Икс-драбблы

Резкие движения не для Эммы. Она спокойно наливает себе чай из изящного заварника. Однажды она не стала совершать резкое движение – и это капитально перевернуло её жизнь. Эмме понравилось, как. Тогда, пару лет назад, на яхте, она могла бы резко метнуться своим даром к парню с безумным сосредоточенным лицом. Но Эмма медленно склонила голову набок. Ей даже напрягаться не нужно было, чтобы уловить и ненависть, и сосредоточенность мутанта перед собой – а он безусловно был мутантом. И точно так же она ощущала самодовольство и самоуверенность Шоу. Вообще-то это ей в нём и нравилось – до определённого момента. В конце концов, от такой ненависти, как у парня в водолазном костюме, одной самоуверенностью не отделаешься, даже если она подкреплена мутацией как у Шоу. Ему нужны были друзья, но его проблема была в том, что дружить-то он как раз и не умел. Единственное, что тогда было сказано – кроме болтовни Себастьяна, которая быстро оборвалась – это «спасибо». Эмма и Янош поблагодарили Азазеля за то, что подбросил до города, и все молча разошлись. Иногда Фрост думает, что тот парень перед ней в долгу – если бы она не решила, что резкие движения не для неё, то, скорее всего, это именно его труп остался бы на яхте. С другой стороны, и она в долгу у него – ей самой не пришлось прилагать усилия, чтобы справиться с Шоу, и по правде говоря Эмма не очень уверена, что у неё сразу всё получилось бы, действуй она сама. Эмма неспешно размешивает сахар в чае, ложечка даже не стучит о стенки. – Добрый день, – за её столик без приглашения садится девушка – слишком молодая для «вы» но уже и не девчонка, чтобы «тыкать». Аккуратно, дорого но неброско одета, явно из хорошей семьи, а причёска – небрежная и растрёпанная. Эмма молчит, какое ей дело до девушки напротив? – Мисс Фрост, вы никогда не задумывались о преподавательской карьере? У вас есть все задатки, – девушка широко улыбается красными губами, и Эмма отстранённо отмечает, что на них нет помады. – Мы знакомы? – она изгибает аккуратную, идеально подведённую бровь. – Нет, но я очень надеюсь, что нас ожидает долгое и плодотворное сотрудничество, – девушка продолжает улыбаться, и Эмму это уже раздражает. Она тоже растягивает губы – натянуто и иронично. – Как жаль, что мне придется разбить ваши надежды. «Я так не думаю», – жизнерадостный голос в голове. Конечно, резкие движения не для Эммы, но что ж поделать? Фрост резко хватает девушку за запястье, и ещё пальцы становятся алмазными. – Я сломаю тебе руку. Для начала, – спокойно сообщает Эмма, сканируя кафе телепатически. Никто не заметил ее руку, и она успокаивается, направляет свой дар прямиком к девушке в голову. «Тебе стоило бы сидеть в Уэстчестере и не высовываться, Шарлотта Ксавье», – почти по-доброму замечает Эмма, совершенно бесцеремонно перебирая воспоминания и мысли в чужой голове. Глаза у Шарлотты стали просто огромными, а на лице застыла гримаса сдерживаемой боли. «Мисс Фрост, вы же видите, что я с самыми лучшими намерениями!» – в отличие от Эммы, Шарлотта своим даром пользуется мягко и деликатно. А может, это только из-за того, что сейчас Эмма её подавляет. На удивление это не так просто, как Фрост казалось сначала. Эмма идёт дальше, бесцеремонно пробирается глубже – ей нужны чистые мотивы, изначальные побуждения, всё самое частное. Шарлотта не выдерживает и с силой зажмуривается, опуская голову. У неё дрожат плечи, а пальцы скребут скатерть. Когда Эмма отпускает её, Ксавье дрожит уже вся, едва сдерживаясь, чтобы не упасть на стол. – Меня не интересует твоё предложение, не интересуешь ты и этот мутант, которому ты хочешь помочь, – Эмма снова размешивает сахар в своей чашке, аккуратно кладёт ложечку на блюдце и, кажется, теряет к Шарлотте всякий интерес. – Знаете, мисс… – Ксавье удивительно быстро берёт себя в руки и поднимает голову. – Я тоже могла вас многому научить. Деликатности, например. Я ведь даже ничего не скрывала! – у неё в голосе почти детская обида. Фрост снова натянуто и безразлично улыбается. – Как вы уже, я думаю, успели убедиться, я обращаюсь к вам только