Черный цвет солнца

POV Микаэла Нелепый день, в который мне приходится стоять в очереди в клуб «Черное солнце», не нравился мне с каждой новой минутой. За сегодня я успела сжечь полотенце, замарать любимую футболку, облиться водой, попасть под дождь и упасть в обморок. Только черт знает, сколько всего мне еще предстоит вытерпеть. И вот сейчас, кажется, новое испытание – очередь и этот клуб. Зачем я вообще сюда пришла?! От скуки достаю телефон и читаю все подряд. Зарядки осталось мало, сообщает мне белый контур батарейки с красной полосой на самом дне. Сейчас 22.30, значит, я опоздала на полчаса, сообщает мне циферблат электронных часов. Брат вышел из запоя, сообщает мне в SMS-сообщении его жена. Что же, я рада, так и пишу. На самом деле я не знаю, как я могу радоваться в таком случае. Наши приемные родители оставили нас одних в этом мире год назад, в конце прошлой весны. В отличие от меня, брат слишком сильно привязался к ним за это время. Больно видеть двадцатипятилетнего парня, так сильно переживающего смерть неродных ему людей. Больше ничего интересного виртуальная реальность мне не сообщает. И вот я стою и жду своей очереди, которая уже близко. Охранник, высокий и страшный мужчина, задумчиво смотрит на меня. - Иди, гуляй, девочка. Будешь постарше – приходи, - выдает он через полминуты. Меня постоянно принимают за шестнадцатилетнюю. Так уж говорит им обо мне моя внешность – большие глаза на остром лице, большие губы, немного детский и наивный взгляд. Лезу в сумку за паспортом и осознаю, что забыла его на тумбочке у двери в квартиру. Черт. - Мне восемнадцать, - сообщаю я охраннику. Не верит. Однако, сегодня у нас «важный и памятный день, который навсегда останется в наших воспоминаниях, как один из лучших школьных дней», как сообщали организаторы данного похода в клуб – троица блондинок, дочерей богатых родителей. Я же слабо понимала, что такого может быть памятного в обычной пьянке выпускников. Дикое похмелье наутро и компания незнакомого ночного спутника? Обжимания в туалетных кабинках? Сообщаю охраннику про «важный и памятный день». Не верит. - Они собрались уже полчаса назад. - Я опоздала. Не пускает. А люди за мной уже ругаются и кричат. - Что за чертовая очередь?! – Слышу чьи-то чертыханья, выбивающиеся из общей массы криков. Скоро тот, кто чертыхался, оказывается рядом со мной. – Какого черта, Майк?! - Девочка утверждает, что ей восемнадцать, босс, - охранник, названный Майком, понуро разглядывает носки своей обуви. – Я Рик… - Да хоть Эмма! – шипит босс Рика-Майкла и кидает взгляд на меня. – Пропускай ее, либо выметайтесь отсюда оба! Охранник только кивает и пропускает меня и своего босса. - Спасибо, - говорю я. Босс только отмахивается и уходит. Ну вот. Теперь я в клубе, одна в толпе людей. Только черт знает, что мне теперь делать. Наверно, стоило бы для начала исполнить заранее приготовленный план одноклассников по проведению вечера. Насколько мне известно, план состоял из двух пунктов: набухаться и совокупиться. Второй пункт я решила отмести, а первый – немного преобразовать. - Апельсиновый сок, пожалуйста, - говорю я бармену. - С водкой? – уточняет тот, улыбаясь и вытирая прозрачные бокалы. - Без. Просто сок, - такой заказ удивляет бармена, но он исполняет его. Грохот музыки, мельтешащие люди, крики, теснота и темнота – все давит на меня. Голова начинает кружиться настолько сильно, что я не вижу почти ничего. Спрашиваю у кого-то, где находится туалет. «Лестница вниз за барной стойкой, там развилка. Тебе налево. Там найдешь уже». Лишь бы не забыть и не потеряться. Да, лестница, винтовая и неудобная для меня и пьяной молодежи. Вообще-то странно делать в клубах такие вот лестницы, но начальству было виднее. Да, развилка. Голубоватый свет в коридоре, звуковая изоляция, через которую пробиваются только тихие звуки, одна дверь в конце коридора, если повернуть направо, и две по бокам, если идти налево. Черт, я бы осталась тут жить. Я бы не покидала