Одна улыбка

Иногда Хакутаку кажется, что в тот момент, когда губы Ходзуки сложатся в улыбку, настанет конец света. Это будет что-нибудь такое… эдакое: вселенского масштаба с громом и молниями и, возможно, реками серы с небес. Или елея – это уж как получится. Рай и ад перемешаются, сольются в одно целое и рухнут куда-нибудь, чему еще и названия-то не придумали. Хакутаку силится представить: каково это будет, когда все исчезнет? У него не получается и он разочарованно вздыхает. Он готов подвергнуть мир смертельной опасности, чтобы увидеть то – Хакутаку мог бы поспорить на свой талисман удачи, – что никто никогда не видел: одну, всего лишь одну улыбку заместителя главы ада. Но вряд ли Ходзуки готов идти на такое безрассудство. «- Улыбка никому еще не повредила. - Я не приемлю подобное поведение. - Почему?! - Это легкомысленно». Хакутаку, вспоминая этот разговор, обиженно надувается. Он-то улыбается постоянно и говорить, что это легкомысленно… Ладно, хорошо. Действительно легкомысленно, но зато Хакутаку умеет развлекаться. А Ходзуки делает это так, как будто отчет пишет - с похоронным видом! Вспомнить хотя бы прошлогодний Обон: обвязанный всевозможными безделушками, с рыбками в кульке, облизывающий огромный леденец и… с кислой миной на лице! Это возмутительно. Кто так веселится?! К этому воспоминанию добавляется еще воспоминание о стреле, чуть было не прилетевшей в голову легендарного зверя. И все потому, что Хакутаку решил подарить сладость прекрасной девушке, которая проходила мимо. Образ Ходзуки в голове духа рассерженно тянет: - Эээ? – и Хакутаку обрывает мысли о празднике. Злить демона ему совсем не хочется. Хотя в этом есть свои прелести. Хакутаку улыбается и плотоядно облизывает губы: определенно есть. Его совершенно не пугают грозные взгляды мысленного Ходзуки. Дух показывает ему язык и думает, что когда-нибудь тот не сможет удержаться от улыбки. Это будет исключительное событие и Хакутаку решает даже одолжить у вездесущего Кобана демонический фотоаппарат, чтобы заснять чудо и потом растрепать всем и вся. Хотя нет. Хакутаку поправляет свою бандану. Он не станет никому говорить об улыбке Ходзуки: он украдет ее, оставив только себе. Однако это только кажется легким делом: в реальности демон никогда не улыбается. Чем портит прекрасные планы Хакутаку! Всегда. Всегда… Но легендарного зверя не так-то просто сломить. И он уже выяснил, что не нравится Ходзуки, чтобы не попасть впросак. Окольными путями, изовравшись, а то не дай ками, заподозрят в чем-нибудь крамольном, Хакутаку узнал, что чтобы снискать благосклонность демона, ни в коем случае не надо: показывать ему жуков-рогачей (Энма-Дай-о); предлагать тигровые труселя (Насуми); надевать шляпу, похожую на задницу (персиковая Маки); и - от себя - нельзя поддразнивать Ходзуки, пытаясь вызвать в нем ревность. Конечно, не то, что бы Хакутаку собирался все это делать, но… День похода к вратам, которые охраняют Коровоголовая и Конеголовая, до сих пор отдавался неприятной болью в носу. «- Гоняешься за всеми юбками без разбора? - Да, ну, тебя. Подумай о моей репутации: предпочитаю это называть широкой зоной интересов. Хотя нет ничего лучше, чем пышногрудая девочка. - В прежние времена красивыми считались девушки с маленькой грудью. - Мне любой размер по нраву. Хочу прижиматься к большим грудям. И к маленьким тоже хочу». Как можно было не понять этот намек и натравить на него – Хакутаку – Коровоголовую?! Он хотел всего лишь пошутить, а получил… «- Прижмись лучше к этим! Мало того, что они большие, так их еще и четыре. - Больше не значит лучше! Да, она женщина, но сначала я должен поразмыслить. - Не умничай! Лучше попробуй поладить со своей парнокопытной милашкой». А это было просто подло: сравнить его с коровой! Его - мудрейшего духа, который дает советы королям! Ну, возможно, четыре копыта могли навести на подобные мысли, но морда льва, увенчанная двумя прекрасными рогами… Хакутаку взрыкивает и его глаза полыхают красным. Очень не вовремя. Оказавшийся – совершенно случайно, а не в результате слежки – в опасной близости от вечно мрачного демона, он получает весьма выразительный взгляд серых глаз. Выходя из своего бесполезного укрытия, Хакутаку заносчиво вздергивает подбородок и изгибает бровь. Его звериный хвост разворачивается, увеличивается, развевается шерстью и портит всю величественность момента. Хакутаку чувствует себя, словно какой-нибудь неопытный кицунэ или тануки! Щеки духа вспыхивают алыми пятнами, и ворсинки хвоста воинственно топорщатся. Ходзуки внимательно смотрит. Его рука оглаживает рукоять канабо.