Идеальная пара

Из году в год, изо дня в день, втайне ждешь только одного — счастливой любовной встречи, живёшь, в сущности, только надеждой на эту встречу…       Иван Алексеевич Бунин

             Я считал, что несколько спокойных недель и отсутствие тренировок дадут мне немного расслабиться. Но не тут-то было. Я практически не вылезал из штаба Ордена; иными словами, променял одну кабалу на другую. Разумеется, у Пожирателей смерти, а точнее — ублюдков и маньяков, не было выходных, и орденцам приходилось предпринимать ответные меры. Раньше я спокойно выносил все эти собрания, поскольку это давало мне возможность физически отдохнуть от остальной работы и хоть немного напрячь отупевший мозг, но сегодня почему-то восседание за столом меня только нервировало. Мыслями я был далек от слов Дамблдора, который, впрочем, всегда говорил по существу, а сам размышлял о грядущем вечере и своём первом настоящем свидании с Эванс. Стрелка на циферблате показывала пять часов вечера, и времени оставалось всё меньше и меньше, а мне нужно было ещё успеть привести себя в порядок.       — Ты чего такой нервный, Сохатый? — донёсся шёпот серьёзного Блэка, не сводившего глаз с вещавшего о каких-то штуках Дамблдора. — Тебя что, блохи донимают?       — Да пошёл ты, — беззлобно буркнул я. — Блохи — это по твоей части.       Сидевший рядом с нами Питер подавился смешком, а Лунатик раздражённо закатил глаза.       — Давай колись, Сохатый. Я же не отстану.       И вправду. Сириус Блэк Третий, он же мой лучший друг, вытряс бы из меня душу, но всё бы разузнал. Сопротивляться было бесполезно, поэтому я принялся вкратце пересказывать вчерашний вечер, пока меня не остановил шикнувший на нас Ремус, взглядом призывая заткнуться. Решив не испытывать терпение человека, которому ночью предстояло пережить страшные мучения и пробежки по лесу Дин, я предусмотрительно дал понять заинтригованному Сириусу, что разговор не окончен, и вернулся к речи главы Ордена.              — Вот это дела, — присвистнул Блэк, расплачиваясь с миловидной девушкой-кассиршей в хотдожной, после чего мы вышли и устремились в парк, где заняли скамейку с видом на маленький заросший пруд. Погода стояла достаточно тёплая, как-никак наступил апрель. — Я, конечно, хотел, чтобы ты остепенился и пересмотрел свои взгляды на жизнь, но даже не мог подумать, что пари даст такие плоды!       — Я сам в шоке, Бродяга, — я помотал головой и принялся поедать горячий хот-дог, запивая его любимой колой. — Выходит, я превзошёл все твои ожидания.       — Обижаешь, Сохатый, — протянул друг и шумно втянул газировку, отчего мы понимающе усмехнулись.       Эта привычка осталась с ним с тех пор, как он принялся жить наперекор своей препротивной мамане и делал все, чтобы ей было за него бесконечно стыдно. Время прошло, а некоторые замашки Блэка так и жили с ним бок о бок.       — Я всегда был о тебе хорошего мнения.       Какое-то время мы ели в тишине, каждый думал о своём. Я засмотрелся на маленьких детишек, тусовавшихся у пруда, и непроизвольно заулыбался. Наверное, иметь детей — это прикольно. Вернее, я понимаю, что это не шутки, это труд и ответственность. Но сами представьте: приходите домой, а там вас дожидается улыбчивый малец, похожий на вас, который искренне рад просто тому факту, что вы вернулись с работы. Раньше я никогда не думал о детях как о каком-то пункте в своей жизни, но почему-то теперь относился к этому иначе.       Сириус, вероятно, проследил за моим взглядом, после чего рассмеялся тихим лающим смехом.       — Чего ржёшь, Бродяга?       — Да смотрю на тебя, дружище, и никак не возьму в толк: что это Эванс с тобой сделала? Ну ты же меняешься до неузнаваемости! Скоро увидимся с тобой, а ты, как окажется, в секту богословов вступил…       — Это вряд ли, — рассмеялся я. Действительно, я и религия несовместимы. — Просто что-то щёлкнуло внутри. Не знаю… — я потёр переносицу, стремясь скрыть своё смятение от Сириуса, но тот всё и так заметил.       — Влюбился, — он авторитетно закивал головой с видом настоящего знатока. — Точно тебе говорю.       Вроде Блэк говорил о приятных вещах, но у меня почему-то дёргалась бровь.       — Так оно и происходит... Сначала ты влюбляешься, как следствие — меняешься внутренне. Старые вещи вдруг становятся какими-то незнакомыми, а приоритеты внезапно расставляются самым непривычным образом. Потом тебя тянет к этой женщине, ты сам даже не можешь объяснить почему. Затем ты думаешь о том, чтобы всегда быть вместе с ней и идти по жизни рука об руку. Далее — дети, о которых никогда и не помышлял. Как видишь, ты пункт за пунктом следуешь этому плану. И не надо этого бояться или стесняться. Так и должно быть.       Я взглянул на друга. Его глаза были такими понимающими, а рука, лежащая на моём плече, приободряла. Чёрт возьми, Сириус знал меня как облупленного, понимал, что и когда нужно сказать, принимал со всеми закидонами и неправотой. Он не осуждал меня, всегда был на моей стороне. И я был ему за это премного благодарен.       — Спасибо, Бродяга, — я невесело усмехнулся и обнял его. — Наверное, я просто боялся к кому-то эмоционально привязываться. Не верил, что есть кто-то, кто может меня понять, как, например, ты. А на меньшее я не согласен, ты знаешь.       — Лили — хорошая девушка, — заверил меня Блэк и заговорщицки подмигнул. — А тебе, друг мой, надо перестать тупить и бодаться рогами — на это у тебя сегодня будет целая ночь.              После короткого инструктажа по поводу наступающего вечера Сириус отправился в мракоборческий центр, а я трансгрессировал в Годрикову впадину. Я принял душ, старательно уложил непослушные волосы. В груде вещей откопал самые красивые новые джинсы, высокие кеды, лонгслив и чёрную косуху. В моей голове, будто в плеере, играли слова Бродяги: «Помни, что нужно подчеркнуть свои достоинства». Мне казалось, что молочный лонгслив, обтягивающий мой торс, как раз самым лучшим образом обозначит мои «достоинства» в виде подтянутого тела. Я знал, что девчонки были от этого без ума. Должно быть, это зацепит и Лили. В отражении зеркала в прихожей на меня смотрел уверенный и красивый молодой человек. Может, кто-то и будет прав, назвав меня самолюбивым и заносчивым. Однако я считаю, что каждый человек должен любить самого себя. А что касалось второго пункта, то это всего лишь видимость. Мне тогда вообще казалось, что я растерял свою былую уверенность, да и вообще как-то потерялся. Но что-то подсказывало мне, что я просто волновался перед важной встречей. И чтобы на неё не опоздать, я отправился в Мунго.       Обычному магловскому пройдохе вряд ли бы пришло в голову, что в самом центре такого мегаполиса, как Лондон, в старом кирпичном универмаге «Чист и Лозоход лимитед» с большими вывесками, извещающими о закрытии на ремонт, находится главная больница для волшебников. На самом деле, решение о помещении здесь лечебницы было поистине гениальным. Я прибыл чуть раньше намеченного времени и решил подождать Эванс внутри. Припоминая, что она работала где-то на пятом этаже, я преспокойно поднялся и принялся ожидать её появления на мягком диване в холле. Туда-сюда сновали пациенты и целители, и мне вдруг вспомнилось, как Гейт поцеловал Эванс… Тогда сам факт их лобзаний вызвал у меня рвоту, а теперь он казался мне каким-то фарсом. В самом деле, с чего я так бурно отреагировал? Неужели я что-то чувствовал к Эванс уже тогда? Ответить на этот вопрос я не успел, она показалась из-за угла. Я поднялся на ноги и зашагал к ней. Лили выглядела очень хорошо: деликатный макияж, джинсы и лёгкая стёганая куртка, из-под которой то и дело проглядывал бежевый джемпер. Едва встретившись со мной глазами, она скромно улыбнулась и, попрощавшись со своими коллегами, устремилась ко мне.       — Привет, — она вся светилась, что делало её ещё привлекательнее.       — Привет.       Эванс была ниже меня почти на голову и оттого казалась такой маленькой и беззащитной, что мне нестерпимо хотелось заключить её в свои объятия, что я и сделал. Почувствовав её руки, обвившие мою шею, я целомудренно поцеловал девушку в губы и заметил её смущение. Очевидно, её напрягали заинтересованные взгляды посторонних, в то время как меня они нисколько не смущали. Вообще подобное внимание мне одновременно льстило и было до фонаря. Я взял её за руку и потянул к выходу. Эванс не задавала вопросов, но то и дело поглядывала на меня, и я видел, как её распирает любопытство. Даже если бы она решилась что-то спросить, я всё равно бы не выдал своих планов, поскольку хорошо умею хранить секреты. Выйдя из больницы и завернув в ближайший тупичок, мы трансгрессировали.       — Ух ты! — воскликнула изумлённая Эванс, оглядываясь по сторонам. — Что это за чудесное место?       — Это…       Мы стояли на окраине парка Примроуз Хилл, расположенном на севере района Риджентс-Парк. Как вы догадались, мы прибыли сюда не просто погулять, хоть я и любил пешие прогулки. В этом месте было кое-что особенное, чем я хотел бы поделиться с Эванс. Апрельское солнце медленно, но верно клонилось к закату, времени терять было нельзя. Не отпуская прохладной ладони Лили, мы направились на юго-восточную сторону видневшегося впереди холма. Едва мы достигли его пика, как девушка потрясённо ахнула. Нашим взорам предстала поистине невероятная картина: центр Лондона был как на ладони. Приглядевшись, в закатных лучах можно было заметить собор Святого Павла, некоторые небоскрёбы, даже кусочек Вестминстерского дворца. Я любил природу и не меньше — архитектуру, поэтому холм смело можно было назвать одним из моих любимых мест. Я обратил свой взор на Лили. Она заворожённо разглядывала открывшийся перед нею вид, на её губах играла легкая улыбка. Она была похожа на скромного ребёнка, которому купили самую желанную игрушку, — такая трогательная и непосредственная. Я не сомневался, это место пришлось ей по душе, отчего самому хотелось ликовать, но я держался более-менее спокойно. Эванс развернулась ко мне лицом, её щёки тронул лёгкий румянец.       — Это, наверное, самое прекрасное место, которое я видела за последнее время, — смущённо призналась она. — Я никогда здесь прежде не была. Спасибо, что показал мне его!       Не стану лукавить, я был польщён. В конце концов, это и было моей задачей — поразить девушку. Вечер только начался, а задача уже была выполнена. Но я был не намерен останавливаться на достигнутом. Мне понравилось быть для неё первооткрывателем.       — Рад, что тебе понравилось, — и я был с ней честен. Открывался, как говорил Бродяга. — Но самое потрясающее начнётся с минуты на минуту.       