этот коридор и туалет, если бы не одно «но» - стоны из кабинки. По голосу узнаю свою одноклассницу Элис. Становится противно. Умываюсь и возвращаюсь в коридор. Да, тут лучше. Через некоторое время я просто полулежу на лестнице и курю. Мимо часто ходят люди, пьяные и не совсем. POV Эрик Чертова жизнь. Мне остается только размышлять о вечном, хотя, вообще-то, думать о вечности такому как я - живущему одним моментом - очень даже несвойственно. Но о чем мне еще думать? О смерти моей любимой жены, которая была со мной только из-за денег? Или, может быть, о том, как и зачем убили почти всех ребят из местной мафии? Мою жену Мадлен убили месяц назад. Над ее телом поиздевались и посмеялись, разобрали на части и скормили бешенным псам, оставив лишь пару кусков. Мне хватило и их для того, чтобы понять и узнать ее. Татуировка на запястье и пробитое раз десять ухо. Но я снова возвращаюсь в свой клуб и вижу этих людей. Набухаться, принять вещества, затащить пару девушек в постель - все, что есть в головах этих безумно пляшущих тварей. Для них чужая человеческая жизнь - ничто. Для меня тоже. Разница только в одном - в трактовке слова "человек". Сейчас я понимаю, что и Мадлен была оборотнем в теле человека. Охотница за богатыми мужчинами, ей не нужен был ни я, Эрик Райхель, ни мое альтер-эго, Князь Тишины, как меня называли мои друзья. Этой девушке нужны были мои связи и деньги, возможность приставить дуло к чьему-то виску и добиться желаемого. Она не желала от меня больше ничего, равно как и не желали от меня ничего больше ее родственники, винящие меня в ее смерти. Она платила мне телом, они же только треплют мои нервы. Поганые люди. Существа без права называть себя людьми. Я не могу назвать человеком и себя. Убийца, мафиози, однодневка, змея, меняющая шкуру... От других я отличаюсь желанием стать человеком. Вот, например, человечный поступок - спасти девушку от охранника. А девушка красивая. Красивее Мадлен, которую я любил за изящность тела и умение молчать. Сижу у себя в кабинете и курю. Полумрак, сигаретный дым, тихий грохот сверху, тихое дребезжание телефона в кармане. Номер не определился. "Мое почтение, Князь Тишины, мистер Райхель. Как не прискорбно, но смерть вашей жены - не случайность, а предупреждение. Мы сможем доказать вашу причастность к ее смерти, если это потребуется. Вы можете предотвратить это. Просто передайте нам сто тысяч долларов в течение следующих шести часов. Иначе мы передадим доказательства Вашей вины в руки полиции. Вы знаете, что будет потом. Доброжелатель". Отложив телефон на стол, я встал и спокойно прошелся из угла в угол. Только после этого я достал из стола свой кольт и выстрелил в стену, покрытую темно-зелеными обоями. Я был в ярости, но редко показывал это сразу и в открытую, предпочитал сохранять холодное спокойствие и здравый ум в любой ситуации. Поэтому меня и назвали Князем. Сидеть в комнате просто так я не мог и не хотел. Взял кольт и вышел в коридор, быстро миновал коридор и оказался у лестницы. Там трое в стельку пьяных парней пристают к девушке, кажется, той же, что я пропустил в клуб. Похотливые животные. - Никуда я с вами не пойду, отпустите! - восклицала девушка, как только их трясущиеся руки тянулись к ее бедрам или груди. Я никогда не задумывался, когда убивал таких существ. Вот и сейчас я выстрелил трижды, чем до ужаса напугал девушку. И просто пошел дальше, к мужскому туалету. Стоны и звуки. Мерзость. Пока мимо меня проскользнули две хихикающие тени, я включил воду в полную силу, намочил руки и прислонил к лицу, смотря на себя в зеркало сквозь пальцы. Когда я опустил руки и взглянул на себя снова, я увидел иного себя – такого, каким меня никогда не видели все остальные, такого, каким я видел себя только вот в такие минуты. Я был настоящим, без тени притворства, без тени роли. С темных взъерошенных волос, с острого носа с горбинкой, с щетины на подбородке капали капли воды. Глаза смотрели слегка безумно. В туалет