***
Для Изу всё происходило как будто во сне. Джет, выкинув в воздух свои обвинения так, будто это было вызовом, достал своё оружие и угрожающе возник перед ними. Изу, прижав к груди пустой поднос, оглянулась на Зуко с Айро, те в свою очередь переглянулись с ней. Зуко был прав, — тревожно подумалось Изу, когда та вновь взглянула на Джета, — Он не просто что-то заподозрил. Он был уверен. Все звуки вокруг них затихли: разговоры, звучавшие всё это время за столами, редкий смех, суетливое оживление, которым отличалась чайная этим днём, — всё исчезло, оставив за собой лишь звенящую тишину и сгустившийся дым нарастающего конфликта. Изу чувствовала, как трясутся от напряжения её пальцы: казалось, что на них вот-вот набросятся со всех сторон, скрутят и отправят в тюрьму, или Джет резко выпрыгнет вперёд и попытается проткнуть кого-то из них своим мечом. — Это серьёзное обвинение, парень, — подал голос один из посетителей-стражников, хмуро воззрившись на Борца за свободу. Его голос прозвучал в затихшем здании, как гром, предвещающий начало бури. — У тебя есть какие-то доказательства? Откуда ты узнал об этом? — напряжённо вторил ему другой стражник, выглядя весьма враждебным, однако, враждебным не по отношению к работникам чайной, а к ворвавшемуся юноше. — Я знаю, что они из Племени Огня! — продолжал Джет, размахивая мечами. — Я видел, как старик греет свой чай! Изу прикрыла глаза, сдержавшись от того, чтобы закричать. «Зуко был прав», — снова подумала она с нарастающей паникой. Она услышала, как Зуко рядом тихо рыкнул, но его слабый приступ ярости был заглушён недоумённым возгласом стражника: — Он работает в чайной… — Он из Племени Огня, говорю вам! — упрямствовал Джет, но никто не торопился схватить их. Изу незаметно оглянулась на стражников, не сводящих с Джета настороженных взглядов, и поняла, что Джет не убедил их. Все посетители смотрели на юношу, как на сумасшедшего, боясь его, стражники сидели напряжённые, готовые вот-вот взяться за оружие. Как Изу и думала, у него нет вещественных доказательств против них, поэтому стражники не поверят ему, но ей всё равно было страшно. Джет был вооружён, и явно не был настроен уходить, он мог напасть на них в любой момент. — Брось свои мечи, мальчик, — требовательно произнёс стражник, медленно поднимаясь со своего места со своим товарищем. — Успокойся! Джет не послушал их, неожиданно потеряв интерес к существованию здесь и других людей, сосредоточившись на троице перед ним. Он указал одним из своих мечей в сторону Айро, и внутри у Изу от этого жеста всё замерло, обративший в обжигающий лёд. — Вам придётся защищаться… Тогда они поймут… — Джет начал медленно надвигаться на Айро, говоря медленно и насторожено, словно он вёл переговоры с хищным зверем. Лицо Джета было решительным и озлобленным, но в действительности он не походил на безумного, каким, скорее всего, виделся в глазах остальных, ничего не знающих посетителей. И тем не менее, такое его поведение пугало Изу сильнее, чем если бы он правда был безумным. — Давайте… Покажите им, что вы умеете, — пророкотал он, продолжая надвигаться, и Изу выскочила перед Айро, который даже не шелохнулся за всё это время, выставив вперёд единственное, что было у неё под рукой — деревянный поднос, которым она защищала их с Айро, словно щитом. Если Джет вдруг решит напасть, Изу не может позволить ему причинить вред её Другу, оставалось лишь уповать на то, что стражники, собравшиеся здесь, успеют вовремя среагировать, и ей самой не придётся вступать с Джетом в драку. — Показать? — вдруг она услышала голос Зуко и обернулась к нему, чувствуя, как вокруг всё темнеет и меркнет от сдавившего голову страха и осознания, что сейчас произойдёт. Изу успела заметить, как Зуко выхватил палаши прямо из ножен стражника и встал в стойку, готовый к нападению. — Сейчас я тебе покажу! — Постой, не ввязывайся! — крикнула она, но было уже поздно: ловким движением Зуко подтянул к себе один из столиком, с которого соскочили напуганные посетители, и толкнул его в сторону Джета, пытаясь