Bailar con El Toro (Танец с быком)

В огромное, в полстены окно богато убранной гобеленами и тяжелыми бархатными портьерами опочивальни смотрела полная луна. В ее белесом свете танцевал высокий, мускулистый, полностью обнаженный молодой мужчина. Влажная от пота кожа в бледных лучах отливала топленым молоком, ловкое, гибкое, как ивовая плеть, тело подчинялось какой-то слышимой только танцору мелодии, а на инкрустированном мраморном полу в такт ему танцевала длинная черная тень. Музыки слышно не было, но ошибиться было невозможно - это было фламенко. - Хватит, Кортес, - голос из глубины комнаты прозвучал неожиданно и властно. - Иди ко мне. Женщина на огромной постели под балдахином хлопнула в ладоши и откинулась на подушки. Пряди длинных темных волос змеями растеклись по алому шелку, тело манило соблазнительными тенями и изгибами, вздымалась высокая грудь, глаза сияли в полумраке, сочные полураскрытые губы просили поцелуя. Мужчина замер на половине движения - и мягко, по-кошачьи ступая, двинулся на зов. Женщина приподнялась, протянула навстречу руку - ладонь быстро скользнула по груди, животу, пальцы на мгновение запутались в темных зарослях на лобке и сомкнулись на возбужденной плоти. - Хочешь меня? - усмехнулась. - Хочу, - хрипло прозвучало в ответ. - Ну так возьми... Женщина ловко, как кошка, опустилась на колени и локти, прогнула узкую талию, оглянулась через плечо: - Сегодня ты сделаешь все так, как сам захочешь... - Как пожелает моя госпожа. Цепкие пальцы обхватили упругие полные ягодицы - и горячий, истекающий смазкой член погрузился во влажное лоно. Женщина коротко застонала и вцепилась зубами в подушку. - Сегодня ты сделаешь все так, как захочешь, - голос ее звучал глухо и прерывисто, в такт входившему в тело члену. - А завтра будешь сопровождать меня на Пласа дель Торо де ла Маэстранса. Начинается Апрельская ферия! - Я не люблю корриду. - Это не приглашение, Кортес, это приказ. Завтра я буду presidente - даже мне было непросто получить это право, ведь на арену выйдет сам Рафаэль Эль Рубио Рохас! - Я должен что-то почувствовать при этом имени? - Кортес, ты невыносим! Рафаэль - лучший матадор Испании, он будет завтра сражаться один, и я хочу, чтобы вся Севилья видела, как он станет моим! - Зачем же тебе нужен я? Женщина изогнулась и покровительственно потрепала трахавшего ее мужчину по щеке: - Я люблю демонстрировать публике свои игрушки. Любовник оскалился и, крутанув бедрами, вошел особенно глубоко, заставив женщину вскрикнуть. Затыкая себе рот углом подушки, она не увидела, какой гримасой исказилось при этом его лицо... * * * * - Что творится снаружи, Хосе? - Рафаэль Эль Рубио приподнял руки, давая возможность пожилому слуге как следует закрепить тяжелый шелковый шарф на поясе. - Трибуны забиты, сеньор, яблоку упасть негде. - Хорошо. - Я видел ваших быков, сеньор. Из шести - три миурас. Сущие дьяволы. Не слишком ли для первого боя? - Нужно произвести впечатление. - Эль Муэрте не нужно ни на кого производить впечатления... И неужели вам мало Мадрида? Рафаэль рассмеялся: - Ты прав - один удачный вечер на Лас Вентас может решить многие проблемы. Но, Хосе, Севилья - она особенная. Здесь даже воздух другой! Маэстранса дает имя и признание. Здесь так трудно покинуть арену через главные ворота! Я никогда раньше не выходил на арену в Севилье, люди знают прозвище, но не знают меня! - Узнают, - меланхолично обронил слуга, щелчком сбивая невидимую пылинку с золотого эполета лучшего "костюма света" своего господина. Шествие куадрильи получилось