«young» is word for «dumb»

Я понятия не имею, что со мной сейчас творится. Просто мутит и тяжело дышать, слюна кажется до тошноты горькой и вязкой, а в голове непрекращающийся звон, терзающий нервы так, что глаза непроизвольно начинают слезиться. Прямо как в наш первый концерт. Ты ведь ещё не забыл, верно? Хотя, куда уж там, после столь оглушающего триумфа. Брендон, как же я тебя ненавижу. Ненавижу, когда ты специально поешь писклявым голосом, когда Даллон прижимается к тебе на концертах, а ты целуешь его в лоб или щеку и кажешься таким безмерно счастливым. Ненавижу твою жену, которая может спать с тобой в одной постели, готовить для тебя, слушать твои новые песни, хотя лично меня от них выворачивает наизнанку, как только я слышу первые звуки. И просто терпеть не могу то, что ты вытворяешь на концертах - вся эта твоя показушная развязность и пошлость так бесит и раздражает, что даже скулы сводит от злости. Теперь это не представление, захватывающее с головой, как огромная волна, это эпатаж, шоу, где ты скачешь голый по пояс и хорошо, что не трясешь своим достоинством перед публикой. Ты давно потерял контроль. «Это было что-то совершенно новое. Я захлебывался от волнения и вдохновения каждый божий день. Ощущение, что мы прямо сейчас пишем собственную историю и будущее, доводило меня до эйфории. Я мог наконец сказать то, что так давно хотел. Мы были совершенно другие: были так молоды и слишком сильно любили музыку, чтобы волноваться о чужом мнении. Вот почему это было что-то иное. Вот почему мы заставляли их юные сердца биться так часто-часто. Мы никогда не были похожи на другие группы». Не хотеть быть похожим на прежнего – это нормально. Раздевайся, сбривай волосы, женись, чтобы навсегда забыть все то, что было раньше, чтобы петь наши старые песни, не задыхаясь от соплей и слез и не чувствуя себя полным придурком. Иногда мне кажется, что тебя самого совсем не осталось, и тот мальчишка, которого я знал раньше, был вовсе не ты. Парень с неожиданными талантами и навыками, невероятным обаянием, но довольно странным чувством юмора. Ты всегда был «совсем не такой, как этот Райан». Просто в один момент, когда мы заканчивали свой второй или третий тур по штатам с новым альбомом, ты стал из всего делать шутку. Из концертов, из неловких ситуаций, из нас. «Да, он теперь счастливый муж, а может уже скоро станет и счастливым отцом. Мне нравится Сара, она действительно прекрасная девушка и безумно ему подходит».

When I say "Shotgun", you say "Wedding" "Shotgun", "Wedding", "Shotgun", "Wedding"

Это не любовное письмо, не послание, и не заметка. Это что-то вроде соревнования между активной мозговой деятельностью и бабочками где-то в районе живота, когда я пересматриваю старые записи с концертов в интернете, между твоим голосом и звуками моей гитары, между тобой и мной. А я сбежал, сдался до слез легко. Я все потерял. И тебя, и группу, и порядок в голове. Все кроме музыки, которая все еще пытается удержать меня на плаву. Правда уже не такие длинные волосы, совсем другая прическа и одежда. Лаковая корка на волосах создает впечатление, что волосы ломаются прямо между пальцев. Из гардероба пропали винтажные пиджаки и брюки с рубашками. К телу будто приросла кожаная куртка. Никогда ещё не чувствовал себя так неестественно, но ничего, к крепкому кофе в 3 часа ночи я тоже не сразу привык. Не хватает около 6-7 килограмм веса. Не хватает самообладания – все чаще давлюсь словами прямо на выступлениях, когда пою старые песни. «Я не должен их исполнять»,- вот что я думаю, когда не могу спеть в нужном темпе или не попадаю в ноты. Голос совсем уже не тот, что был раньше – наверно из-за выпивки или сигарет. Обманывая себя, я стараюсь забыть о том, что просто сочинил их для тебя, а не для кого-то ещё. Только подумать, если бы я тогда смог петь, мы бы возможно, никогда не познакомились. Зато теперь на все хватает денег и времени, я даже кота завел, как и всегда хотел. Идеальная жизнь. «Я написал эту песню ещё тогда… Ну, вы понимаете, еще перед нашим с Джоном… Кхем… Уходом. Наверно она и была решающей песней, которая не могла войти в альбом Panic! At the disco. Она как то странно выделялась из остальных, написанных моей же рукой. Нет, Брендон говорил, что она ему понравилась, но я знал, что это не так. Наверно тогда я впервые почувствовал разногласие между нами, хотя именно Брендон старался удержать основной состав группы. Тогда он и ребята перестали чувствовать, то что я хотел сказать песнями, только у Джона хватило терпение остаться со мной, хоть ненадолго». Время так быстро несется. Я устал волноваться и находиться в вечной депрессии и несостоянии написать ни одной стоящей строки, вечно зашторивая окна и валяясь в постели до полудня. Сейчас все время уходит на то, чтобы повеселиться, попробовать почувствовать себя снова молодым, понять, что мне всего ещё 27, и жизнь не остановилась после The Young Veins. Поездить по штатам, поулыбаться миленьким и хорошеньким девушкам и молодым людям, а если повезет, то даже проснуться искусанным клопами в старом мотеле с кем-нибудь из них на следующее утро, конечно, с парой тройкой бордово-синих засосов, оставленных приятной особой, и влажными простынями – кажется, вот она жизнь, но почему никто из них не пахнет так же как ты? Забывая утром о твоем голосе, зарываясь лицом в грязную подушку, а руками в волосы своей вечерней влюбленности, я на пару часов чувствую себя самым счастливым человеком на Земле. Прямо как раньше, как раньше с тобой. По вечерам или глубоким ночам, когда я босыми ногами в одном нижнем белье и накинутой наспех рубашке двигался по ледяному бетону к твоему номеру. Стоял, как верная собачка, на резиновом коврике и пританцовывал от ветра - ждал, когда после нервных и быстрых постукиваний в дверь ты откроешь и впустишь меня внутрь. Даже сонный и крайне раздраженный резким пробуждением, ты при одном лишь взгляде на меня расплывался в улыбке. А я, как одержимый, тряс в руке оторванный помятый кусок старой газеты, поверх которого был сочинен новый куплет к той песне, которую я начал неделю назад. Я влюблялся в тебя с каждым днем все больше и больше. «Мы стремительно теряли свое звучание, то с которым ассоциировалась наша группа. Мы все были из Вегаса, мы все были вечно голодные. Я хотел выпустить новый альбом с улучшенным, как мне тогда казался, стилем, но ребята отказались, все кроме Джона. Они предлагали подождать, говорили, что меня вот-вот посетит муза и все будет как раньше. Ури давал мне слушать попсовые хиты, говоря, что Битлами сейчас никого не удивишь и, что это, тогда он смешно тыкал в экран, путь к славе. Я так не думал, так что у нас не было выхода, кроме как… Нам нужен был перерыв, чтобы все обдумать. У Panic! At The Disco все случилось уже после… распада, без нас с Джоном, с полузаконченными песнями и бредовым смешением звуков. Этого я хотел меньше всего».