сбить противника с ног. Джет среагировал со скоростью и грацией дикой кошко-пумы, разрубив на пополам летящий в него стол и бросившись в сторону Зуко. Завязалась драка, краем уха Изу слышала крики испуганных посетительниц, ошарашенные призывы сделать что-нибудь, но, кажется, никто не решался подойти к сражающимся, даже Айро с Изу, обезоруженные и шокированные. Всё вышло из-под контроля. Мечи Джета ломали столы, разрубая их, как нож масло, и Изу наблюдала за уворотами Зуко с замершим дыханием. Нужно было срочно прекратить это, пока Зуко серьёзно не пострадал, и она обратилась к стражникам, застывшим в другом конце зала: — Сделайте же что-нибудь! — крикнула она им, — Разнимите их! Те посмотрели на неё, потом вновь перевели взгляд на сражающихся как раз в тот момент, когда Джет бросился на Зуко и выпихнул того за стены чайной, сломав при этом дверь. Изу услышала его вскрик, и сама не поняла, как рванула всем телом следом за ними, оказавшись на пороге чайной лавочки. Свои попытки призвать стражников на помощь она решила оставить, когда увидела, как ожесточённо парни начали сражаться на улице: возможно, никто не хотел влезать в драку между двумя, боясь больше навредить мальчишкам, нежели разнять их, а может они просто не хотели ввязываться, но сейчас это было неважно. Изу чувствовала спиной, как за ней столпились напуганные и любопытствующие люди, и над ухом она услышала взволнованный голос Айро: — Сынок, ты запутался! — кричал он Джету, — Ты не понимаешь, что делаешь! Айро пытался утихомирить Джета теми способами, какие он мог использовать в данный момент, но Изу понимала, что тот не будет слушать. Джет явно настроился доказать свою правоту любыми способами, и не отступит, даже если Зуко сейчас сложит мечи и сдастся. Единственный возможный способ успокоить Джета — это победить его или призвать к разуму, столкнувшись с ним непосредственно один на один, но и в этом не было никакой гарантии — хоть Изу знает Джета не очень хорошо, но по нему было сразу видно, что он из того типа людей, что никогда не сдаются, и именно это так сильно роднит Джета с Зуко. Единственное, что Изу знала наверняка, так это то, что им необходимо успокоить Джета как можно скорее, иначе Зуко пострадает от его рук в любом случае — если не физически во время боя, то потом, когда подмога из городской стражи их схватит и отправит обоих за решётку, и если есть хоть какой-то теоретический шанс успокоить Джета, то она сделает это. Когда Джет снова отбросил от себя Зуко на добрый метр, у Изу в горле застрял колючий ком, и на одеревеневших ногах она сделала шаг в сторону завязавшейся драки, но её локоть перехватила крепкая рука. — Куда ты? — услышала она строгий голос Айро. Она не обернулась и не ответила, лишь открыла рот, чтобы что-то сказать, но её разум полностью погрузился в кипящую перед ней драку, и это заставило забыть её всё остальное. Тревожные глаза неотрывно следили за ходом битвы, ловя каждое движение, и Изу невольно замирала каждый раз, когда меч Джета мелькал в опасной близости от головы Зуко. «Почему я стою здесь и просто смотрю на это? Я должна быть рядом», — подумала она. Она снова рванулась к ним, но Айро удержал её: — Ты только помешаешь ему, если вмешаешься! — она слышала ноты волнения и паники в его словах, но в этот раз она решила проигнорировать их. Всё же оглянувшись на Айро, она с сожалением посмотрела на него, тихо произнесла «прости» и отстранила свою руку мягко, но решительно, сорвавшись на бег к Зуко и Джету. Она выскочила между Зуко и Джетом как раз в тот момент, когда Джет сделал рывок с мечом вперёд, пытаясь пробить блок Зуко и проткнуть его, но остриё столкнулось с деревянным подносом, который Изу крепко сжимала в холодных руках перед собой. Она слышала, как тёмное дерево затрещало под напором удара, и на месте от него осталась трещина, сама она отошла на пару шагов назад под напором Джета. — Что ты делаешь! — тихо прошипел Зуко за её спиной, но её взгляд был пригвождён к Джету — он широко усмехался, будто ситуация забавляла