забежала еще одна хихикающая парочка. Скоро начались новые звуки на разный лад. Это бесило меня, но значительно больше меня бесило другое – я находился рядом, но был незаметен и не причастен, был посторонним, был чужим и никому не нужным. Я всегда таким был. Никому и никогда не нужна была моя суть, сам я, мои мысли и мнения, все пользовались только моей силой, властью и деньгами. Я умел быть посторонним. Это походило на искусство. Туалет я покинул в не самом лучшем настроении. Трупы парней аккуратно лежали под лестницей, немного загораживая проход, но мне плевать. Я вижу лишь свою дверь и не слышу почти ничего, кроме.. - Эй… - Тихий и дрожащий голос. – Что ты наделал?.. Оборачиваюсь и вижу обладателя голоса – вернее, обладательницу, - беру ее за тонкое запястье и тащу к своему кабинету, молча и грубо. Она почти не сопротивляется. Она не сопротивляется мне, человеку, который убил тех, кто собирался причинить ей вред, как бы она сопротивлялась им? Никак. Когда мы оказываемся в моем кабинете, я толкаю девушку на кожаный диван. Смотрю пару секунд издали – ничем не примечательна, кроме красивого, немного детского лица, слишком худа и плоска, слишком дрожит, слишком отчаянна, слишком утратила чувство реальности, однако слишком трезва и умна для того, чтобы делать выводы, соответствующие происходящему хоть на долю процента. Падаю на диван рядом с девушкой и ощупываю ее тело руками. Физический контакт говорит мне гораздо больше. Она не боится, она ничуть меня не боится, но отчего-то дрожит, словно осиновый лист. Худое и плоское тело, чуть затуманенные глаза, еле слышное дыхание. Мои жертвы никогда не издавали звуков, что бы я с ними не делал. Они хранили молчание до последнего, если только я не заставлю их его нарушить. Почему так, я не знаю, но именно за это я стал Князем именно Тишины. - Что я наделал? – усмехаюсь. – Я всего лишь избавил мальчиков от неизбежных огорчений, а тебя – от возможности им эти огорчения предоставить. - Но так же… Нельзя, - еле слышно шепчет девушка. - Как тебя зовут? – чуть смягчаю голос, когда мое лицо находится совсем рядом с ее лицом. - Микаэла. - Так вот, Микаэла, запомни, что «можно» и «нельзя» - понятия слишком туманные для этого чертового мира, - вздыхаю. – Меня зовут Эрик. Я считал, что жизнь дается человеку для того, чтобы выбрать свой путь. Ты можешь уподобиться тварям, неспособным к самостоятельному выбору, либо стать Человеком с большой буквы. - Ты думаешь только о том, что здесь и сейчас, - дрожащим голосом твердит Микаэла, когда я провожу пальцами по ее щеке и шее. – У них были семьи, которые… - Ты так защищаешь их, девочка. Ты хоть представляла то, что они могли с тобой сделать? – интересуюсь, заглядывая в ее карие глаза. -- Не важно, что хотели… Важно то, что с ними стало… - А что с ними стало? Они всего лишь потеряли возможность испортить этот мир своим присутствием. Что до их семьи? Почему я должен жалеть таких же бренных тварей, какими они были? Девушка молчит, а я четко осознаю, что разговор с ней отвлекает меня от остальных проблем. Она сама, ее некрасивое тело, ее прерывистый голос – все это для меня сейчас лишь оплот, последний мой оплот, ниточка, отодвигающая момент неминуемого конца. - Все-таки ты даже и не представляешь, что они могли сделать с тобой. Знала бы – не думала бы так, как думаешь. Девушка только вздохнула, а я откинулся на спинку дивана и прикрыл глаза. Пройдет время – пять минут, десять, тянущиеся годами, - и я снова начну трогать юную Микаэлу, снова буду смотреть ей в глаза и безмолвно смеяться. POV Микаэла На его лице ни тени каких-либо эмоций. В глазах - тоже. Такие глаза бывают только у мертвецов - стеклянные. Он как стеклянный. Кукла. Ужасающая любого, кто на нее посмотрит, убивающая все своим холодным взглядом кукла. Отстраняется, бледный и стеклянный. Мне не страшно. Просто немного странно. Непривычно. Неудобно. Не могу пошевелиться. Не могу ни подумать, ни выдохнуть, ни вдохнуть. Не