Икс-драбблы

– Мать твою, – шепчет Алекс, растерянно опустив руки. Он смотрит, не моргая, не может отвести взгляд и что-нибудь сделать, как будто его парализовало. – Мать твою, – шепчет он уже раз в десятый. Это слишком шокирует, чтобы не растеряться. – Мать твою! – проходит долгая, бесконечная минута, прежде чем Алекс кричит и срывается с места. Ему оглушительно сигналят автомобили – Саммерс рванул на проезжую часть, через дорогу. Ему срочно нужно через дорогу. Блядски. Срочно. Даже если это галлюцинация, и на самом деле на лавочке сидит не Банши, Алексу всё равно. Значит, он должен удостовериться, что это галлюцинация. Нет, это правда. Шона сложно узнать, рыжая шевелюра как будто потускнела, волос поубавилось – он обросший, но видно, что стрижка недавно была короткой. Подбегая, Саммерс замечает, что Кэссиди похудел, у него заострились скулы, голова неловко опущена и видно, как сильно выпирают позвонки. Он весь стал острым и угловатым. Посерел. У него какие-то шрамы на лице, их Алекс замечает не сразу. – Банши, – почти отчаянно окликает он, и Кэссиди вздрагивает, резко оборачивается, почему-то отскакивая ближе к девушке, которая сидит рядом с ним и что-то говорит. У Шона огромные испуганные глаза и он не моргает. – Вы что-то хотели? – настороженно спрашивает девушка. – Кэссиди, – Алекс тоже насторожен, а ещё напряжен, чувствует, как в горле бьётся сердце, и поэтому сложно проговаривать слова. Кэссиди смотрит на него всё так же и молчит. У него лицо как будто застыло. – Я не так изменился, чтобы меня не узнать, слушай, Банши, – Саммерс даже выдавливает из себя улыбку. – О, так вы были знакомы? – девушка чуть оживляется. Шон продолжает молчать, даже губы не разлепляет. Молчит и смотрит, и почему-то у него нездорово широкие зрачки, от чего глаза кажутся совсем тёмными. – Ещё как, – Алекс не смотрит на неё, ещё не хватало тратить на неё внимание. Садится рядом с Кэссиди, нервно поправляет перчатки. Шон делает то же самое. – Что ты здаесь делаешь? В смысле… Господи, да мы все думали, ты умер, Мистик сказала, что видела файлы… – Алекс попридержал язык, вспомнив про постороннюю девушку. – Банши? – Шон вам не ответит, – негромко сообщает девушка. – Это ещё почему? – Он… Он вообще не говорит. Саммерс сильно хмурится, даже в перчатках руки у него холодеют. Дерьмовая осень, холодная, мокрая и серая, и ему всё никак не удаётся найти Мистик… Шон смотрит и молчит. Молчит и смотрит. – Не понял, – тупо говорит Алекс, застывая. – Я из социальной службы. Дело в том, что Шон недавно ещё был в лечебнице, – она вздохнула, мягко коснувшись плеча Кэссиди. Тот никак не среагировал. – Я не знаю, где его нашли, он не рассказывает. Сначала решили, что у него аутизм, но это не так, просто сильный стресс, его что-то потрясло, и онемение. Я учу Шона жестовому языку, – ее голос звучит так, будто она извиняется. И жалеет Кэссиди. Кэссиди всё равно, а Алексу становится тошно от этой жалости. «Мистик видела файлы», – вспоминает он и смотрит на шрамы на лице Шона. Во рту почему-то резко становится горько, гадко и сухо. Глаза жжёт. Шон отворачивается и смотрит на проезжающие мимо машины. Алекс вспоминает профессора, который звал его вернуться в школу, которую восстанавливали. Ещё вспоминает Магнито и его Братство. Снимает перчатку и сжимает руку Шона, хотя тот перчатку не снял. Профессор получит отказ.