его. — Ну надо же, ты только глянь, — проговорил он, и в его голосе слышалась невесёлая насмешка. — Маленькая защитница поджигателей. — Джет! — Изу протянула к нему руку и выдохнула, стараясь успокоиться. Сердце громко бухало у неё в висках, но страх наконец-то отступил перед решимостью и адреналином, забурлившим в её крови. — Послушай меня. Всё это просто какое-то большое недоразумение — возможно, ты что-то не так понял. Давай просто поговорим! Я очень не хочу драться с тобой. Она говорила правду, понимая, что в сути шансов на победу в битве у неё намного меньше, чем у Зуко, но Изу очень не хотелось наживать неприятностей в первые же дни их жизни в Ба Синг Се — а у Зуко они несомненно появятся за участие в драке, не говоря уже о том, что тот может пострадать. Да и Джет, как зачинщик, пострадает ничуть не меньше при таком раскладе. Где Лонгшот и Смеллерби? Почему они не рядом с ним? Почему не отговорили его от этого безумия, если знали, на что Джет собирается идти? А если они заодно, то почему не помогают? Так или иначе драка не принесёт ничего хорошего никому из них вне зависимости от того, кто победит, и кто пострадает, поэтому лучшее решение — это прекратить всё прямо сейчас. Изу слабо верила в то, что Джет прислушается к словам девушки, если будет сосредоточен не на драке с Зуко, а непосредственно на ней, но с каждой его атакой в сторону Зуко она также чувствовала, что не может просто стоять в стороне и наблюдать за тем, что происходит. Внутри неё всегда что-то надрывалось и кричало, когда Зуко находился в опасности или был в шаге от беды — это то, что, пожалуй, никогда не изменится, как бы ни менялось само её отношение к Зуко. «Мне нужно хотя бы попытаться убедить его», — подумала Изу, пока Джет прожигал её своими чёрными, дерзкими глазами. Джет презрительно усмехнулся: — Не хочешь, хах? И те не менее ты дерёшься со мной! — он сделал выпад вперёд, и Изу увернулась от него, отпрыгнув в сторону. Зуко вновь вмешался в драку и встал между Джетом и Изу, скрестив с ним свои мечи; схлестнувшись сталью, Джет прокатился по земле возле Зуко и схватил его за ногу крюком своего меча, опрокинув Зуко наземь. Изу, воспользовавшись тем, что Джет отвлёкся, бросилась на него со спины, но он обернулся и замахнулся мечом в её сторону, снова столкнувшись лишь с воздухом. Изу повернулась и со всей своей силы толкнулась вперёд, вдавив деревянный поднос в Джета и оттеснив того к стене ближайшего здания. Джет зашипел от столкновения и посмотрел в глаза Изу с такой отчаянной ненавистью, что ей стало дурно. — Я правда не хочу тебе вредить, — голос Изу всё же задрожал, когда она произносила это: — но ты напал на моего Друга. Лицо Джета исказилось в гневе, он оттолкнул Изу, ударив ей ногой в живот, отчего она согнулась пополам и тут же попыталась выпрямиться, и с криком ринулся в её сторону, но между ними снова возник Зуко. — Уходи отсюда! — крикнул он, прежде чем перейти в наступление, но Джет увернулся и на этот раз нацелился на Изу, будто она вдруг стала виной всем его несчастьям. — Ты смеешь называть этих поджигателей своими друзьями! — кричал он, вложив в слово «Друзьями» как можно больше испытываемого им отвращения. — И ты не принимаешь в расчёт того, что эти чудовища делали с нашими людьми, ты забываешь, сколько боли принесли Люди Огня в наши земли, сколько народу они лишили дома и семьи! Джет обвинительно вскинул меч в сторону Изу, девушка смотрела прямо ему в лицо, в котором проклёвывались боль и ярость, и это выражение ранило её. — Ты такая же поджигательница, как и эти двое! Джет снова напал, и он нападал до тех пор, пока, казалось, ярость не выжгла в нём все силы, или, возможно, постоянные увороты Изу от его мечей утомили его — его сверкающие во тьме глаза немного утратили блеск былой прыти, в нём начала прослеживаться усталость. Но он всё равно продолжал наступать на неё, атакуя снова и снова. Изу видела, как Зуко пару раз вновь пытался вмешаться в драку, но Джет уворачивался и от него, отвлекаясь от Изу, и каждый раз она старалась