Знаешь, я могу отвести тебя прямо в рай, Если ты мне позволишь. Знаешь, я могу Заставить твое тело левитировать, Если ты мне позволишь...*
Кас толкнул меня на кровать, подминая под себя, затыкая рот бешеным поцелуем до соприкосновения зубов. Он яро стягивал наши футболки, прикусывал, зализывая, кожу на моей шее. Он прижимался, властно впиваясь зубами в мои ключицы, тёрся об меня всем телом, заставляя содрогаться под ним от накатившего возбуждения. Он был словно торнадо, окончательно убивая меня, размазывая по шелковым простыням. Его движения слишком агрессивные, слишком резкие, а поцелуи слишком мокрые для того, чтобы не возгораться, взвывая под ним, как последняя школьница. Кас действовал решительно, избавив нас от остатков одежды и нижнего белья, грубо развёл мои ноги в стороны и лёг между ними, сжимая в руках мои ягодицы. Он водил горячим языком по моему кадыку, отчего у меня сносило крышу и пересушивало губы, а затем сладко целовал, разрешая нашим языкам сплетаться в яростной борьбе. Он входил в меня пальцами очень туго, прежде обильно смазав мою задницу смазкой и слюной, а я без всякого стыда и сожалений стонал ему в рот, умоляя заменить руку членом. Я никогда ранее не испытывал такие чувства и не переживал этот океан эмоций, уносящих меня далеко-далеко. Я слышал, я чувствовал, как Касу нравится эта игра, осторожно кусал его за подбородок и нижнюю губу, получая от него команды расслабиться. Разум совершенно очистился, в глазах стоял его образ, на губах брыкалось его короткое, но такое неистово сладкое имя. Я отдавался этому мужчине, я отдавался этому любимому мужчине, крепко вцепившись пальцами в его предплечья; я отдавался и ни капли не переживал по этому поводу, я чувствовал его любовь, чувствовал его физическую любовь, то, как он глубоко вколачивает ее в меня, некогда прежде вторгаясь совершенно мягко и с осторожностью. Кас прижался своим лбом к моему, и я неотрывно смотрел в его яркие голубые глаза, шепча, чтобы тот не останавливался. Всю физическую боль, весь дискомфорт можно пережить, когда получаешь то, чего ты действительно хотел, пусть и самостоятельно не осознавая этого. У меня не было ощущений, что изнутри меня рвут на две части, я чувствовал полное насыщение, заполнение, и, казалось, Кас - та частица, которой так долго не хватало, казалось, что теперь я собран полностью, и я, прикрывая глаза, не прекращал шептать его имя, обрываясь с каждым новым толчком. Каждое движение, каждый стук сердца словно бы осязался по-новому, каждое проникновение выбивало звезды из глаз. Мой мужчина двигался жестко, сильно, но одновременно любяще, уязвимо, и я без слов целовал его пухлые от покусываний губы, водил руками по обнаженной груди, оттягивал соски и вбирал в рот его длинные изящные пальцы. Его рука на моем члене казалась громом среди ясного неба, он с остервенением насаживал на него кольцо пальцев, продолжая глубокие толчки. Когда Кас задел внутри меня простату, меня подбросило, я выгнулся дугой и до крови прокусил его губу, тут же зализывая нанесенный ущерб. Голубоглазый продолжал рьяно трахать меня, надрачивать мой измученный член, самозабвенно кусая за язык. Еще несколько вторжений, и я излился на собственный живот, попадая на руку Каса, чувствуя, как сжимается сфинктер, сдавливая агрегат брюнета; а еще через толчок Кас экстазно застонал и, подобно кошке, изогнулся, и меня заполнила горячая семенная жидкость. Кас с хрипом опустился на меня, чувственно целуя взасос. Поцелуй с привкусом крови. - Кажется, я люблю тебя, - восторженно произнес он мне в самые губы и, осторожно вынув член из моей задницы, лег рядом. - Тебе не кажется, - с придыханием ответил я, поворачиваясь к нему лицом, а затем нависая сверху и снова целуя эти сладкие манящие губы. - Это было... - Кас сбился, подбирая нужное слово, и с любовью глядел в мои глаза. - Великолепно, - дополнив мужчину, повторно целую его и опускаю голову на его грудь, чувствуя, как меня поглощают сети Морфея и уносят в забытьё, укутывая мягкими волнами послеоргазменной неги по всему телу и крепкими объятиями сильных мужских рук. Ты завербовал меня, Кас...***
- Дин, просыпайся, - откуда-то издалека услышал я, - Дин... - голос звал меня словно через толщу воды, и я никак не мог выпутаться из бесчувствия и откинуть остатки сна. Мне снилось море. Море шептало о своих беспечных волнах и о солнечном свете, заливающем голубизну, не дотягивающемся до дна. Солнечные зайчики на берегу, их так много, их так много... Я видел черных женщин в странных нарядах, пьющих солёную воду. Я видел их танцы вокруг костра и как они публично раздеваются, демонстрируя свои достоинства. Я почувствовал резкий укол в руку и снова далеко звучащий голос. Я чувствовал, как зовёт меня Кас, я пытался открыть глаза, но проклятый Морфей не хотел выпускать меня из своих цепких лап. Это казалось убийственным: я потерялся между сном и реальностью, застрял словно потерянный мятежник. Я оглядел свои руки и увидел в вене воткнутую