могу даже умереть. А хотелось бы. Провалиться во мрак, в тлен. Погибнуть здесь, так и не решившись пошевелиться. - Не бойся. Не боюсь. - Я ничего с тобой не сделаю. Скорее уже что-то с собой сделаю я. - Уходи. Не пойду. POV Эрик Сидит и не шевелится, не дышит. Нормальная реакция на мое альтер-эго. Ненавижу. Резко встаю, пугая девушку. Рука тянется к пистолету. Стреляю в стену. Убиваю ее, как убил бы сейчас всех, кого только увидел бы. Эта девушка стала бы первой. Нет. Ее я не убью. Но не сдержусь. Не могу сдержаться. - Уходи. Говорю серьезно, а в голове так и слышится смех. Чужой. Смех Мадлен, смех Князя, смех морских волн. Провалиться бы в них, разбиться о скалы, обагрить кровью своего тела светло-серую пену, положить бледное обескровленное тело среди морских камней - таких же бледных, обескровленных. Может быть, камни - тела мертвых искателей счастья? POV Микаэла Мне нужно уйти. Иначе случится что-то невообразимо ужасное. Вот тогда будет страшно. Сейчас - странно. Встаю на ноги, когда он заканчивает стрелять по стене. Ноги - ватные, существующие и несуществующие одновременно - так и хотят сломаться, исчезнуть совсем, подкоситься. Но я стою. Просто стою. Дверь открывается. В комнату вваливаются два тела, сплетенные в одно. Сплетенные, сплетающиеся, дикие и полные животной страсти. Мерзость. Стреляет. Хватило одного выстрела. Тела – уже разделенные на два тела - лежат в проходе. Подхожу к ним. Переступаю и иду к лестнице. Как же цинично. Не страшно. Цинично. И странно. А он лишь смеется. Заразительно, поэтому я тоже смеюсь. Но я смеюсь про себя. POV Эрик Эта девчонка по части цинизма переплевывает сразу всех - патологоанатома, предлагающего спасти друга от аппендицита, порнозвезду в детском саду, страдающую от нелепых «проблем» восьмиклассницу, ноющую в жилетку зараженного раком. Она переплюнула даже Князя Тишины, смеющегося моим ртом. И глазами. Глаза мои тоже смеются. Мобильник назойливо жужжит на столе. Новое сообщение. «Мистер Райхель, у вас остается всего четыре часа. Я весьма нетерпелив. Доброжелатель.» Меня трясет от ненависти. Этот Доброжелатель, эти деньги, которых у меня нет, эта проклятая девушка, наблюдающая через щель – все раздражает одинаково сильно. Я на грани срыва, но, кроме девушки, срываться мне не на ком. А ее мне жаль. Она не выдержит моих способов для успокоения. - Войди, - тихо приказываю. Микаэла дрожит за дверью, а я ощущаю ее дрожь. Она же, в свою очередь, ощущает мое напряжение и входит. Хорошая девочка. Старается не показать свой страх, переубеждает себя мысленно. Это, наверное, хорошо, потому что я и сам не знаю, чего хочу вообще и конкретно от нее. Она не поможет мне достать деньги, она не сможет прекратить ни мое существование, ни существование моих проблем, ни существование моих врагов. Она может только скрасить мои последние часы красотой своей невинной детской души. Подходит ко мне, я закуриваю. Вскидывает брови, удивленная, а я ухмыляюсь с недобрым видом. Как же она похожа на мою Мадлен. Свою жену я знаю с первого класса. Вернее будет сказать, что я ее знал, но это не имеет никакой разницы. Мадлен была красавицей. Любил ли я ее? Любил, должно быть. Она же только насмехалась. Ей было жаль меня, сына проститутки и сутенера, и изредка она великодушно одаривала меня улыбками или даже говорила со мной. Но вот мне уже шестнадцать лет, а я все еще последний парень, на которого Мадлен могла посмотреть. Мой отец же получил по заслугам - его дерзкий рот заткнули кляпом, вечно чешущиеся руки связали за спиной и отправили в ад тремя пулями в голову, в его дурную голову. Мою же мать они также скрутили, надругались и выкинули на свалку. Я остался совершенно один. Однако в шестнадцать лет тебе только кажется, что ты можешь все, но, приложив усилия, можно сделать и так. Я сбежал из детдома, куда меня отправили, и примкнул к мафии. Совершенно случайно. Мне повезло, если я могу так сказать, и с дальнейшей своей дорогой. Я показал