использовать эти моменты, чтобы утихомирить Джета или отвлечь того от Зуко. — Двое на одного? — Джет осклабился, в какой-то момент отойдя от пары и окинув их презренным взглядом. — Как-то нечестно, не находите? — Мы просто хотим, чтобы ты успокоился, — повторила Изу, всё ещё пытаясь говорить мягко и не выражать своей агрессии или враждебности, что было трудно делать, когда на тебя и твоего Друга вновь и вновь нападают. — Вы видели! — вдруг крикнул он, оглядевшись, и Изу впервые за всю драку заметила, что вокруг них уже собралась толпа людей. — Народ Огня хочет заставить меня молчать! Этого не будет! Взгляд Джета стал таким же острым и опасным, как и мечи в его руках, и он стал атаковать с двойной силой. В какой-то момент драки, пока Джет отвлекался на нападающую Изу, Зуко выбил из его рук один из мечей, отбросив тот куда-то в тень домов, и сразу бросился в атаку следом. Джет, явно ощутив, в каком он теперь положении, стал избегать прямых столкновений с Зуко, и сосредоточился на том, чтобы не попасть под его удары, но Изу не оставляла его в покое, пытаясь зажать его в угол и заставить сдаться, — но в итоге это заставило Джета погнаться за ней. Изу, отталкиваясь от земли и от стен зданий рядом, отдалялась всё дальше от чайной и вела за собой взбешённого Джета. Дойдя до перекрёстка, где расположился колодец, она закружила вокруг него, пригибаясь и отпрыгивая, вновь и вновь уворачиваясь от мечей Джета. Она не собиралась атаковать его: куда разумнее просто измотать противника, который превосходит тебя по силам и мастерству — в конце концов она не впервые использует эту тактику и отточила её. Джет был очень ловким и опытным бойцом, поистине талантливым — даже когда у него остался один из его мечей, он мастерски избегал атак Зуко вновь и вновь, отталкивая его и опрокидывая — в какой-то момент он ударил Зуко рукоятью под дых и заставил того задохнуться. Это привело Изу в ярость, и она оттеснила Джета от Зуко, встав между ними и перейдя в атаку, вновь переключив внимание противника на себя. Она не была так же хороша, как и Джет, но Изу была достаточно ловкой, чтобы избегать его атак; иногда она использовала толстый поднос в качестве щита, встречая им выпады Джета и скользящими движениями отводя их от себя в сторону, тем самым выматывая ещё сильнее. Пока она принимает основную порцию ударов на себя, у Зуко есть шанс выдохнуть и завершить драку, выбив у Джета второй меч — тогда им будет легче справиться. В какой-то момент ловкость Изу изменила ей — или в Джете вдруг открылось второе дыхание и новая злость, — меч противника промелькнул очень близко возле её глаза и опалило её щёку огнём. Изу вскрикнула, скорее от неожиданности, нежели от реальной боли — она не заметила, как Джет смог подобраться настолько близко. — Не смей её трогать! — услышала она злой крик Зуко в этот же момент, и тот яростно обрушился на Джета со спины. Джет обернулся и отразил атаку, и тем самым поплатился победой — Зуко нанёс сокрушительный удар по мечу, и тот выскользнул из ослабевшей ладони Джета на другой конец улицы, перелетев через колодец. Зуко направил конец лезвия покрасневшему от злости Джету на грудь, и смотрел на него с гневом, от которого просыпаются вулканы и кипят моря. Изу, глубоко дыша, пыталась осознать, что всё закончилась, и опустила взгляд на свои руки, крепко сжимающие деревяшки, некогда бывшие подносом. Сейчас он был разломан на два отдельных куска. «Когда?» — спросила она себя, нахмурившись и пытаясь вспомнить, в какой момент драки она сломала поднос, но холодный голос вырвал её из мыслей: — Что здесь происходит? — люди расступились перед группой мужчин с эмблемой Царства Земли на груди. Зуко сразу же опустил палаши и отошёл от Джета на шаг, Изу встала поближе к Зуко, всё ещё сжимая в руках деревяшки, хотя это уже не имело никакого смысла. Джет же, словно ощутив поддержку, отскочил в сторону прибывших странных людей и вскрикнул, указав пальцем в сторону Зуко и Изу: — Арестуйте их! Они из Народа Огня! — Бедный мальчик ошибся, — мягко