Обретенные

Тонкие изящные пальцы уверенно сжимали художественную кисть, совершая мазок за мазком, пропитывая девственно белый холст масляной краской, оставляя на нем не стираемые, прочные следы. Картинное движение руки рождало новые чувства, новые ощущения и… новые желания. Будто вплетая в вечность частичку себя, Рокудо Мукуро, не дыша, замирал при каждом движении, периодически лениво прикрывая глаза словно то, что он пишет - четко отпечаталось лишь на его веках. Его жесты были пропитаны аристократизмом и завораживали утонченностью, что были характерны только этому телу. Кёя неотрывно смотрел на узкую спину итальянца, очерчивал его выпирающие лопатки и позвонки обжигающим взглядом. Отдавал ли тот себе отчет в том, что так соблазнительно выглядел со стороны? На фоне белого цвета, кожа иллюзиониста казалась неестественно прозрачной и хрупкой, словно лепестки только что распустившееся орхидеи - с такой же непорочной интимностью и не запятнанной чистотой. Темно - синие локоны в беспорядке свисали вдоль спины, цепляясь кольцами за острые плечи парня, и мягко, скользили по бокам, когда юноша слегка подавался вперед, чтобы ближе рассмотреть мерцающую, свежую краску, что еще источала специфический запах. Мукуро неосторожным движением собрал мешающие волосы в импровизированный хвост на одну сторону, оставляя мазок бледно - алой краски от пальцев на своей шеи. Едва ли этот жест, скрылся бы от внимательного взгляда серых глаз, заставляя их обладателя, мыслить в совершенно ином, более откровенном направлении, поочередно, отцепляя здравые звенья где - то в голове, тем самым выпуская собственное либидо и не здоровое влечение… А не здоровое ли? Нет. Играючи, кончики пальцев Мукуро прошлись по собственному шейному позвонку, невесомо скользнули по бедру, в предлоге сгладить распушившийся кончик длинного темно - синего хвоста. Затем, они же, неторопливо откупоривают флакон, с каким - то маслом и Хранитель Облака, ощущает резкий запах, который тут же отвлекает его от созерцания полуобнаженного тела Тумана. - Ку - фу - фу, добро пожаловать, Кёя~ Иллюзионист бросает томный, присущий только его глазам взгляд через плечо, в сторону гостя, и тот, из - за густой челки, что скрывала пол его лица, улавливает лишь легкую ухмылку на тонких изящных губах. Подобное движение губ, задевает томящегося хищника внутри Хибари. Он стоял облокотившись о дверь и сложив руки перед собой, пристально смотрел с некой пытливостью и одновременно жадностью в глазах, запоминая, "фотографируя" редким движением век, все его элегантные жесты. Сохраняя свойственную ему холодность и отстраненность, Кёя выглядел так, будто шел мимо и средь одноликости и однообразия, заметил что - то другое, более интересное и отличающееся. - Не делай вид, что заметил меня только сейчас, Травоядное. Облако отталкивается, ступая точенным, неспешным шагом по мягкому, персиковому ковру и на манер большого кота беззвучно подступает со спины. Ему безумно нравиться то, что Хранитель Тумана принимает его негласную игру и продолжает делать вид, будто его здесь вовсе и нет. Только до тех пор, пока твердые пальцы японца, не дотрагиваются бледной кожи спины, сменяя их неторопливым, теплым касанием мягких губ, словно оставляя невидимое клеймо. По телу иллюзиониста, от оставленного холода, ощутимо пробегает дрожь. Там, где невесомо порхнули пальцы Кёи, образуются связующие, дребезжащие ниточки, что забирали с собой едва уловимые ощущения, устремлялись в растущий клубочек внезапно вспыхнувшего желания чуть ниже живота. - Зная, как я люблю красный, ты нарочно провоцируешь меня? Хибари прячет руки в карманах, но доставляет себе новое удовольствие - касается кончиком носа за ухом Мукуро, неосторожно рассыпая мурашки по его обнаженной, гладкой спине и рукам. Голос Облака подгрудный, остро - бархатный, с легкой ноткой то ли издёвки, то ли ощутимого превосходства ласкал слух и дарил сладкое предвкушение, обещая увлекательное продолжение. Он манил, и за ним, хотелось идти хоть на край света с завязанными глазами по раскаленному углю. « Тебе же нравится, когда я так делаю. » - Улыбаясь, говорит Мукуро. « Тебе нравится, то, как я на это реагирую. » - Спокойно отвечает Хибари. « Тогда, иди ко мне. Ближе... » - Она отвратительна