Часть 1
6 июня 2014 г. в 15:31
Желание существовать заканчивается тишиной.
Тишина проползает тонкими струйками - не алкогольными, как обычно, не тёплыми - ледяными, под температуру глаз Аполлона - внутрь головы, растекается там чистым-чистым, кристально прозрачным, подёрнутым ряской болотом, застывает, замирает в тишине; тишина замирает в тишине, Аполлонов взгляд - горит, ведь он направлен в другую сторону, не к подобострастному-влюблённому, Аполлонов взгляд горит за революцию и друзей, Аполлонов взгляд встречает близкую смерть сигнальными огнями на берегу - смерть улыбается ему из стволов трусливых, которых несметное, кажется, количество. Смерти всё равно, в чьи винтовки-мечи-слова заползать, кто пустит - тому и рада, она нищая, она ищет любой дом-камин-угол, чтобы приткнуться, потому что притыкаться хочется - пусть неосознанно - всем и каждому, даже нищему, даже свободному, даже смерти.
Грантеру притыкаться хочется тоже - и он притыкается в юбки шлюх, в бутылку родного-дорогого абсента и в сложенные на столе руки - лбом. Какая, в самом деле, разница, если даже в сапог Аполлона не выйдет, если в уголке глаза места нет - революция! холод! правое дело! и сгореть в этом правом алым фитильком, свечкой, на рассвете затухающей... Солнце, солнце целое - закатное - на рассвете фитильком...
Вокруг Аполлона плывёт тишина, в тишине тонет тишина, тишина над тишиной, тишина внутри вечно гудящей мыслями и градусами головы, тишина рядом со смертью - эта не нищая, эта - богачка, она так просто не суётся куда попало, ей нужны ус-ло-ви-я, - в стволах ружей, тишина на улочке - бедный Мюзен, такой тихий после вечного шума - веселого, ожидающего чего-то светлого-большого, дождавшегося - крови, трупов на столах, выбоин в стенах; бедная тишина, у неё и названия-то нет - это так, дурацкое, людское, незначащее, - у нее нет ничего и всё есть, у смерти есть всё и ничего, у Грантера - тишина, взгляд в сторону, стволы...
И неожиданное тепло - краешком, огонь подвинулся ради - в глазах Аполлона.
Жизнь начинается и заканчивается там, где существование теряет свою силу, значение и смысл.
Сапоги, забрызганные кровью, наконец-то возле глаз, пусть те и незрячи отныне, новый мир рождается смертью старого, и в новом - всё иначе, ведь ничего
не бывает
зря.