произнёс Айро, оказавшийся невесть как у них за спиной, — Мы простые беженцы. Изу оглянулась на Зуко, чтобы убедиться, что он в порядке. Он казался невозмутимым, но Изу знает его достаточно хорошо, чтобы разглядеть за маской самоконтроля и спокойствия признаки его гнева: глаза сверкали, впившись в Джета, точно иголки; его грудная клетка вздымалась от глубокого дыхания; челюсть Зуко была крепко стиснута и напряжена, от чего кожа на лице стянулась, делая его черты ещё более острыми. Сколько Изу себя помнит, в гневе Зуко всегда казался ей опасным и пугающим, но сейчас он виделся ей почти красивым. Почувствовав на себе чужой взгляд, Зуко оглянулся на Изу, и сверкнувшее золото его глаз заставило Изу задержать дыхание и отвернуться от него, уперев взгляд куда-то вперёд. — Этот юноша разрушил мою чайную! — раздался за спиной громкий, гневный голос хозяина чайной, на котором Изу сосредоточила слух, чтобы заставить загоревшееся чем-то тяжёлым и сильным, и при этом смягчившееся до состояния пушистого облака сердце успокоиться. — И напал на моих работников! — Это правда, господин, — послышался голос, который был также Изу знаком — это был один из стражников-посетителей чайной. — Мы все видели. Этот безумец напал на лучшего чайного мастера в городе! «Как это мило», — неожиданно подумала Изу, чуть улыбнувшись похвале в сторону Айро. Он заслужил любовь от людей за свой чай и своё гостеприимство к каждому посетителю, вне зависимости от его вида и положения, и Изу надеялась, что подобные тёплые слова хоть как-то скрасят этот вечер хотя бы для Айро. Её улыбка померкла, когда странные мужчины приблизились к Джету со спины и холодно произнесли: — Пошли с нами, сынок. От безэмоционального тона этого человека Изу захотелось поёжиться, но Джету, кажется, было совершенно плевать. Разочарованный и злой, он попытался уйти, но эти люди схватили его за руки и скрутили. На лице Джета отобразилось ещё больше злости и, на этот раз, обиды, и Изу стало его неожиданно жаль. — Вы не понимаете! — закричал он, когда люди в зелёных халатах повели его за собой. Джет сопротивлялся, упирался ногами в землю, вырывался, но его держали крепко. — Они из Народа Огня! Вы должны мне поверить! — продолжал он кричать, — Они Люди Огня! От отчаянья, сквозившего в его голосе, Изу стало ещё хуже. «Он не был виноват в своей ненависти», — мелькнула в её голове мысль, и сердце внутри неё грубо сжалось до сдавливающей боли. Когда на её глазах Джета затащили в повозку, в которой обычно держали преступников, и странные люди увезли его, народ стал расходиться, но троица всё ещё стояла на месте, глядя вслед уезжающей повозке. «Это моя вина», — подумала Изу, и её пробил холод.***
Чайная сегодня закрылась пораньше, чего следовало ожидать. После нападения Джета люди стали расходиться по домам; дверь в чайную выломали, и некоторые столики также не подлежат ремонту, поэтому понадобится время, чтобы всё восстановить. Владелец попросил Зуко помочь вставить дверь назад, что он и сделал, и после этого хозяин отпустил их, закрыв чайный дом на ночь. Весь путь до апартаментов Зуко скалил зубы и рычал, чем скорее всего утомил своего дядю и Изу, но ему было на тот момент всё равно. Как ведь знал, как чувствовал, что Джет выкинет что-нибудь! На самом деле Зуко всё это время надеялся, что ему просто показалось в тот раз, на вокзале, что он просто окончательно упал в паранойю, и что Джет на самом деле ничего не заподозрил в невинной чашке чая — если он вообще обратил на неё должное внимание. Или Джет посчитал, что ему привиделось, или он уже забыл о жалобе дяди на «самый холодный чай в Ба Синг Се», не став зацикливаться на этой чуши. А даже если каким-то чудом Джет всё понял, то он благоразумно решил держаться от Зуко и его семьи подальше и не делать глупостей, о которых потом горько пожалеет. Он изводил себя надеждами и возможными вариантами развития событий с Джетом всю дорогу до Нижнего Кольца города, чувствуя, как не успевшая начаться «новая жизнь» рушится прямо в их руках. Слова Изу, однако, в