им, на что я способен, и в двадцать один я уже правая рука босса нашей группировки. Джо Хэммет пришел к нам, корча из себя героя. Он всегда так делал. Казалось бы, что могут сделать с людьми богатые родители и якобы благородная кровь? Оказалось, достаточно. Так он и получил мою Мадлен, считая себя героем. Меня он узнал сразу же, я же не обратил внимания сначала. Он травил меня в школьное время, а оказавшись под моим началом, заметно приуныл. Мадлен же поимела на меня свои планы, и вскоре все получилось так, как она хочет. Хэммет дознулся, скорее всего, не без помощи ее изящной руки, она стала моей, а мои деньги - ее. Как-то ночью я закурил, лежа в постели – к черту правила безопасности. А Мадлен взглянула на меня с испугом. - Не знала, что ты куришь. Вот и сейчас. На месте Мадлен – другая. Когда-то мать говорила мне, что нельзя примерять на себя или кого-то еще роли людей с печальной судьбой. Она говорила что-то еще, я не понимал. Зато сейчас я понимаю и чувствую укол совести. Быть может, я обреку ее на такое же бесславное будущее? Мне ее жаль. Впадаю в задумчивый анабиоз. Курю одну за одной, курю до тех пор, пока пальцы не натыкаются на крошечную пустоту в пачке сигарет. Курю достаточно долго, смотря вперед и ничего не видя. Испуганная девушка пугается моего состояния еще больше – почему? Люди постоянно находятся в таком состоянии, сами того не замечая. Люди вообще мало что видят и понимают. Я же делаю это вполне осознано. Я не замечаю, как приходят «чистильщики» - Роб и Ник, охранники со стальными нервами, - и уносят тела, смывают кровавое пятно на паркете. Я плачу им за это уже больше пяти лет, и я знаю, что они меня не сдадут. Не могут сдать. Начинали вместе, вместе разгребали полное дерьмо – я и помог им продвинуться выше. Без меня они – ничто. Потом в кабинет заходит Лесси, одна из работниц клуба. Не знаю, какого она о себе мнения, но отчего-то она решила, что если будет исполнять обязанности моей секретарши – ненавижу секретарш, - она сможет мне понравиться. Дура. Хотя, возможно, в чем-то она права – я запомнил ее имя после бесконечного мельтешения перед глазами. Я никогда не любил таких. Это были просто шлюхи, наивно полагающие, что у них есть шанс лечь со мной в постель. - Мистер Райхель, - приторным голосом проговорила Лесси, презрительно взглянув на Микаэлу. – Вам пришло письмо. - Оставь его на столе, - отмахиваюсь. - А можно вас… На секундочку? – чувствую, как она снова с отвращением глядит на испуганную девушку, стоящую передо мной. – Нужно кое-что обсудить… Насчет меня и… Вас… Хочу протянуть руку, взять со стола пистолет и… Нет, нельзя. - Я занят, - раздраженно отмахиваюсь снова. Бесит. Девушка поджимает губки, эротично, как ей кажется, подходит к столу и оставляет конверт, после чего, хмыкнув, уходит. Микаэла продолжает стоять столбом. - Пожалуйста, - я взмолился в отчаянии. – Перестань просто так стоять передо мной. Сядь на диван. Или уйди ко всем чертям, пока не стало поздно, и ты не пожалела. У девушки дрожат губы, она широко распахивает глаза, кажется, понимая, о чем я говорю. Это странно – я и сам ведь не знаю, о чем я. Я мог бы убить ее, не моргнув глазом, но только будь на ее месте кто-то другой. Я не знаю, почему так. Проходит полминуты, а в ее глазах отражается все грязные и поганые дела, которые, как ей показалось, я имел в виду под тем, о чем она может пожалеть. Наконец, она выходит за дверь. Разумно. Мне ужасно плохо. По большей части – морально, но и физически тоже определенно очень плохо. Мне нужно выпить. Чего-нибудь, не тронутого временем, как коллекция коньяка в моем шкафу, чего-то не слишком мерзкого и противно дерущего горло, как пиво и ром – даже не представляю, откуда это у меня. Выхожу из кабинета, направляюсь к лестнице – чисто и никаких следов мертвых тел. У лестницы на меня бросается что-то сзади, обхватывает за плечи и шею, прижимается и якобы сексуально шепчет мне что-то на ухо. Что-то вроде «Ну, вот мы и