Я обнял Лили со спины и притянул как можно ближе к себе, чтобы она не замёрзла. Эванс вовсе не возражала, об этом свидетельствовали её нежные руки, накрывшие мои. Мы молча стояли и смотрели, как солнце опускалось за горизонт и город поглощал сумрак. Я вдыхал хорошо знакомый аромат, исходивший от Лили, и чувствовал себя словно одурманенным. Этот запах, запах Эванс, сводил меня с ума. Но я не двигался, боясь спугнуть такой удивительный момент. Внезапно город вспыхнул мириадами фонарей и ламп, дома и улицы озарила подсветка. На фоне тёмного, но ещё не совсем ночного неба горящие здания казались будто бы ненастоящими. Лили подняла на меня голову и счастливо улыбнулась. Да, я тоже улыбался, глядя на всю эту красоту. Меня не столько завораживала панорама Лондона, сколько лицо и улыбка девушки, которую я крепко обнимал.       — Я не думала, что ты тоже любишь смотреть на закат, на засыпающий город…       Лили закусила нижнюю губу, и у меня окончательно соврало крышу. Я развернул её к себе, легонько приподнял подбородок Эванс и ответил:       — Выходит, я лучше, чем ты думала.       — Да, это правда.       Она была вполне серьёзна, хоть в её зелёных глазах и плясал огонёк. Мерлин, как она это делает? Я не мог ею налюбоваться. И почему я не замечал её раньше? Почему не относился к ней должным образом? Наверное, я действительно был слеп. И дело было не в очках, которые я тогда носил. Я не видел душой. Как можно было считать Лили непривлекательной, если сейчас, стоя напротив, она вызывала во мне бурю, нет, фейерверк чувств и эмоций, которых я не испытывал никогда прежде? Не в силах больше сдерживать свой порыв, я коснулся её губ. Они были такими тёплыми и нежными, что я не мог ими насытиться. В голове вдруг стало непривычно пусто, а в груди бушевало пламя. Наши языки сплелись, и мне стало очень тепло на душе. Я вдруг почувствовал себя на своём месте. И оказалось, что это место было рядом с Эванс.              ***              Целый день мне с трудом удавалось концентрироваться на работе, памятуя о приближающемся свидании. Я предвкушала вечер и не могла думать ни о чём другом. Я чувствовала, что он будет каким-то особенным, совсем не таким, которые я проводила с Ричардом. Поттер всегда был хитёр на выдумки, и что-то мне подсказывало, что и здесь он спланирует что-нибудь эдакое. Неужели поведёт в самый дорогущий ресторан? Я поёжилась от этой мысли. Накануне ночью мы с Марлин решили совместным мозговым штурмом, что мне непременно нужно надеть что-то небрежное, чтобы при встрече Поттер не подумал, что я намеревалась пойти с ним на приём к королеве, а будто бы просто пошла с ним куда-то после работы. Поэтому на мне были обычные джинсы, стёганая фиолетовая куртка, обычный бежевый джемпер и оксфорды. Как сказала подруга: «Просто и со вкусом». Я не стала заморачиваться с косметикой, а посему на лице красовались лишь тени, тушь, румяна и пудра.       — Если ты ему и вправду нравишься, а я в этом уверена, — многозначительным тоном вещала Маккиннон ранее ночью, — то тебе не стоит всегда стараться быть лучше, чем ты есть. Куда лучше быть собой.       Весь день я ломала голову над загадкой «куда мы пойдём», но толковых вариантов не находила. Я лишь надеялась, что это не будет нечто помпезное, также не хотела бы идти сегодня в кино, ведь там нельзя поговорить, и в темноте невозможно рассмотреть лица собеседника. Положившись на волю Поттера, я сдалась и просто работала целый день, ожидая окончания смены. Едва я дождалась семи часов, как быстро переоделась и, расчесав волосы и подправив скромный макияж, помчалась в холл, где и увидела его. Поттер выглядел… ещё лучше. Я не понимала, как это возможно, потому что он и так выглядел замечательно, но именно в этот вечер был так чертовски хорош!.. У меня оборвалось дыхание, когда Джеймс подарил мне лёгкий поцелуй. Знаете, я так смущалась! Все отделение таращилось на нас, и я знала, что теперь мои амурные дела будет обсуждать вся больница. Поттеру, очевидно, было на это плевать с высокой колокольни, и я была ему очень благодарна, когда мы направились к выходу.       