тот раз убили в нём приступ иррациональной тревоги, потому что она действительно была права — пусть даже Джет окажется настолько проницательным, что по такой мелкой детали сможет понять истинную суть своих новых знакомых, но он не сможет никому ничего доказать. Если они впредь будут осторожны (а они были, настолько, что обращались друг к другу липовыми именами или обращениями вроде «племянник», «дядя» даже когда оставались наедине), то никто ничего больше не заподозрит и не сможет им предъявить. И если Джет настолько же умён, насколько и внимателен, то он не будет бежать со своими выводами к стражникам города и требовать арестовать ужасных и злых Магов Огня, потому что ему попросту никто не поверит. И также Зуко надеялся, что Джет не будет идиотом и не станет поджидать его в тёмном переулке, чтобы выступить за «справедливость» и убить его. Ничего из этого в итоге не случилось, когда они прибыли в город, поэтому Зуко позволил себе на время успокоиться, хотя и старался быть настороже, приглядываясь к лицам стражников и прохожих. Но, говоря по правде, в основном он был погружён в свой недовольство, вызванное этим городом и этим миром в целом. Зуко просто уповал на то, что Джет с его компанией оказался где-то на другом конце города, и что они никогда впредь не пересекутся. Но Джет, увы, умудрился оказаться ещё большим идиотом, чем Зуко мог предположить — при верно сделанных выводах он умудрился подставить себя, завязав драку в чайной, и угодить в такие неприятности, что теперь даже Зуко стало жаль этого парня. Как только Джета увезли эти жутковатого вида типы, Изу ненавязчиво спросила хозяина чайной о том, кем были эти люди и почему Джета схватили они, а не стражники, и какая судьба теперь ждёт Джета. Зуко обратил внимание, что она задала последний вопрос с беспокойством, и это разозлило его, потому что Изу не имела никакого права беспокоиться за Джета, ранившего её и напавшего на них с Айро, но вслух, разумеется, не стал этого говорить. Хозяин после её вопроса вздрогнул и выглядел более напуганным, чем тогда, когда Джет начал громить чайную: — Не говорите об этом слишком громко! — громким шёпотом попросил он их, сжимаясь так, будто над ним разразилась снежная буря. Зуко переглянулся с дядей, почуяв недоброе, и терпеливо дождался, пока хозяин чайной подойдёт к ним ближе и заговорит голосом, по громкости граничащим едва ли не с дыханием. — Слушайте, по-хорошему в Ба Синг Се запрещается говорить о войне, — последнее слово он произнёс ещё тише, Зуко даже пришлось наклониться, чтобы понять смысл произносимых им слов. — Любого, кто обсуждал её во всеуслышание, вскоре забирали агенты Дай Ли — это те люди, которых вы только что видели. Официально они хранители традиций города Ба Синг Се, но в сути они самые опасные люди в этом городе! Никто из тех, кого они забирали, не возвращался прежним. Если возвращался. Я не знаю, что с ними делают там, но этому парню очень не повезло попасться именно людям Дай Ли. «Такая глупость», — думал Зуко, пока всё это слушал, но потом, задумавшись об этом по дороге в апартаменты, ему стало не по себе. Дядя сочувственно вздыхал и выглядел сожалеющим и даже подавленным, Изу вся побледнела и выглядела так, будто совершила самое гнусное в мире преступление. Зуко тоже было жаль Джета, но этих двоих ему хотелось крепко стукнуть, потому что точно знал, о чём эти два дурня думали в тот момент. Они наверняка чувствуют себя глубоко виноватыми за произошедшее с Джетом — оба. Зуко уверен, что Айро уже тысячу раз пожалел о том, что поддался слабости и разогрел ту проклятую чашку чая, и в другом любом случае Зуко бы сказал, что да, он сделал это зря, что это был глупый и безответственный поступок, но видя несчастное лицо дяди Айро и его потускневшие глаза, у Зуко язык не поднимался в чём-то его обвинять. Уже зайдя в квартиру, Зуко после долгих мыслительных процессов всё же пришёл к выводу, что Айро действительно ни в чём не виноват. Он никому не желал зла — он даже не подумал о том, что такую мелочь вообще кто-то