потому что у меня не так много времени. Я так думаю, – продолжает говорить Шарлотта, и Эмма сама удивляется, почему до сих пор не заставила её просто выйти из кафе вон и забыть обо всём. – У этого мутанта – Эрика, его зовут Эрик, – сильные психологические блоки, я не могу ему помочь. Я бы научилась работать с этим самостоятельно, но это займёт много времени. Я никогда не сталкивалась с таким… мощным посттравматическим синдромом. И с такими блоками – кстати, я уверена, что они естественные, никакой сторонний телепат их не ставил, – рассуждая, Ксавье просто оживает на глазах, она снова чуть улыбается, а её мимика становится подвижной. Так что когда она резко становится серьёзной и грустнеет, это становится заметно мгновенно. – Мисс Фрост, я знаю, что Эрик убил человека. И я знаю, что он собирается сделать это снова. – Надо же, – равнодушно отозвалась Эмма, но склонила голову набок. Шарлотта явно смыслит в жестах, сразу становится увереннее. Наклон головы означает заинтересованность. – Я даже подозреваю, что Эрик убил мутанта, такого как мы с вами, как он, понимаете? И нас может быть ещё больше, разве вам не хотелось бы… – Не хотелось, – прерывает Фрост и отпивает чуть остывший чай, двумя пальцами придерживая ушко чашки. – У Эрика навязчивая идея и целый список тех, кого он собирается убить, потому что они, хм… я подозреваю, это как-то связано с его детством и экспериментами над мутантами. Если я не ошиблась и кто-то ставит эксперименты, то нам нужно работать в этом направлении, на опережение или на поиск – и срочно. Нам всем – Эрику, мне, вам тоже. Если я права, то никто не застрахован. Эмма щурится – нехорошо и сосредоточенно. От Шарлотты волнами расходятся беспокойство, уверенность, надежда, готовность бросаться в воду и всех срочно спасать. Это Эмме не интересно, теперь ей интереснее, что там с экспериментами. И тем убитым. И этим Эриком. – Все твои проблемы, дорогая, от чрезмерной самоотверженности и влюблённости, – наконец говорит Фрост. На следующий день они приступают к занятиям. Шарлотта чувствует себя стеклом, и дар Эммы легко режет её, как алмаз и должен это делать, режет воспоминания, привычки, рефлексы, из которых состоит Шарлотта. В глазах у Ксавье темнеет и она ждёт, когда наконец упадёт в обморок, чтобы отдохнуть. «Если ты не сможешь ставить собственные блоки, ты не взломаешь чужих, естественные они или искусственные», – звучит холодный голос Эммы, и он не даёт упасть в обморок, специально не даёт. Фрост не из тех учителей, что нянчатся. Шарлотта Ксавье способная ученица, думает Эмма. В ней достаточно упорства – даже упрямства – и таланта. Насколько же более упрямым должен быть этот Эрик, что Шарлотта сама с ним не справилась. Шарлотта учится быстро, так быстро, что это почти пугает. Может быть, она просто действительно очень торопится, не хочет упустить время и шанс. Когда Эмма чувствует зеркальную резь, как если бы она сама к себе влезла в голову, она даже не удивляется. Ксавье идёт домой, полная решимости. Она вспоминает: «Держись подальше от моей головы». Она уверена, что сможет переубедить Эрика. Вместе с Фрост они смогут. У Шарлотты на губах горчит. Во рту пересохло, а ей всё кажется, что у неё там влажный язык Эрика, как ещё вчера вечером. Психика пытается подсунуть ей приятные ощущения, отвлечь, психика пытается обмануться, чтобы стало легче. – Он бы тебя убил, Эмма, – у Шарлотты от слёз глаза стали ещё ярче, голубой – как будто светится изнутри. – Он ведь почти всех, кого знал, собирается убить. Я не могу этого допустить, не могу, понимаешь? – у Шарлотты что-то вроде лихорадки, от боли она почти задыхается и говорит отрывисто. – Он же с ума сходит, ты же видела. У Шарлотты есть навязчивая идея всё исправить по своему усмотрению, потерянный Эрик и перебитый металлическим осколком позвоночник. – Все твои проблемы – от чрезмерной самоотверженности и влюблённости, дорогая, – говорит Эмма, укладывая Шарлотту на кушетку подъехавшей скорой. Впредь она обещает себе тщательнее выбирать учениц и обязательно рассматривать в их головах портреты кавалеров.