пышным. Герольды, альгвасили на богато убранных лошадях, пикадоры, бандерильеро - и Он. Рафаэль шел, словно танцуя, гордо откинув голову и посылая воздушные поцелуи беснующейся на трибунах публике. К ногам знаменитого матадора летели цветы вперемешку с дамскими шляпками и лентами. Эль Муэрте улыбался. Круг по арене завершился. Куадрилья выстроилась напротив Палько де Принсипе, Ложи Принцев, и замерла. Смолкла музыка. Главный альгвасиль приподнялся на стременах и зычным голосом на всю переполненную людьми Маэстрансу объявил: - От имени и по поручению славного города Севильи, его граждан и сеньора Рафаэля де Медины, маркиза де Эсквивель, достопочтенного мэра нашего города, объявляю первую суэрте традиционной Апрельской ферии! Президентом нашей корриды сегодня будет сиятельная сеньора Алдонса Каэтана Фелисидад Альварес де Толедо и Маура, бриллиант в короне нашего города и гордость Испании, блистательная герцогиня Медина-Сидония! Женщина - президент корриды? Это было необычно. Рафаэль впился глазами в центральную ложу и увидел, как из кресла с высокой спинкой, на которой был инкрустирован герб Валенсии, грациозно поднялась знойная черноволосая красавица в платье цвета крови. Черные большие глаза сияли как уголья - и в них Эль Рубио прочитал откровенное желание. - Я сражен, - полушутя шепнул он своему бандерильеро Мигелю. Тот только хмыкнул в ответ, уже представляя, где и как закончит сегодняшний день его сеньор. В руке красавицы появился белый платок. - Сеньоры и сеньориты, граждане славной Валенсии! Нам оказана большая честь - Апрельскую ферию для нас откроет несравненный и непобедимый матадор дель торо, Рафаэль Эль Рубио Рохас, сам великий Эль Муэрте! Для нас - его первая в Севилье уника эспада, бой в одиночку! Трибуны взорвались криками, аплодисментами и свистом. Только один человек не проявил никакого энтузиазма - другой обитатель Ложи Принцев, молодой черноволосый мужчина, с ленивой расслабленностью отдыхающей кошки раскинувшийся в кресле, стоявшем чуть позади кресла герцогини. И это не укрылось от цепкого взгляда матадора. Алдонса Каэтана изящным жестом уронила платок, давая сигнал к началу корриды. Рафаэль изобразил свой самый галантный поклон, подобрал платок, прижал его на мгновение к губам и послал воздушный поцелуй центральной ложе. - Все мои сегодняшние быки посвящены вам, моя богиня. Сорвав с головы черную монтеру, он швырнул ее через плечо и, не глядя, ушел с арены. Ему не надо было смотреть, он по восторженному ропоту трибун понял, что она упала как надо - тульей вниз. Его монтера всегда падала как надо. Когда огромная красная от крови туша последнего, шестого быка, под вопли и улюлюканье была выволочена четверкой лошадей с арены, в коллекции Рохаса скопилась дюжина отрезанных ушей и шесть хвостов - президент корриды оказалась сверх меры щедра на награды для тореро, а сам он покидал Пласа дель Торо де ла Маэстранса через Ворота Принцев на плечах восторженных почитателей. А вечером, на приеме в свою честь во дворце мэра Рохас, лениво потягивая терпкий херес, спросил герцогиню: - Кто был нынче с вами в ложе? - Ты не знаешь Кортеса? - герцогиня изумленно выгнула тонкую бровь. - Он выходит на арену к быку? Нет? Тогда не знаю! - Скажи, что ты шутишь! Кортес - лучший байлаор Испании! - Танцы? Это женская забава. И вряд ли он танцует фламенко лучше, чем я танцую пасодобль с быком. - Я коллекционирую только самое лучшее, - Алдонса наклонилась и тронула веером губы тореро. - И скоро вы оба будете в моей коллекции. А вот, кстати, и он. В