на вкус. - Выдыхает синеволосый куда - то вверх, когда Хибари, еле касаясь, скользит губами по его шеи. А краску ли он имел в виду вообще? Кёя почему - то воспринимает сказанные слова неопределенно, двояко и расплывчато, словно те, оплетает неуловимый, ускользающий туман, придавая им несовершенство собственных линий и эфемерность. « Вот ведь плут». - Усмехается про себя Хибари, оставляя мокрый поцелуй за ухом Хранителя Тумана, с силой прижимая его к себе. - Ах, Кёя… Щелчок, и в сознании обоих будто выключили свет. Мукуро уже забывает про свое увлечение, отдавая свое предпочтение внезапно появившемуся гостю. Конечно, он не скажет и не признается сам себе, что ждал его. По крайней мере, он так думал, когда параллельно, его тело уже предавало его, красноречиво рассказывая Хибари о том, как скучая, оно изголодалось. Рокудо чувственно стонет чуть прогибаясь в спине, когда руки Кёи гладят кожу в самом низу живота, и сильней закидывает голову назад так, что его затылок, с растрепанным хохолком, касается чужого плеча. Обоняние мягко обволакивает запах острого сандала и хвои. Этим ароматом давно было пропитано все, что находилось в комнате, и Мукуро казалось, что его тело само источало аромат Хибари, с жадностью впитывая его каждый раз, при каждой встрече, будто так жизненно необходимый ему кислород. Здесь его тело вновь предавало его, заставляя сожалеть, что оно настоящее. Когда иллюзионист захватывал другие тела, застилая те дурманящим туманом, эмоции, что он испытывал, тот с легкостью списывал на реакцию "временного сосуда", не придавая должного внимания душе. Впрочем, она слишком давно потеряла для него ценность и он уже слабо помнил, что значит " чувствовать всей душой ". Хранитель Облака ловит его губы своими, и пробует их мягкость, не спеша, смакуя и облизывая, перехватывая тяжелое дыхание своим ртом, глотает его и уже дарит свое горячее дыхание Туману. Идеально для них двоих. Руки, так часто сжимающие стальные тонфа, которые сами по себе уже казались крепче стали, с вожделением скользят вверх по плоскому животу, одновременно вместе с этим, оставляя легкие укусы на оголенных плечах, с трепетом зажимают бусины откровенно розового цвета и вытягивая из легких юноши протяжный всхлип. Мукуро вскрикивает от неожиданности, когда его толкают на мольберт, заставляя упереться в него плечом. - Оя - оя, ты такой не терпеливый. Позволь мне хотя бы принять душ. В ответ на это, Кёя без намека на нежность кусает хрящик бархатного ушка, вызывая удивленный стон и заставляет тело под ним прогнуться вперед, с тихим рыком прижимаясь к бедрам, что словно второй кожей обтягивали стройные ноги иллюзиониста черными цветом. Он был отнюдь не прочь отвлечься. За одним, немаловажным исключением - они оба уже не могли ждать. Если бы он согласился, они наверняка занялись бы сексом прямо на полу или у стены, не пройдя и полпути до душа. - Душ? - усмехается японец, - сейчас это не входит в мои планы, Рокудо. Разноцветные глаза расширяются, когда Мукуро, наблюдает, как кончик кисточки, погружается в бледно - розовый рефил краски. - Оя? - Иллюзионист удивленно изгибает аккуратную бровь, - что ты делаешь? Мне казалось, мы хотели заняться кое-чем другим. Хибари молчит, касаясь краской острой лопатки иллюзиониста, он аккуратно, томя ожиданием, выводит пять лепестков сакуры. Тело Мукуро вздрагивает и соблазнительно тянется, не в силах сдерживать больше свое нетерпение, желая наконец получить то, чего так жаждало оно до ломоты. Лишь Кёя знает, каким чувствительным может быть иллюзионист, поэтому не использовать это, было бы сродни преступлению для него. На дрожащей спине расцветает еще пара бутонов и Кёя, легко ведет кистью вниз, оставляя за собой бледно - розовый след, замечая, как кожа покрывается крупной россыпью тысячи мурашек. Такая милая реакция забавляет его. Инструмент падает к ногам и уверенные пальцы сжимают тонкие плечи, проходят по бокам и с наслаждением сжимают выступающие тазовые косточки, ныряют под ткань, несколько грубо сдирая ее вниз на пару сантиметров. Точно зная, что подобное еще больше заведет и без того возбужденного любовника. Каждый раз, проделывая это, Хибари ловил себя на мысли, что ему нравилась ТАКАЯ прелюдия и что иллюзионист, намеренно