I need to take a vacation! If this is settling down, Then why aren't you here?

Я, кажется, только сейчас понял, что это был не отпуск и не каникулы, это отставка, причем добровольная. Уже никогда не будет как раньше. И тебя не будет, как обычно, в соседнем номере, чтобы я, подскочив в любое время суток, мог повиснуть на тебе, а ты бы раскачивался из стороны в сторону и, грациозно вытянув за моей спиной руку, громко пел под мое аккомпанирующее мычание под нос с того замызганного листочка, что я отдал тебе. Второй рукой ты обязательно либо придерживал мою жалкую тушку, либо копошился в моих длинных спутанных волосах на затылке. А после данного приватного концерта у меня дрожали колени. Все было прекрасно: твой голос, сильные руки, мелкая щетина на подбородке и щеках, заспанный, но счастливый вид, тело со следами отпечатавшейся тканью простыни. А потом мы целовались. Неуклюже, но так горячо, что казалось стены и мебель вокруг медленно плавились. Самые долгие и жаркие поцелуи в эти ночи запомнились мне навсегда, такое происходит только с творческими и влюбленными в друг друга людьми. Спать с тобой было невообразимо. Тогда мне снились очень яркие сны, прямо как после травки, такие реалистичные, что я иногда просыпался посреди ночи и, нашаривая руками тебя и прикроватную тумбочку, хватался за ручку, всегда сшибая очередную книгу Паланика, которую ты снова взял и не прочитал ни единого абзаца, на пол, быстро записывая все, что видел. Первое время ты вздрагивал и просыпался, но позже, уже бормоча что-то про шедевр и тяжелую жизнь, сползал вниз и прижимался носом к моему бедру, щекотя волоски своим дыханием. Ребята потом еле будили и расцепляли наши объятья с утра. «Это прямо как дома побывать. Ну, знаете, в том доме, где тебя и вправду любят. Любого. Будь ты хоть преступником или просто отчаявшимся и глупым взрослым». Это были мы. Это был наш дом и наши чувства, от которых становилось тепло. Это была вовсе не похоть. Это была любовь, обожание с первого вдоха твоего парфюма и первой пропетой тобой строчки из Битлов. «Да, я считаю себя взрослым и думаю, что через пару лет смогу смело назвать себя стариком. Нет, я ещё многое не повидал и не написал. В конце концов, никто не хочет быстро состариться. Нет, Брендон не такой, он, что ни на есть вечно молодой. Брендон навсегда останется ребенком». Та жизнерадостность была неподдельной. Я хочу в это верить, правда, Ури, скажи, что ты тогда правда был счастлив со мной. Счастливее, чем сейчас с Сарой. Пожалуйста, скажи, что это было незабываемо, чтобы если я вдруг не справлюсь и умру, то мог бы не сожалеть ни о чем.

Every night, But if I were to die tonight, Would you cry or deny my place in your life? I’m aware that you’re scared Of my heart, but it’s here.

«Нет, даже если это похоже на… Отчаянный крик, говорите?.. Да, мне действительно нравятся все эти тусовки. У меня появилось много друзей. Нет, девушки у меня нет. И парня тоже. Нет, я не хочу от всего этого отказаться. Нет, я не заменяю пустоту в своем доме домашними животными и вечеринками с выпивкой. Нет. Я не хочу возвращаться, у ребят сейчас и так все классно. Я знаю, что до сих пор люди хотят моего возвращения, но вряд ли мы сможем возродить старый Panic! At The Disco. Нет. Я не жалею. Это правда, чистая правда».

I lie in silence and Feel like a fool. I lie to the truth…

Трогаю вчера поставленный засос. Даже не помню, как выглядела моя вчерашняя любовь. Не помню, чем сегодня завтракал перед интервью, и когда в последний раз я писал хоть что-то стоящее. «Давайте на сегодня закончим, пожалуйста». Я чувствую себя реально паршиво сейчас, Брендон.

Cause you lied to it too.