* Он уверенным шагом идет к замершему Хакутаку. Дух готов сорваться в любой момент и дать отпор. Его спина пряма и нервы натянуты бритвенно острыми струнами. Но демон идет мимо. Мимо. Мимо! Его пальцы незаметно скользят по мягкой шерсти. Глаза из-под полуопущенных век обжигают своим взглядом, когда он проходит – проплывает всполохом всепоглощающего пламени – рядом с Хакутаку. Дух, внезапно обострившимся звериным чутьем, вдыхает едва различимый земляничный аромат, смешанный с более настойчивыми запахами серы и мускуса. Желание увидеть в глазах Ходзуки искры смеха становится нестерпимым. Хакутаку разворачивается так, что полы его халата разлетаются, задевая черный матовый шелк кимоно Ходзуки. Он смотрит на его удаляющуюся спину, где литые мышцы перекатываются под легкой тканью. Дух перекидывается в зверя и взвивается в чернильно-красное небо ада белой молнией. Ходзуки демонстративно отворачивается в другую сторону. Настроение Хакутаку с того дня портится и он становится невозможным. Глядя на него невозможно заподозрить в нем создание рая: звериная сущность обнажает острые клыки. Момотаро держит теперь кроликов-помощников подальше от взъяренного духа. Девушки, так часто посещающие райский домик Хакутаку, обходят его стороной. Легендарный дух в отчаянии: он рвет и мечет. Например, прошлой ночью, напившись, он разворотил половину сада с персиковыми деревьями. Когда жизнь обитателей китайского рая уже готова превратиться в нечто невозможное, на Хакутаку снисходит озарение. Да, он не может придумать, что бы вызвало улыбку демона. Однако он может совершить чудо. Вот так – просто – взять и совершить чудо! И хотя для этого придется немного потрудиться, оно того стоит. Хакутаку запирается в своей комнате. Не выходит из нее и даже не отвечает на крики своего помощника, доносящиеся из-за двери с раздражающей периодичностью. Лекарственные сборы стоят заброшенные, многочисленные запросы игнорируются, котлы покрываются пылью, а в очаге паук уже начал плести паутину. Через неделю Момотаро, совсем сбившийся с ног, решается на страшное. Он отправляет весточку Широ – в ад – с просьбой привести Ходзуки. Демон всегда оказывал бодрящее действие на Хакутаку. Как ни странно, но Широ удается привести заместителя главы ада: его даже не пришлось слишком долго уговаривать. Момотаро, вне себя от радости и робкой надежды, изложил Ходзуки суть проблемы. - Господин Ходзуки, хотя бы выманите его из комнаты! – просит мужчина, низко кланяясь. Демон презрительно хмыкает и проходит в дом. Момотаро предусмотрительно остается снаружи. Он не знает, что последует дальше, но готов к самому худшему. Ходзуки считает ниже своего достоинства стучать. Он заносит канабо и… его очень удивляет, когда наглухо закрытая для остальных дверь распахивается. Взору демона открывается Хакутаку, сидящий в середине комнаты. Он разворачивается к застывшему в дверях Ходзуки. Вокруг духа на всех видимых поверхностях лежат белоснежные бумажные журавлики. Хакутаку держит в руках еще одного и медленно – не глядя, доведенными до автоматизма движениями – складывает его, расправляет крылья. Дух протягивает к Ходзуки свободную ладонь. Демон молча приподнимает брови. От руки Хакутаку дует легкий ветерок, который постепенно набирает силу, превращаясь в ураганный. Стены райского жилища вздрагивают от мощи, кругами расходящейся от духа. Одежду Хакутаку и Ходзуки треплет и рвет. Челка легендарного зверя вздымается под потоками воздуха, и красный зрачок третьего глаза приходит в движение, алые ресницы трепещут и опускаются. Когда глаз открывается вновь, все журавлики, до этого момента словно зачарованные, начинают двигаться, превращаясь в устрашающих размеров вихрь. Их бумажные крылья почти скрывают за собой фигуру Хакутаку. Шелест наполняет комнату. Заглянувший было внутрь комнаты Момотаро, вскрикивает и отшатывается от дверного проема. Ходзуки стоит – спокойно и непоколебимо – мимо него проносятся журавлики, но перед тем как вылететь из помещения, они завихряются вокруг демона, ныряют в черные волны кимоно и их бумажные крылья щекочут его кожу. Журавлики разлетаются в разные стороны. Они летят, гонимые ветром, опускаются в руки райских жителей и демонов, духов и мифических существ. Когда комната пустеет, Хакутаку все еще сидит, сложа ноги по-турецки. На его ладони остался последний журавлик, но вот и его подхватывает воздушным потоком. Хакутаку что-то беззвучно шепчет и журавлик летит к демону. Канабо тяжело ударяет об пол, так что стекла в окнах жалобно вздрагивают. Ходзуки подставляет руку. Журавлик, совершив небольшой круг, ложится на раскрытую ладонь.** Ходзуки переводит взгляд серых глаз на духа. Уголки его губ приподнимаются. Хакутаку счастливо смеется. Демон сжимает пальцы, и журавлик рассыпается пеплом. Но это уже ничего не меняет.