Смотри, но не прикасайся

Кили думал, что никто ничего не заметил, когда он пробирался по лесу, уходя подальше от лагеря, но Фили видел его. Всегда видел… Большую часть времени было нетрудно притворяться перед всем миром, что его бдительный присмотр за младшим – не более чем братская нежность и опека… но когда Кили крался вот так, ночью, скрываясь от остальной компании, старший не мог не последовать за ним. Кили привлекал его… как пламя привлекает ночную бабочку… и Фили знал, что если только попробует прикоснуться к этому пламени, то сгорит, как мотылек. Он мог смотреть… но не должен был прикасаться. Кили уходил всё дальше в лес… пока не уверился, что никто не сумеет найти его. Когда он, наконец, остановился, Фили тоже застыл, оставаясь вне поля зрения брата и не желая быть услышанным. В свете луны он мог видеть, как брат слабо улыбнулся, прислонившись к дереву, как его руки медленно скользнули вниз, за пояс. Фили с усилием сглотнул. Он знал, что ему не следовало бы этого делать… знал, что это неправильно, но не мог удержаться. Он никогда не мог удержаться, если дело касалось Кили. В первый раз это произошло, когда тому было тридцать два, а ему самому тридцать семь… тогда они ещё делили одну кровать на двоих. Фили услышал, как брат застонал в темноте, и сначала подумал, что Кили просто приснился страшный сон. Но когда он прикоснулся к плечу брата, чтобы разбудить его, вдруг почувствовал затруднённое дыхание и обеспокоенно спросил, всё ли в порядке? - Фили… – начал тот медленно, и старший ясно услышал замешательство в голосе младшего. – Я… я тут… беспорядок устроил… Тогда Фили сел и заглянул через плечо Кили, увидев последствия оргазма своего младшего братишки. «Я… прости меня, – смиренно извинился Кили. - Ничего такого… не происходило раньше… когда я делал это». На несколько мгновений взгляд Фили оказался прикован к бёдрам младшего… покрытым липким результатом его разрядки. Непрошеный образ Кили проскользнул в его сознании… малыш Кили, лежащий на их кровати, его ноги призывно раздвинуты, он ласкает себя… Фантазия услужливо дорисовала слегка поблёскивающую от пота кожу и беспорядочно разметавшиеся по подушкам волосы. «Фили… Фили?..» Почти тотчас же молодой принц почувствовал, как твердеет его достоинство. Сгорая от жгучего стыда, он резко соскочил с кровати, чтобы Кили ничего не увидел. - Не беспокойся. Это абсолютно нормально, – сказал белокурый юноша, ощущая вкус лжи на языке и отчаянно пытаясь скрыть от брата собственное возбуждение. Не оборачиваясь, Фили бросил ему полотенце. - Возьми. Просто приведи себя в порядок. Я принесу тебе немного воды. После этого он буквально сбежал от брата в поисках спокойного уголка, чтобы придти в себя… захваченный развратными, неправильными, сладкими образами, не желающими выходить из головы. Вскоре после этого случая Фили настоял, чтобы они спали в отдельных кроватях. Смотри, но не прикасайся. Сначала Фили думал, что со временем всё пройдёт само, но этого не случилось. Всякий раз, когда он слышал Кили по ночам, он втихомолку удовлетворял себя под звуки, издаваемые младшим, представляя, как он лежит на кровати – в той же комнате, всего в паре шагов – его рука между ног, он трогает себя. Когда он ускользал в другую нишу в купальнях, Фили всегда следовал за ним, вслушивался… подсматривал, если мог. Однажды он подловил брата даже в лесу, после особенно напряжённого тренировочного боя между ними. Его всегда будоражил вид члена Кили, твердеющего в его руках, его мышцы, напрягающиеся перед самой разрядкой… а затем кульминация, тихий крик удовольствия и маленький фонтан семени, липкие ладони и приоткрытый сладкий рот. Потом он смотрел, как Кили тяжело дышит, а его тело вздрагивает после испытанного оргазма. Фили не сразу смог признаться себе, что он на седьмом небе от брата… и каждый раз, когда он отводил взгляд от Кили, доставляющего себе удовольствие, он чувствовал, что ещё на одну частичку его сердца ложится чёрная тень. Сегодня было то же самое. Фили испытал знакомое чувство вины, когда смотрел на Кили, обнажающего член, на его ловкие пальцы, ласкающие нежную плоть между ног. И, как всегда, чувства вины было недостаточно, чтобы подавить низменное желание… тёмную похоть, которая заставляла твердеть и его собственное достоинство. Стараясь не шуметь, Фили положил руку на низ живота и начал ласкать себя прямо через ткань штанов. Ему уже даже не обязательно было трогать себя. Один только вид… лишь вид Кили, прикасающегося к себе, задыхающегося, покрывающегося потом и почти болезненно стонущего от сильного возбуждения… этого было достаточно, чтобы довести его до оргазма. «Смотри, но не прикасайся», - напомнил себе Фили. Изнывающий от желания Кили пробрался второй рукой под рубаху, сильно, почти грубо лаская чувствительные соски. Фили приоткрыл рот от возбуждения, наблюдая за скорчившимся у дерева Кили, тонущим в глубоких и тёмных объятиях страсти. - О, Махал… о, Махал… – он тяжело дышал от удовольствия. Фили тоже ласкал