По дороге в непонятно куда я не стала задавать глупых вопросов, опасаясь выглядеть слишком глупой. В самом деле, мы прибудем на место, и я всё сама узнаю. «Любопытство — не грех, но нужно быть чуточку терпеливее», — так говорил Дамблдор. Оказавшись в доселе неизвестном мне парке, который оказался Примроуз Хиллом, я поняла, что это место особенное. Во-первых, я никогда здесь раньше не была, и этому было объяснение: всё-таки он был расположен в одном из фешенебельных районов нашей столицы, а мы с семьёй бывали только в более скромных местах. А во-вторых… вид, который я увидела, взойдя на вершину холма, был поистине сказочным. Я была так поражена! Поттер словно прочёл мои мысли, ведь я так хотела очутиться в подобном месте и насладиться закатом и ночным Лондоном, лежащим словно на ладони. Я чувствовала себя невероятно счастливой, глядя на изумительную панораму города и находясь в объятиях человека, в которого была по-настоящему влюблена. Мне ещё никогда не доводилось чувствовать такой поцелуй, как тогда, стоя на вершине Примроуз Хилл. Нежный и требовательный, страстный, но терпеливый. Предыдущие поцелуи Джеймса меня тоже повергали в восторг, но этот был особенным. Может, в него был вложен какой-то иной смысл, нежели прежде? Мне даже показалось, что Джеймс и сам выглядел как-то иначе: такой взрослый, заботливый и сдержанный. А его глаза… Даже в сумерках в них читались какие-то незнакомые искорки. Я хотела верить, что это оттого, что и он чувствовал то же самое, что и я.       — Что насчёт ужина? Бьюсь об заклад, что ты голодна не меньше меня, — с улыбкой спросил Поттер, когда мы спускались с холма.       — Честно говоря, да, — я не смогла сдержать улыбки. Ужинать вдвоём уже становилось как будто бы традицией.       — Я знаю отличное местечко, — заговорщицким тоном протянул Поттер и предложил трансгрессировать за деревьями, чтобы нас никто не увидел. Но у меня была идея получше.       — А что насчёт общественного транспорта?       Такой простецкий вопрос застал обыкновенно уверенного парня врасплох. Я не смогла сдержать смеха. Выражение лица Поттера было просто бесценным. Он хмурил брови и пытался почесать затылок так, чтобы не испортить укладку, но потом плюнул на нее и взлохматил шевелюру привычным жестом.       — Это типа магловский транспорт? — с настороженностью предположил он, на что я кивнула. — Но я никогда им не пользовался.       Вот это номер! Чистокровный Джеймс Поттер не знал, что такое автобусы и трамваи. Я чувствовала себя такой гордой за свое магловское происхождение, которое позволило хоть в чём-то показать моё превосходство. Но упивалась я этим недолго.       — Должно же быть хоть что-то, чего ты не знаешь, — весело заметила я, на что Поттер лишь озадаченно почесал бровь.       — А есть у маглов карта, где написано, что и куда едет? — с надеждой вопросил он. — Знать ещё бы, на чём они ездят…       — Тут всё просто: скажи мне, куда ты хочешь отправиться, а я подумаю, на чём это сделать.       С полминуты Поттер сощурившись смотрел на меня, и я гадала, что же творилось в его голове. С одной стороны, я видела, как он пытался взять под контроль ситуацию, которую сам был не в состоянии контролировать. При этом я отмечала заинтригованность и неподдельный интерес в его глазах от намечающихся приключений. Как маглорожденная, я иногда удивлялась тому, сколь многого себя лишали чистокровные волшебники, но Джеймс проявлял изрядное любопытство ко всему, что делали маглы, и это было приятно. Наконец, что-то для себя решив, он заявил:       — Вообще-то, это должно было быть сюрпризом, но раз дама настаивает… — он делано театрально склонил голову, а затем продолжил говорить с едва заметной улыбкой: — На самом деле, я и сам не прочь посмотреть, как и на чём путешествуют маглы. А раз ты в этом деле профи, то в такой компании мне будет приятнее прокатиться вдвойне.       — Куда мы едем?       — Скажем, на Трафальгарскую площадь, — замявшись, ответил он, но вскоре стал снова таким же улыбчивым и уверенным, как и прежде: — Большего тебе пока знать не нужно.       — В таком случае нам лучше воспользоваться метро.       Брови Поттера поползли вверх, а я улыбалась, предвкушая его реакцию, когда он окажется в оживлённой подземке. Взяв его за руку, мы направились пешком до станции Чамден таун, предварительно спросив пожилую пару о направлении. Пока мы шли, Джеймс внимательно изучал дома и мы играли с ним в игру «самый красивый дом улицы». Часто мы имели в виду одно и то же строение, что вызывало у нас обоих улыбки. Я держала парня за руку и чувствовала, будто мы с ним были настоящей парой, хотя это было первое наше свидание. Так странно. Семь лет в Хогвартсе мы были словно чужими, а сейчас всего лишь за несколько встреч стали намного более близки. Спускаясь в подземку, я предупредила Джеймса, что внутри будет очень шумно и многолюдно, на что он отмахнулся, сказав, что во время игры в квиддич на поле порой закладывает уши от шума ветра и скандирования кричалок болельщиками команд. Однако вся бравада Поттера резко слетела, оставляя место удивлению. Он ошарашенно смотрел на снующих туда-сюда людей, затем поразился тому, что за проезд надо платить. Я купила в кассе билеты, после чего мы прошли через турникеты, где Джеймс чертыхнулся от их неудобства. Я то и дело посмеивалась, глядя на него, он казался таким милым и смешным! Но больше всего его поразили поезда. Конечно, он видел и даже ездил на поезде, но Хогвартс-экспресс разительно отличался от тех поездов, что курсировали в лондонском метро. Мы прошли к нужной платформе, Джеймс вовсю рассматривал убранство станции и даже помахал какой-то маленькой девочке, отчего она хохотнула и спряталась за маминой юбкой. Затем он повернулся ко мне и с самой довольной улыбкой воскликнул:       — Какие маглы волшебники! И почему я раньше тут не бывал? Сириус обзавидуется!..       Парочка маглов косо смотрела на нас, и я была очень рада как нельзя вовремя появившемуся поезду. Зайдя в вагон, Джеймс усадил меня на свободное место, а сам встал напротив, оперевшись на поручень, как это делали маглы вокруг нас. Он периодически окидывал взглядом вагон и посматривал на меня. Меня поражало его какое-то детское любопытство и та решительность, с которой он погружался в новые авантюры. К примеру, не все волшебники бы отважились воспользоваться магловским транспортом, не говоря уже про то, что не каждый чистокровный волшебник стал бы встречаться с маглорождённой, а Джеймса это нисколько не смутило. Надо отдать ему должное, он никогда не делил людей по происхождению, для него были совсем неважны титул и фамилия, а потому полукровка Ремус был ему таким же верным другом, как и чистокровный Сириус. Поттер вопросительно смотрел на меня каждый раз, как мы подъезжали к новой станции, а я каждый раз отрицательно мотала головой. Но на Чаринг-кросс я наконец поднялась на ноги и вложила руку в тёплую ладонь Джеймса, которую он уверенно сжал. Он сам вывел меня из вагона и, ориентируясь на прохожих, направился к выходу. Я поражалась, насколько легко он запоминал новые вещи, словно это он показывал мне метро, а не я