высоких, под потолок, дверях появился расфуфыренный, как павлин, и такой же напыщенный дворецкий маркиза де Эсквивеля и торжественно объявил: - Сеньоры и сеньориты, сегодня для вас танцует король фламенко, лучший байлаор Испании, Кортес Хименес де Парма и Майа, знойный Эль Фуэго! В пиршественной зале погас свет, с балкона над дальней стеной, тихо шурша, опустился тяжелый темный занавес. В полной тишине под высокий лепной потолок вдруг взвился пронзительным фальцетом высокий мужской голос. Нота резанула по ушам - и оборвалась. И тут же застонали скрипки, вздохнул контрабас, всхлипнула гитара, тихо зарокотали тамбурины, сухо щелкнули кастаньеты, а позади занавеса, откуда-то снизу начал разгораться алый свет. - Идем, - Алдонса вцепилась Рохасу в руку, подхватила длинные юбки и устремилась поближе к импровизированной сцене, на которой словно из небытия вырос темный силуэт. Страстная фаррука захватила матадора - танцевал Кортес действительно здорово. Рафаэль против воли начал хлопать и притоптывать в такт рваному ритму гитары. Алдонса, заметив это, шепнула, не преминув на едва уловимое мгновение прижаться грудью: - Лучше всего он танцует обнаженным. - Да? И где на это можно посмотреть? Герцогиня рассмеялась и легонько шлепнула его веером по губам: - Этот танец для очень узкого круга. - Насколько узкого? - Размером с мою спальню! - Цыган в спальне герцогини? Он, должно быть, действительно гениальный танцор! А в постели он так же хорош, как на паркете? - Мой матадор ревнует? - Всего лишь проявляет вежливый интерес. - Покажи мне, что танцуешь лучше него, и не будет необходимости сохранять вежливость, - Алдонса уже не скрываясь прижалась к Рафаэлю, позволяя почувствовать жар своего тела, упругость груди, аромат кожи и быстрый стук сердца. - А как же... он? - Рохас властно обнял тонкий стан и коснулся губами блестящих черных волос. - Здесь все играют по моим правилам, матадор. "Ну, что ж, - подумал, - сыграем". - Ты придешь ко мне сегодня к полуночи, - проворковала Алдонса, кладя ладонь на грудь Рохасу. - И надень свой лучший костюм. - Трахе де лусес я ношу только на арене. - Ну, - рассмеялась грудным смехом герцогиня и игриво коснулась кончиками пальцев обнаженной кожи в распахнутом вороте батистовой рубахи, - для меня ты сделаешь исключение. Рафаэль не ответил, лишь улыбнулся одними губами, поймал шаловливую руку за изящное запястье, слегка сжал, развернул тыльной стороной и прижался к прохладной ароматной коже губами. У Алдонсы подкосились колени, а между ног стало вдруг влажно и томно. ...Колокола на Ла Хиральда едва пробили полночь, когда он легко взлетел по белым мраморным ступеням, сбрасывая шелковый, фисташкового цвета плащ на руки привратнику, и услышал брошенное в спину: - Сеньора ждет вас в опочивальне. Убранство герцогской спальни было варварски пышным. Бархатные портьеры цвета темной крови, золотые кисти на них, высокая постель под балдахином такого же цвета с легкими нежно-алыми, затканными золотым кружевом занавесками, алые шелковые простыни - и сама Алдонса Каэтана Фелисидад, полуобнаженная, в одном только тесно облегающем стройную фигуру бордовом атласном корсете с полураспущенной на пышной груди шнуровкой и в черных кружевных чулках с шелковыми подвязками. Она сидела на краешке кровати, одну ногу подогнув под себя, а пальцами другой опираясь о мрамор пола, грудь почти выпадала из корсета, черная грива волос свободно спускалась ниже поясницы, чувственная губа слегка прикушена, взгляд блестящих, угольно-черных глаз из-под длинных ресниц