встретились, мистер Райхель…». О Господи, Лесси. Какая же она глупая. Короткое, но точное движение локтем – и девушка полусидит у стены, потирая живот и давая волю слезам. Несет алкоголем – эта крошка явно готовилась, или, может быть, решила спиться после моего отказа. Девушек я бью либо в поучительных целях, либо для того, чтобы удовлетворить себя и Князя Тишины. Хотя, как девушек – в большинстве случаев это оказываются либо очередные шлюхи, сабы, нижние, либо просто поганые существа в человеческом теле. Только Мадлен заключала в себе оба варианта. Как и задумывал, я иду к бару, наугад выбираю напиток и выпиваю все залпом, даже не разбираясь, что это. Немного отпускает. Слава небу. Когда спускаюсь по лестнице, наблюдаю картину – эта дуреха рыдает на том же месте, где я ее оставил. Рыдает показушно, зная, что я вернусь и увижу. Что же, я увидел. - Пойдем, крошка, - тихо приказываю, взяв ее за локоть. Всхлип. Тащу к себе. Не сопротивляется. Оказываемся в кабинете. Пусто. Толкаю ее, выпускаю локоть из пальцев - полусидит на полу. - Ты знаешь, что делать, - говорю тихо, но властно. Молчит, не сопротивляется - чувствует проснувшегося от ее напора Князя Тишины. Она тянется к моему ремню, расстегивает, делает все так, как и положено - истинная шлюха. Меня же ее действие ничуть не пробирает - я спокоен и холоден. Пока она делает свое дело, пытаясь мне угодить, я с презрением разглядываю ее черную крашенную макушку и следы красной помады на моей коже. После краем глаза замечаю приоткрывшуюся дверь, за которой в щель выглядывает карий глаз и светло-русая челка. Ты не вовремя, Микаэла. Приказываю шлюхе подняться. Волосы растрепались, помада размазалась, тушь потекла - взмокла от напряжения. Дверь захлопывается, я срываюсь и хватаю Лесси за волосы, наматывая их на кулак. Господи, как же я тебя ненавижу. Тебя и всех подобных тебе, каких сейчас полный клуб. Ты ничтожна, крошка, и ты сама это прекрасно знаешь. Ты можешь только строить из себя героиню, можешь давать кому попадет, можешь быть избирательной - и после хорошей ночи тебе может перепасть новое средство для доведения подруг до зависти. Ты можешь и умеешь дружить с нужными тебе людьми и поливать их грязью за их спиной. Ты можешь только бесславно и бесправно существовать, воображая себя королевой мира, называя себя Человеком, которым ты не являешься. От омерзения по спине пробегает дрожь. Бью по щеке. Извивается и плачет. Беззвучно. - Этого ты хотела? - едва слышным шепотом спрашиваю, наклонившись к ее уху. - Ты получила то, что хотела?.. Меня прерывает трель телефона. "Два с половиной. Вы получили мое письмо?" Ах, письмо. Я и забыл. Отпускаю девушку, и она спешит уползти. Что же, спаслась. В конверте фотография - я и Мадлен вечером в ресторане. Узнаю этот вечер, из за чего в бешенстве разбиваю кулаки о стены. Будет больно - потом. Если это "потом' вообще настанет. Фотография сделана за пару часов до ее смерти. Всего два с половиной часа. Этого слишком мало для того, чтобы найти деньги. Слишком много для того, чтобы умереть. В бессилии валюсь на диван. Не страшно, странно. Очень больно и странно. Подозрительно. Нет, сюда не проникают звуки музыки. Но я все равно сердцем чувствую эту бешеную человеческую энергию, этот бесконечный музыкальный зов. И я сижу в этой клетке бесконечной тишины, чувствую сердцем бренные души, и умираю. Умираю от неистовой тоски и боли в сердце. И Князь Тишины просыпается снова. Просыпается для того, чтобы не угаснуть больше никогда - только сгореть полностью, погубить тело и уничтожить душу. Чувствую обжигающе горячие ладони - одна на моем плече, другая на щеке. POV Микаэла Я и сама не знаю, что я делаю. Когда он выгнал меня из комнаты, я ушла в туалет и долго пыталась привести себя в порядок. Волосы растрепались, щеки горели, в глазах темнело от любых резких движений. Кажется, давление. И температура. Черт. Потом я вышла из туалета, посидела на лестнице, посидела у бара и увидела