ему. И всё же я просто доверилась ему, ведь я была уверена, что он знал, что делал. Мы поднялись на поверхность. Был ясный поздний вечер, и здания красиво подсвечивались, а яркие фонари освещали площадь. Увидев нужное здание, Джеймс повёл меня в сторону красивого, будто треугольного дома с красивым циферблатом на фасаде и вывеской «Отель Трафальгар». Я нервно сглотнула. Неужели он привёл меня сюда, чтобы сделать то, чего мы не сделали после вчерашнего ужина? Вроде речь до этого шла об ужине, а не о… ну, вы поняли. Размышляя, я даже не заметила, как мы вошли в фойе отеля и Джеймс перекинулся парочкой слов с портье. Холл был выполнен в светло-голубых тонах, повсюду стояли обитые бордовым бархатом кресла, но мы прошли мимо них и не стали брать никакого ключа у консьержа. Может, на самом деле мы здесь для другого? Мы поднялись на лифте на самый последний этаж и прошли сквозь длинный коридор. Вдали раздавались звуки, будто играла ритмичная музыка, а вывеска «Роквелл» дала понять, что мы пришли в ресторан. Конечно, вряд ли Джеймс Поттер привёл бы меня в рюмочную. Я усмехнулась своим дурацким мыслям, и он помог мне снять куртку, а затем отдал наши вещи гардеробщику и принял у него из рук тёплые пледы. Из ниоткуда появилась миловидная девушка-хостес и повела нас к столику на открытой террасе. Мы сидели и поначалу долго смотрели друг на друга, ничего не говоря. Я не знала, о чём думал Джеймс, но это явно было что-то приятное. Об этом свидетельствовала добрая улыбка и какой-то магический свет в карих глазах. Я же думала о том, что уже в который раз была поражена Джеймсом Поттером. Почему? Наверное, потому что он и в самом деле был лучше, чем я о нём всегда думала. А ведь спроси меня кто-нибудь курсе эдак на пятом, может ли Поттер быть нормальным, я бы без запинки, без малейших раздумий ответила, что нет. А теперь он был другим. Взрослым, смелым и отважным, добрым и щедрым. Разве что всё таким же упёртым, как олень. Даже его псевдоним, или как там это у них, Мародёров, называется, просто кричало о его непробиваем упрямстве. Что ж, если бы не это упрямство, мы могли бы так и не узнать друг друга лучше. Я, возможно, была бы с Ричардом, а он… не хотелось даже думать, с кем он мог бы быть. Почему-то я ревновала его даже к гипотетической девушке, которой, может, вовсе и не существовало на планете. Стало быть, я действительно сильно влюбилась, и Марлин была права. Что ж, сидя напротив красивого молодого человека в молочном лонгсливе, улыбающегося мне, я ловила эти секунды совместно проведённого времени и просто была счастлива.       Пока мы ждали меню, я успела окинуть взглядом ресторан и оценить его убранство. Внутри было довольно красиво и людно. С барной стойки и стен вальяжно свисали пальмовые ветви, в некоторых из них прятались маленькие розовые фламинго. Мы сидели прямо на террасе, и я только сейчас оценила по достоинству место, в котором находилась. Поттер всё предусмотрел. Это было не просто пафосное местечко, где можно было бы поесть человеку приличного достатка. Это был ресторан с чудеснейшим видом на центр Лондона. От созерцания изумительной панорамы меня отвлёк голос парня. Официант только что принёс нам меню, и от меня требовалось что-нибудь выбрать. Открыв его, я растерялась. От обилия названий блюд у меня зарябило в глазах. Я с мольбой взглянула на Джеймса, на что он заявил:       — Выбирай всё, что хочешь. Не думай ни о чём.       