жег, манил и обещал. - Дьоса, - прошептал Рафаэль и шагнул за порог, прикрывая за спиной высокие дубовые с позолотой двери. На нем была свободного покроя тонкая батистовая рубаха оливкового цвета, короткий атласный жилет на два тона темнее и фисташкового цвета атласные же штаны, ниже колена перехваченные лентой. Талию укутывал шелковый кушак в тон жилета. Ворот рубахи, манжеты, борта жилета и лампасы на штанах были вышиты тонкой золотой вязью. - Ты не любишь играть по правилам? - увидев, что гость не выполнил ее каприза и пришел не в "костюме света", Алдонса гневно выпрямилась и опустила на пол обе ноги. - У каждого правила есть свои исключения, - Рафаэль неуловимым движением сбросил с плеч жилет и начал не спеша разматывать кушак. - Я сделал главное - я пришел. И надел свой лучший цивильный наряд - в традиционных цветах Эль Муэрте. Алдонса, не отрываясь, следила за тем, как раздевался ее будущий любовник, - его мягкие, отточенные движения гипнотизировали и звали отдаться. Она потянулась было, чтобы встать, но не успела - матадор, привыкший соперничать в скорости и ловкости с быком, был быстрее. И вот уже герцогиня беспомощно опрокинута на спину на алых шелковых простынях, а умелые руки снимают с нее корсет и властно сминают упругие груди с затвердевшими от вожделения сосками. Рубашка полетела на пол, Алдонса приподнялась, чтобы снять чулки, но ее перехватила твердая рука: - Оставь. И она подчинилась. Кажется, впервые в жизни. Колено между ног, жаркие жесткие губы на губах, ласки быстрые, почти грубые, такие, каких ей хотелось именно сейчас. И хотелось так сильно, что штаны на нем она почти разорвала, высвобождая крупный, каменно твердый член - и услышала негромкий торжествующий смех: - Его ты добиваешься с такой же страстью? Зарычав от ярости, она опрокинула любовника на спину, укусила за губу - и нанизала себя на жаркую колонну плоти. Пальцы немедленно сжали напряженные соски - ощущение было таким сильным, что Алдонса, закинув голову, не застонала, а завыла в потолок как волчица. Внутри стало влажно и тесно, член заполнил ее до отказа, и она, упершись в грудь Рафаэля руками и оставляя на коже царапины от ногтей, начала объезжать его как какая-нибудь Ипполита - какого-нибудь полудикого Буцефала. Волосы хлестали то по лицу, то по спине, стоны чередовались всхлипами, и сквозь это похотливое марево она словно бы слышала негромкий грудной смех. Или ей показалось? "По чьим правилам мы играем теперь, моя богиня?" Когда бешеная скачка закончилась, она упала с Рафаэля как тряпичная кукла и даже не почувствовала, как он ласково убрал с виска влажную прядь и поцеловал, едва касаясь губами. Когда очнулась она, Рафаэль дремал, раскинувшись на сбившихся простынях. Алдонса приподнялась на локте и стала рассматривать любовника в свете яркой андалусийской луны. И увидела длинный уродливый шрам, змеившийся от паха почти до правого подреберья, и несколько шрамов поменьше. Убедившись, что любовник спит, потянулась потрогать, но запястье тут же перехватили жесткие пальцы. - Я никому не разрешаю касаться моих шрамов, - в голосе матадора не было даже тени сна. Рафаэль тут же ослабил хватку, мягко повернулся и тронул ладонь Алдонсы влажным поцелуем. - Мне уйти? - Нет. Оставайся. - Как пожелает моя госпожа. - Ты завтра выходишь на арену? - Нет, - в голосе Рохаса прозвучала улыбка. - Нужно дать и другим матадорам шанс покорить Севилью. - Тогда завтра вечером мы пойдем в Триану. - Что мы забыли у цыган? - Я хочу тебя кое-кому показать. Ну и там танцуют фламенко.