щеголял в кожаных штанах, даже когда тот пытался пристыдить его за подобный стиль. Доводить Рокудо до невменяемого состояния возбуждения стоило того, что бы себя сдерживать и подавлять безумные желания и сумасшедшую похоть, которую, собственно, с лихвой вызывал своим развязным видом Мукуро. Он был дик и не сдержан, являя свои желания во всей красе. - Почему всегда сакура? - опаляя горячим дыханием, спрашивает Кёя, - из - за подобного, мне хочется быть грубым с тобой. - Ку - фу - фу, каждый в этом мире сходит с ума по - своему … - …кто - то, смеется громче позволенного, - заканчивает Кёя, вспоминая позабытый ранее стих, что когда - то нашел у Мукуро в книге. Ладонь сжимает пах и Мукуро благодарно стонет в награду, плотнее прижимаясь к нему, чувствуя очевидное возбуждение Хранителя Облака. Иллюзионист до одури желает почувствовать в себе его, желает упиваться его движениями, возбуждать стонами, царапать ему спину и терзать упрямые губы до первой крови, но такая рода медлительность, в конечном счете, разбивала все внутренние шлагбаумы, заставляя стремится обоих к эпицентру их полыхающего мира. - Мнн..ха…ах, прошу. Я так хочу тебя, - кусая губы, выдыхает Туман, - сейчас, Кё. - Конечно… Уголки губ Хибари ползут вверх и он сжимает возбужденную плоть Рокудо, заставляя того громко вскрикнуть и задрожать в его руках. Щеки Тумана заливает невинный багрянец, придавая ему очарование и особую притягательность. Ловкие губы оставляют яркие следы на шее и плечах, спускаются по позвонку, слизывают свежую краску, оставляя рядом с нетронутыми бутонами, новые засосы, что вновь пошло восполняют «нарушенную картину» на теле иллюзиониста. Ласку прерывает нетерпение Мукуро, и тот, разворачиваясь, с жадностью впивается в горькие от краски губы, кусает и лижет их, не позволяя отстраниться слегка растерявшемуся Хибари. Туман с охотой принимает юркий, горячий язык Кёи, позволяя ему руководить пикантным процессом. Мокро, скользко. Еще… Их обоих подхватывает волна и выносит куда - то за пределы комнаты, позволяя растворится и опьянеть от чувств и страсти, но не позволяя потерять ощущение друг друга. Возбуждение, подобно лихорадке, охватывает тело, гонит желание по венам, пульсирует в висках и от напряжения скапливается дрожью в конечностях. От калейдоскопа чувств кружится и тяжелеет голова, наполняясь откровенными сценами. Быстрее... Кёя поднимает Мукуро, подхватывая того под бедра и бросает на круглую, белоснежную кровать. Шелковые простыни принимают распростертое тело Тумана в свои объятья, сначала сковывая его своей прохладой, но вместе с ней приносит легкое отрезвление. Хранитель Облака ослабляет душную петлю на шее, скидывая только пиджак. Кровать скрипит дважды, когда он, нависает тенью над иллюзионистом, с искорками томного желания в глазах. Мукуро не может не заметить то, как потемнели глаза Облака, принимая цвет грозовой тучи и он, изнемогая от недостатка прикосновений, широко расставленной рукой, проводит по своему животу, скользит по груди; задевая острые, возбужденные соски, шеи, мягко касается острых скул картинно обрисовывая те и, соблазнительно поддевает мизинцем припухшие от поцелуя губы. - Ку-фу-фу, будешь медлить, я сам все сделаю. Без тебя. Или не с тобой... Хибари неосознанно облизывается, ощущая почти нестерпимый жар, что прилипает к его паху. Наглая провокация со стороны Мукуро, звучит никак иначе, чем глупый блеф и желание быть с ним более решительным. Но на деле эти его слова громко и сочно звучали: "ну же, возьми меня!" Хранитель Тумана умел соблазнять, порой, даже неосознанно, вызывая молчаливую ревность Облака. А такая ревность, как правило, самая опасная. Пальцы по - хозяйски сдирают тесные брюки ниже, оставляя на чувствительной коже красные полосы и освобождая наконец эрегированную плоть, мягко сжимают ее. Его ладони, с толикой страсти и трепета стискивают упругие, гладкие ягодицы и, сопровождая восхищенным стоном, Хибари пылко выдыхает в плечо любовника. - Ты не носишь нижнее белье? Как мило. - Ах… ахх… идиот, под такую кожу… надевают только стринг… Ах! - Я уверен, что и подобное у тебя есть. - Хах, о чем ты думаешь?! - Раскрасневшись, Рокудо отводит взгляд в сторону. Хибари улыбается, убирая влажные от пота пряди коротких