Как засмотрится мне нынче, как задышится? Воздух крут перед грозой, крут да вязок. Что споется мне сегодня, что услышится? Птицы вещие поют - да все из сказок.
Давным-давно... Кажется, я даже и не вспомню, насколько давно это было. Времени река сурова и бессердечна, размывает берега память, обтачивает камни роковых моментов, делая их столь ненужными и неважными, что невольно сам начинаешь верить в их незначительность. Начинаешь уверовать в ложную жизнь, иллюзию правды... Давным-давно... Еще в том мире, бывшем мне родным и любимым, я была свободна и счастлива. Гамаюн, птица вещая, так меня называли. Я гнездилась в переплетениях ветвей древа на острове Буяне, на самой вершине этого великого и древнего дуба. Настолько высоко располагался мой дом, что кот-баюн по златой цепи не мог добраться до меня. Но даже если он и смог бы это, то мне ли бояться нечисть земли русской? Мне ли, с моими-то когтями на птичьих лапах? Мне ли, крылатой деве, чьи перья подобны стилетам хладным?Птица Сирин мне радостно скалится - Веселит, зазывает из гнезд, А напротив - тоскует-печалится, Травит душу чудной Алконост.
Давным-давно... Меня почитали, меня боялись... Одни люди верили, что я сею смерть своим пением, подобно сиренам, что услышишь мой голос и падёшь, сражённый косой Мары Моревны. Другие считали, что я защитница рода людского, ведунья, что судьбу укажет тем, кто тайное способен слышать, от зла да нечисти убережёт... Ни те, ни другие правы не были. Я просто была. Да, я многое знала, многое ведала, но люди глухи и суеверны. Давным-давно... Мной восхищались... Прекрасная дева с копной русых волос, чарующая одной улыбкой. Меня страшились... Чудовище, полу-птица, недочеловек. Когти, словно клинки басурманские, размах крыльев солнце заслоняет. Преувеличены все слухи, все байки. Много они увидят с земли-то? Я не была ни красавицей, ни страшным чудищем. До талии была девой юной и, смею заметить, по человеческим меркам весьма собой хороша, разве что руки-крылья, да оперение по спине выбивались из облика юной прелестницы... Нижняя половина была птичья. Тут не лгали ни про когти острые, ни про перья смертоносные... Давным-давно... Боролись во мне, словно безумие, две сути. Свет и тьма, добро и зло, птица радости, Сирин и птица печали, Алконост.Словно семь заветных струн Зазвенели в свой черед - Это птица Гамаюн Надежду подает!
Давным-давно... Я несла с собой смерть, заслоняя крыльями солнце, камнем падая на беззащитных людей и, схватив когтями, вновь взмывала вверх. Я пила их кровь, я пожирала их плоть, я упивалась своим безумием, чтобы после в ужасе от своих деяний взлететь выше облаков и рвать души песней боли и отчаяния. В тот миг мной владела суть именуемая Алконост. И не было возможности скрыться от меня.В синем небе, колокольнями проколотом,- Медный колокол, медный колокол - То ль возрадовался, то ли осерчал... Купола в России кроют чистым золотом - Чтобы чаще Господь замечал.
Давным-давно... Я отгоняла от детей ночных татей, я сторожила ночной покой городов, громогласным клёкотом предупреждала о готовящихся нападениях... Я пела сладкозвучные песни, доверчиво раскрывая за бутоном бутон древних тайн и скрытых судеб пред любым, кто просто попросит. Я направляла корабли по верному курсу и помогала путникам, я была счастлива. Я была Сирин с человеческим сердцем.Я стою, как перед вечною загадкою, Пред великою да сказочной страною - Перед солоно - да горько-кисло-сладкою, Голубою, родниковою, ржаною.
Давным-давно... Я залетела слишком далеко, за Вековечные горы, оставила Русь лишь на день и поплатилась невольно за покинутые просторы родной стороны. В том государстве, над которым мне вздумалось пролететь, творилось ведовство чёрное, ведовство дикое, против самой жизни повёрнутое. Вздумалось незаконной королеве тех мест проклятие жуткое воздвигнуть, на род правящей династии наложить, в мир иной отправить, да и всех жителей с собой прихватить. Памяти лишённые, с любимыми разлучённые, под игом тёмным в забвении век коротать должны будут.Грязью чавкая жирной да ржавою, Вязнут лошади по стремена, Но влекут меня сонной державою, Что раскисла, опухла от сна.
Давным-давно... Я стала вечной пленницей этого проклятия. Только вечной ли? Видится мне спасение в деве златовласой, да только не моё, чужестранки, помнящий всё, только сказать не способной. Память мою не запрятала Королева Злая, да уста скрепила молчанием. Наградила меня немотой, обкормила меня клеветою, опоила отравой меня, словно вымещая всю ненависть за свою тяжкую судьбу. В шалях пёстрых, в юбках длинных, сверкая на солнце монистами, как некогда перьями, брожу я по городу, что стал мне тюрьмой. Ноги человечьи к земле приковали, в небо не взмыть - крылья отказали, обернувшись человеческими руками. Хочу сказать - и ни звука, ни слова, ни ноты с губ не сорвётся алых.Словно семь богатых лун На пути моем встает - То мне птица Гамаюн Надежду подает!
Давным-давно... Как вы несчастны, люди, не ведающие просторов небес синих, высот полёта птичьего, красоты природы, что под облаками растирается! Как несчастна я, вкусив это и лишившись на долгие двадцать восемь лет. Полу-птица, полу-дева стала гадалкой "немного-себе-на-уме", вещунья обернулась немой городской сумасшедшей. Я умею ждать, умею верить, ведь я вижу, что скоро падут оковы, и не только мои. Для тех, кто умел надеяться, не помня ничегошеньки из прошлой жизни. Бает один мальчишка, что чей-то поцелуй истинной любви спасёт всех нас, что прибудет Спасительница. Сказки не лгут, кому как не мне это знать? Я молча - ведь иначе никак - улыбаюсь и киваю. Да, мой драгоценный, да, ты прав, ты как всегда прав. Надо лишь суметь дождаться. И мы сумеем, птенец мой бескрылый, сумеем. Потому что так надо, потому что мы сильные, потому что...Душу, сбитую да стёртую утратами, Душу, сбитую перекатами,- Если до крови лоскут истончал,- Залатаю золотыми я заплатами - Чтобы чаще Господь замечал!