. Они же не виноваты в своих чувствах. — девушка нежно скользнула ладошками по спине любимого, неприятно осознавая, что они перебинтованы. Не хотелось никуда отпускать его. Только бы он вечно был с ней рядом, только бы вечно брал её любовь, делая каждый её день самым лучшим.       — Люблю тебя! Они всё примут. Им просто нужно немного времени. Не всем, конечно. Масаоми сегодня оказался на редкость упрямым и твёрдым в своём решении. Он никого не пустил к тебе в комнату кроме меня. И за это я ему очень благодарен. Уверен, остальные просто попросят немного времени для того, чтобы смириться и принять. Прости, я не могу больше. Я чуть не умер, считая, что потерял тебя. Люблю! Я очень сильно люблю тебя, Эма! — Нацумэ осторожно опустил свои ладони на талию девушки. Секунда и его горячие чуть сухие губы нежно и требовательно прикасаются к губам Эмы. Она тихо всхлипывает от осознания собственного счастья. Больше не нужно прятаться и убегать. Больше не нужно врать и причинять боль. Можно просто любить и быть счастливой. Просто быть его любимой. Просто быть вместе. Горячий, терпкий и немного солёный от слёз поцелуй сводил обоих с ума. Только и бы и дальше чувствовать тепло друг друга, касаться нежной кожи, ловить горячее дыхание и слушать стук сердца в чужом теле, понимая, что стучит оно ради того, кто сейчас рядом. И плевать на весь мир — он подождёт. Он ничто по сравнению с тем, что для двух людей больше нет препятствий в любви. Только их чувства, перевязанные навечно красной лентой. Только их жизни, сплавленные воедино. Только настоящая любовь.