волос с лица Мукуро. Мысли начинают путаться, превращаясь в сумбурный, бессмысленный поток ощущений. Жадно дышащее тело под ним извивается и отзывается на каждое движение, заставляя упиваться им как опасным, пьянящим ядом. Ноготки иллюзиониста впиваются в широкие плечи Хранителя, удерживаясь за нее и раскрываясь, он откровенно подается навстречу его телу, не скрывая своего явственного желания. Подавляя глухие стоны прикушенным запястьем и не позволяя телу от ощущения боли потерять самообладание. Не сойти с ума. Когда первый толчок электрическим импульсом проходит по спине вверх, заставляя струной выгибаться под напористым любовником и сводить лопатки в немых судорогах, Мукуро стонет в голос, чувствуя требовательные руки на собственных бедрах и горячую наполненность внизу. Боль разливается по телу сладкой негой, заставляя шумно и глубоко дышать. - Кё! Подожди… М-н-нх! - Сам же говорил, что если не поспешу… Хибари толкается в податливое, разгоряченное тело, заставляя Мукуро охнуть и проехаться по скользкому шелку с наслаждением выкрикивая любимое имя. Ноги крепко обхватывают спину любовника и тот, мажет сухими губами по щеке Рокудо, вплотную слушая его тяжелое, переливистое дыхание. Иллюзионист всхлипывает и болезненно жмуриться, сжимая его внутри себя. От упоительной узости, темнеет в глазах и Облако, игнорируя запросы мозга, продолжает с желанием, неторопливо смаковать горячую глубину, принося этим болезненное наслаждение любовнику, а себе - не с чем несравнимое удовольствие. Слишком долго быть вдали друг от друга, неосознанно тянуться и скучать. Таков удел был для Мукуро, поэтому, он сносил всякую боль, что приносил с собой Хибари Кёя и извлекал из нее особую выгоду. Реже это был спарринг в совместном бою, чаще- секс. Они были вместе ни раз, это рождало спокойствие и удовлетворение, наслаждение и страсть, иные чувства, иную привязанность. Они были вместе потому, что это было удобно, а говоря в лицо - выгодно. Следуя древнему, как мир инстинкту, они сами не заметили, как вросли душой друг в друга и как их тела жадно дышали только друг другом, не принимая никого иного. Наконец, когда в комнате стало тихо и благоговейную тишину нарушало только тяжелое дыхание, за окном разразился весенний шторм, налетая из ниоткуда. Ветер поднимал розовым ситцем хрупкие покрывало из лепестков сакуры, бросая его в прохожих, что неудачно попали под стихию и в прочные стекла особняка Вонголы, что под напором, все же дребезжали. Омывая дождем улицы и крыши, атака начиналась заново, рождая новый хаос на улицах. - Оя? Тайфун. Мукуро приподнялся на локтях и смотрит за окно. После секса иллюзионист выглядел еще более соблазнительным; с ярко -алыми засосами на теле, коими "клеймил" его Хибари, с растрепанными волосам и припухшими от ярых поцелуев губами. Лицезреть непогоду за окном, ему удалось недолго. Кёя притянул его к себе под бок за волосы, заставляя того зашипеть и выдернуть - таки многострадальный хвост и рук Хранителя Облака. - Травоядное, лежи и не дергайся. - Ку - фу - фу, Кёя, почему бы тебе просто не сказать, что без меня ты замерзнешь, или что тебе будет одиноко в постели? Тот приоткрывает один глаз и сильней прижимает иллюзиониста к себе, который пытается продолжить свою монотонную речь, но из - за сильных объятий, вскоре замолкает. - Слишком много текста, Травоядное. Хибари зарывается в хохолок Мукуро, вдыхая неповторимый аромат его волос, чувствуя сладкие нотки проклятущей сакуры. Он отлично понимал, что иллюзионист пытался уязвить его таким образом, напоминая давнее поражение, буквально везде изображая ее, сплетая из иллюзий. Но Хибари не был так прост, навряд ли Туман подозревал, что с возрастом, его болезнь отступила и что благодаря Рокудо Мукуро, он со спокойствием мог наблюдать за цветущими деревьями. Отомщен он все же был. На утро, когда иллюзионист заметил на любимом шелковом покрывале размазанные цветы бутонов сакуры. Отпечаток со своей же спины, что в вечность, как и их чувства, впитались нестираемой россыпью откровенно розовым цветом. Так же, как белое от природы полотно обретает свой неповторимый цвет, рождая прекрасные сюжеты картин, их историю, благодаря незаменимым краскам, они обрели истинный смысл существования друг для друга.