иглу морского ежа. Избавившись от нее, убегаю как можно дальше от берега, дальше, дальше, дальше... От этих негритянок, костра, вокруг которого они скачут, моря. Запинаюсь и падаю, а, подняв голову, вижу светлокожих пастушек в коротких голубых платьицах. Они поют и играют, кружась маленьким хороводом. У маленькой розовой свинки Атласная нежная спинка, Породистый пятачок, Задиристый хвостик-кручок... Поднимаюсь с земли, ощущая неприятное жжение в том месте, куда попала игла морского ежа, вижу расползающуюся по руке черную паутину из этого самого прокола. Рука нещадно ноет, беспомощно скулю, переведя взгляд на резвящихся пастушек. Звонкие чудо-копытца. Ну, как мне в неё не влюбиться? Чувствую, что рука будто бы отмирает, она покрылась черной блестящей чешуёй, красными кровоподтеками, паутина ползёт выше - на плечо, разрастается и словно бы булькает. Страшно. Невыносимо страшно до боли в животе. Ведь солнышко светит сквозь ушки У ласковой розовой хрюшки! Бегу в сторону кружащихся девушек и, едва добегая, падаю на колени, ощущая слабость во всем теле, боль в стучащих висках. Пастушки моментально превращаются в свиней, жирных грязных свиней с противными харями, они со злыми глазами идут на меня, а черная паутина уже добралась до моего сердца, и я чувствую, как она сжимает его, поглощает, окрашивая в мерзкую черноту, сжигает, и я корчусь от боли, с криками наблюдая за надвигающимися свиньями и мерзкими ухмылками на их харях. Царапаю свою голую грудь, бьюсь в конвульсиях, пытаюсь заставить себя подняться на ноги, вскочить, убежать отсюда и скрыться. Пытаюсь очиститься от мерзости на своём теле, катаюсь по земле, раздираю кожу на рёбрах, пытаясь добраться до жгучего испорченного сердца, которое превращается в гниль. Породистый пятачок, Задиристый хвостик-кручок... Свиньи окружили меня, заглядывая, кажется, своими глазами-пуговицами в самую душу, которая пытается выйти наружу. Чувствую тошноту, подставляю ко рту руку, ощущаю нестерпимое жжение в горле, пытаюсь кричать, но от этого становится только хуже. Еще немного, и тошнота вырвется наружу, не оставив после себя ничего. Голова инстинктивно подалась вперед, и тяжелый колючий предмет выпал мне на руку. Я открыл глаза и увидел в своей ладони собственное сердце, которым я давился секунду назад, которое резало меня изнутри, которое я пытался выдрать из-под своих рёбер. Звонкие чудо-копытца. Ну, как мне в неё не влюбиться?.. - Дин! – кто-то тряс меня, - Винчестер! – кто-то очень сильно тряс меня, я слышал собственное клацанье зубами, - Дин, очнись! – женский визг стал понемногу вытягивать меня из забытья, и, кажется, я даже что-то невнятно промычал. - Дин! Дин! Дин! – бархатный голос. Голос, который я не спутаю ни с чьим больше во всём этом мире. Кас… он звал меня. - Каа-а-ааас… - пытаюсь прохрипеть, не размыкая глаз. Кто-то отчаянно лупит меня по щекам и трясет за плечи, голова неестественно болтается из стороны в сторону, но я начинаю едва приходить в себя. - Дин! - Винчестер! – это была Рей, я узнал нервные нотки в ее зове, кажется, именно она трясла меня. - Каа-а-ааас… Яркий свет бьет по глазам, и я осознаю, что, наконец-то, почти полностью вернулся в реалии. Кас раскрыл мои веки, наверное, пытаясь уловить зрачок. У меня получилось смутно разглядеть два силуэта перед собой, рыжую копну волос Рейчел и короткую стрижку Каса. Тёплые руки держали мои ладони, Рей повторяла моё имя. - Кажется, он пришел в себя… - заметила она, поворачивая голову к склонившемуся надо мной Касу. Я словно видел их через грязное стекло, залитое водой, они переливались в моих глазах и ходили волнами туда-сюда. - Дин? Ты меня слышишь? – Кас поцеловал меня в лоб и отклонился назад. - Каа-а-ааас… - Да что это за хрень такая?! – возмущенно процедила Рей, накладывая мне на лоб мокрый компресс. - Я не знаю почему так случилось, - искренне просипел голубоглазый, с опаской глядя на девушку и сглатывая. Наконец, реальность начала приобретать человеческие черты, ясные, точные, без ужимок и волнообразных предметов. Я с приоткрытым ртом смотрел перед собой, чуть поворачивая головой, чувствуя жжение в горле. - Где я?.. – сухо вырвалось у меня, и ребята переглянулись. - Ты у Каса, милый… - обнадёжила рыжая, - Что же с тобой творится?.. Может… он заболел? – Рей обратилась в сидящему рядом Касу, безрадостно вздыхая. Кас пожал плечами, уставившись на меня. Я надеялся увидеть в его глазах ласку, поддержку, но увидел в них черноту, похожую на ту, что сковала моё сердце в моём наваждении; я увидел в его глазах испуг, жалость и отчаянье, всё это смешивалось в единый огонь, и, вот-вот, невзначай, в глазах метались искорки, подгоняя озорных чёртиков. Кас до боли кружил мне голову, и я почувствовал, что попал в западню. В его западню.Меня захватила эта болезнь, она проникает все глубже. Кажется, сознание покидает меня, Но сердце продолжает биться. И я выкрашу стены в красный, разобью нос до крови, Но куда все это ведет Никто реально не знает.*