себя всё сильнее, его взгляд был прикован к телу брата. - Прошу, прикоснись ко мне, – тихо выстанывал Кили… словно обращался к любовнику. – Пожалуйста, любовь моя… потрогай меня… Фили почувствовал, как по его телу разливается жар. Кили никогда не делал этого раньше… никогда никого не звал. О ком же он мечтал? Кто этот счастливец, которому была оказана величайшая честь – прикасаться к телу Кили… пусть лишь только в его мечтах? Какая-нибудь девушка, которую Кили приметил дома… или, может, даже член их отряда? Вместе с огнём похоти тело Фили обожгла вспышка ревности. «Махал, как я хочу тебя… как я люблю тебя… мой бесценный брат… мой милый Кили. Я умру без твоей любви… но я никогда не получу тебя. Я слишком люблю тебя… чтобы запятнать твою честь позором кровосмешения». Это была правда. Независимо от того, как сильно он любил Кили… как сильно хотел его… он не мог просто протянуть руку и взять то, что он хотел. Фили слишком любил брата, чтобы сделать его таким же, каким был он сам. Прекрасный… совершенный Кили… единственный гном, которого наследный принц когда-либо любил. Но всё, что ему оставалось – это смотреть… но не прикасаться. - Пожалуйста… пожалуйста… – сладкие стоны Кили пульсировали в его ушах с каждым движением его руки, подводя обоих всё ближе и ближе к разрядке. Фили пришлось приложить огромные усилия, чтобы не закричать. Кили совсем потерял голову – почти плакал, стонал, тихо вскрикивал, лаская себя дрожащими руками. Он почти полностью соскользнул на лесную подстилку, его ноги были раздвинуты, как будто он приглашал кого-то присоединиться к нему… о, как Фили жаждал… как страстно желал потеряться во влажной, жаркой тесноте тела Кили. «Кили… мой Кили…» - Фили! Наследный принц кончил… слыша своё имя, слетающее с пухлых губ брата, и наблюдая, как он изливается. Фили был поражён в самое сердце. Вместо того, чтобы наслаждаться только что испытанным оргазмом, как он всегда делал, Кили поднял голову, испуганно озираясь, словно ожидал, что кто-то вдруг выпрыгнет из кустов. Когда он уверился, что его одиночество не нарушено, он снова прислонился к дереву, дрожа всем телом и тяжело дыша. На его щеках блестели слёзы? - Фили… прости меня. Мне так жаль, – тихо сказал он. – Тебе было бы стыдно… видеть это. Прости меня, но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю тебя. Так это был он… Всё это время… Кили представлял его руки, дарящие ласки, его губы, целующие в темноте. Кили доставлял себе удовольствие, думая о нём. Всё это время они желали друг друга… и любили тайно, не осознавая, что возлюбленный всегда был рядом. Фили уже собирался рвануться вперёд, почти готовый заключить Кили в объятия и сказать ему, как он тосковал, и, наконец, поцеловать его… но тут он почувствовал, как тень сомнения снова накрыла его сердце. Смотри, но не прикасайся. Ведь это наверняка станет шокирующей новостью для Кили. Что, если его брат не знает, что он чувствует? Что может случиться, если он откроется Кили сейчас… а брат не сможет принять его чувства? Фили подумал, что не сможет этого вынести. Его сердце будет разбито. Кроме того, разве он не обещал себе, что никогда не сделает этого… не попытается осквернить Кили своими желаниями… никогда не испортит его? Что будет лишь смотреть, но не прикасаться. «А вдруг он уже развращён? – промолвил противный голос где-то в его голове. – Он такой же испорченный, как и ты. Вас обоих уже захватил ваш грех. Почему бы не сдаться? Забери его. Возьми то, чего ты всегда хотел. Он даст это тебе… весьма охотно». Но ещё… он был старшим. Он всегда защищал и опекал Кили. Оберегать его было обязанностью Фили, его долгом. Какая разница? Защищать его от них же самих… от того, какими они были? В конце концов… не причинит ли всё это только лишнюю боль Кили, если они оба поддадутся соблазну? «Я не могу… позволить себе ранить тебя… sannadad».* «Но ему больно сейчас, – сказал другой голос. – Видишь, как он страдает? Как и ты, он умирает без твоей любви. В твоей власти прекратить его мучения. Как ты можешь позволять этому продолжаться дальше? » «Не имеет значения, что я выберу. Всё равно будет больно… обоим, – Фили спорил сам с собой. – Нет способа выиграть… ничего не поделаешь… разве что не делать выбор вовсе». «Ты совершаешь ошибку», – предупредил он себя, но затем медленно покачал головой. Нет. Собрав всю свою волю, Фили отвернулся от брата. «Я не нанесу тебе вреда, мой любимый… и пока я не пойму, как лучше всего позаботиться о тебе… мы оба будем молча страдать. Если мои муки избавят тебя от этой тьмы, я приму их с радостью, – поклялся Фили. – Но если… единственный путь спасти тебя – дать тебе мою любовь? » Он не мог найти ответа. Он точно знал, чего он хочет… но он не знал, что будет лучше для Кили. Он мог сделать только то, что он всегда делал для младшего… защищать его от самого себя. «Смотри… но не прикасайся». С болью в сердце и тяжестью на душе Фили ушёл, оставив брата лежащим на земле и тихо плачущим. * Sannadad (кхуздул) – прекрасный брат.