Эрика, заказавшего что-то, выпившего все залпом и быстро ушедшего. Признаться, это меня насторожило. На тот момент я вернулась в себя после наваждения от него, и я вдруг поняла, что я ужасно хочу просто быть рядом с ним. У него, как я понимаю, все очень плохо. Мне же чертовски плохо без него. Рядом с ним меня уже не волновало мое плохое самочувствие. Мне было просто очень странно. И я, сама того не осознавая, снова шла к той самой двери. Шла и видела, что делает он в своем кабинете с той девушкой, что принесла письмо. Я определенно была согласна и на такую участь. Только бы рядом с ним. Меня затрясло еще больше, когда растрепанное, помятое и грязное тело – та девушка – из последних сил пыталось сбежать. Слезы вперемешку с кровью и пылью. Я и сама не сразу поняла, что делаю – просто тихо вошла в кабинет и дотронулась до Эрика. Зачем? Черт. Я определенно поступаю неправильно. Ни к чему хорошему не сможет меня привести знакомство и общение с этим странным парнем. Да, точно, ни к чему. Зачем я обманываю себя? Мне просто это нравится. Мне просто нравится быть рядом с ним. Слабость. Ноги почти не держат, и я, не выдержав, обрушиваюсь на Эрика. POV Эрик Потеряла сознание. Ничего страшного. Кладу ее на диван, сам же поднимаюсь на ноги и, пошатываясь, выхожу из кабинета, прикрыв дверь. Направляюсь на улицу, иду через бар – бутылка чего покрепче и две пачки сигарет. На улице закуриваю. Закуриваю и достаю телефон из кармана, смотрю на его экран и не понимаю ничего в этих цифрах и буквах. Я не знаю, сколько я стою так, сколько я стою и курю, изредка отхлебывая дерущей горло жидкости из бутылки. Телефон дрожит в моих руках. «Я вынужден идти на крайние меры. За вами уже едут, мистер Райхель». Взмахиваю рукой – и бутылка летит в сторону, разбиваясь о стену, оставляя на стене алкогольные подтеки. POV Микаэла Я вижу Эрика - он простой походкой идет в противоположную сторону от клуба. Вывеска сверкает, но мне все равно, я ее почти не вижу. Эрик на секунду поднимает голову, поворачивает ее в мою сторону и, увидев меня, слегка ухмыляется. Совершенно по-простому и по-доброму. Я смотрю в его глаза. Они будто стеклянные, и он сам - тоже. На ватных ногах я иду за ним. Не слышит и не видит. Тихо зову его - не по имени, - ограничиваясь неопределенным "Эй!". Не обращает внимания. Я иду чуть быстрее. Вдали улицы слышен тихий вой сирены. Наконец, я достигаю его и могу идти медленнее. Дыхание совершенно сбилось, в глазах чуть потемнело. Эрик поднял голову, широко улыбнулся и взял меня под руку. Улыбка его, как и глаза - стеклянная. Мы пошли дальше. Просто пошли вперед, пока сирена приближалась. Когда машины полиции были уже почти рядом, мы стояли возле перил моста. Внизу - острые скалы, холодное и пустое море и рассвет. Из машин, слышу, вышли полицейские. Они кричат нам что-то. Внизу - вечная пустота, вечный покой и вечная молодость. Нас окружили. - Идешь? - Эрик спрашивает, и уже его голос я слышу и понимаю, в отличие от голосов полицейских. Спрашивает так, будто зовет меня на танец, протягивает руку, будто мало того, что он итак держит меня под руку. Конечно, я иду. Эрик резко берет меня и перекидывает за перила. Там есть выступ - и я теперь стою там. Эрик перепрыгивает и стоит теперь рядом. Копы кричат нам. Море, страшно громкое, зовет меня. Зовет нас. Эрик усмехается, оборачивается на копов и начинает смеяться еще громче. А потом резко падает спиной вниз, раскинув руки. Смотрю вниз и не могу пошевелиться. Чувствую себя куклой. Просто человеческая фигурка из фарфора, которую легко разбить. Интересно, куклы тоже так ощущают действительность?.. Выстрел. Закрываю глаза. Чувствую ветер и ногу. Открыв глаза, вижу морскую пучину. Все ближе и ближе с каждой секундой. Раз. Два. Три. Вода. Вода, краснеющая от крови, кажется, из моей ноги. А может быть, от крови Эрика? Меня захватывает эта жидкость - соленая вода, моя кровь и кровь малознакомого парня, ради которого я здесь. Я закрываю глаза.