Что ж, придётся все-таки собрать глаза в кучу и на что-нибудь решиться. Порой я так тормозила при выборе блюд в новых местах, что бедным официантам приходилось раз по пять подходить ко мне. Набравшись смелости, я ткнула в пасту с морепродуктами и взяла коктейль «Роузбэй десять», на что получила одобрительный кивок Поттера. Он же заказал себе «Джинию шестнадцать» и заумно называющийся стейк. Я обратила внимание, что многие позиции в меню были названы крайне странно, отчего это место выбивалось из других ему подобных.       — Я заметила, ты любишь стейки, — заговорила я, чтобы заполнить тишину ожидания. Ненавидела сидеть и неловко молчать.       По-видимому Поттер, тоже был не из самых молчаливых, поскольку с легкостью парировал:       — Обожаю мясо! Я же мужчина, — он многозначительно приподнял брови и слегка склонил голову. — Тем более, мне нужен белок, поскольку я много двигаюсь.       Почему-то мое пошлое сознание припомнило мне не полёты Джеймса над полем, а его блуждающие по моей спине руки или то, как он подталкивал меня к кровати на его дне рождении… Лили, очнись! Он всего лишь говорил про спорт, а меня уже понесло бог весть куда. Что же это такое творится? Я почувствовала, как стыдливо запылали мои щёки, и прикусила губу от смущения. Поттер внимательно вглядывался в мое лицо, а затем взял мою руку и… начал один за другим неспешно и едва касаясь целовать пальцы. Мизинец, безымянный, указательный… Я следила за ним, не отрывая взгляда и забывая делать вдох и выдох. От руки и до самых ног побежали мурашки. Закончив дарить поцелуи моим пальцам, он отпустил мою руку. Всё тот же официант элегантно водрузил на стол наши напитки и тарелки с едой, а затем ушёл. Почувствовав небывалый аппетит, я с энтузиазмом принялась поедать пасту, изредка бросая взгляды на Поттера. Он увлечённо поглощал стейк и, казалось, был совершенно спокоен и доволен жизнью. Когда мы управились с ужином, Джеймс взял фужер с напитком и поднялся на ноги. Велев мне сделать то же самое, он подвёл меня к краю террасы. Уже второй раз за вечер я чувствовала себя переполненной восхитительными эмоциями от созерцания самого прекрасного города на земле. Может, он был великолепен именно потому, что его мне показывал Поттер. Мы мерно потягивали коктейли и любовались видом на Трафальгарскую площадь. Джеймс обнимал меня за талию, а я склонила голову на его плечо. Мы перебрасывались какими-то фразами, и я даже не запоминала сказанных и услышанных слов. Что-то про маглов и красоту, кажется. Изредка мы дарили друг другу лёгкие поцелуи. Мне не хотелось, чтобы этот вечер заканчивался. Но всё-таки он подошел к концу.       Оплатив счёт, мы вышли из ресторана и отеля, и Джеймс предложил на этот раз трансгрессировать. Я отдавала себе отчёт, что было уже очень поздно, и мне оставалось спать совсем немного. Но от осознания того, что скоро наше свидание прервётся, мне было грустно. Заметив изменения в моём настроении, он чмокнул меня в лоб и велел не грустить. Трансгрессировав к моему дому, мы застыли у порога. Мне так хотелось, чтобы он остался, но Джеймс сказал, что у него были дела. Разочарованно вздохнув, я негромко сказала:       — Это был чудесный вечер, мне безумно понравилось. Я даже не ожидала, что будет так здорово!..       Поттер довольно ухмыльнулся.       — Я тоже получил большое удовольствие. Может, повторим?       Он приблизился ко мне, и я с жаром впилась в его губы. Я сама целовала его, будто видела в последний раз, а он так же охотно отвечал. Я хотела, чтобы этот момент длился как можно дольше. Отстранившись, Джеймс подвёл меня прямо к парадной двери и дождался, пока я открою дверь. Когда я вошла внутрь, он не стал заходить, а лишь пожелал спокойной ночи и заверил, что мы скоро с ним увидимся. Мы попрощались, и он трансгрессировал домой.              А потом он исчез.