заметит. Дядя действительно был предельно осторожен в своих действиях, и он никогда бы не подставил своего племянника и своего Друга, которого он неоднократно прямо называл своей родной дочкой, даже ради чашки самого лучшего чая во всём мире. Если Айро и решил рискнуть, то потому что он был уверен, что остался незамеченным. Нет вины Айро в том, что Джет оказался помешанным на Магах Огня параноиком, готовым видеть «злостного поджигателя» в любом подозрительном (и неподозрительном) человеке, и что он оказался настолько глуп, чтобы без каких-либо доказательств влезть в драку и перевернуть чайную вверх дном. — Джет сам виноват в своей глупости, и только ему отвечать за это, — так Зуко и сказал Айро и Изу, как только они сели ужинать. И хоть они смиренно согласились с Зуко в тот раз, убеждёнными при этом не выглядели. Однако стоит сказать — в то время как Айро отходил от мук совести, кажется, действительно всё взвесив в своей старой, но мудрой голове, и пытался даже шутить, Изу как сидела со скорбным выражением лица, так и продолжила это делать. Глядя на Изу, Зуко ясно видел, что она чувствовала себя ужасно. Бледная от ужаса и от вины, она стала едва ли не прозрачной, и слова Зуко о том, что Джет сам себе оказался врагом в этой ситуации, ей никак не помогали. Даже на шутки Айро она никак не реагировала, хотя обычно Изу старалась всегда ему улыбаться, даже если ей того совершенно не хотелось. Зуко знал — она просто хотела предотвратить конфликт, пока всё не переросло в нечто катастрофическое. Она хотела уберечь Зуко от неприятностей и, по возможности, оградить от них Джета, уверить его, что всё произошедшее — просто глупая ошибка. Она хотела остановить драку тем способом, каким умела — разговором, но, когда Джет не прислушался к ней и обозлился ещё сильнее, ей ничего не оставалось, как вступить в драку вместе с Зуко и просто пытаться вымотать Джета, подождать, когда он сам успокоится. В последствии у неё остались глубокие раны — не только рана на щеке, но и рана внутри неё, полученная от полных ненависти слов Джета. Зуко догадывался, что слова о «поджигателях» жестоко напомнили ей о том, какими видит мир Зуко и Айро, и это причинило ей боль. Наверняка она сейчас думает о том, что могла бы сделать, чтобы предотвратить эту ситуацию, но Зуко был убеждён, что здесь никто из них не мог повлиять на Джета. В конце концов, что бы она сделала? Закрыла бы ему рот руками и попросила молчать? Пообещала бы ему конфетку за то, чтобы тот пошёл домой, как хороший мальчик? Джет был одержим идеей упечь злостных Покорителей Огня за решётку, и то, что он начал кричать об этом на всё Нижнее Кольцо, не мог остановить никто, кроме самого Джета. «С другой стороны, — подумал Зуко, когда Айро ушёл спать в соседнюю комнату, а Изу принялась перемывать грязную посуду после ужина, — никто не знал, что так получится». Как только Джет появился на пороге чайной с оружием в руках, Зуко знал, что придётся драться, и что их, скорее всего, схватит стража за нарушение порядка, и, весьма возможно, посадит за решётку, чтобы вправить мозги, или заставят платить деньги, которых у них, конечно же, нет. Но он не подозревал, что в этом прогнившем городе всё настолько серьёзно, что существует целая «тайная» организация, которая создана специально для того, чтобы отлавливать слишком много и громко болтающих о войне людей и творить с ними… вещи. Зуко очередной раз убедился в своей правоте — этот город самая настоящая тюрьма. Зуко скользнул взглядом по мылящей тарелки Изу со своего места на диване. Порез, оставленный ей на щеке Джетом, выглядел достаточно глубоким для того, чтобы там остался шрам. Сейчас глубокий порез скрывала повязка, но Зуко казалось, что он мог видеть его даже сквозь ткань. Зуко крепко стиснул зубы, удерживаясь от того, чтобы не заругаться. Ему бы очень хотелось сейчас хорошенько врезать Джету ещё раз, но того уже ждёт незавидная судьба. Айро по возвращению в апартаменты первым делом принялся искать аптечку, чтобы поскорее обработать рану Изу, и, игнорируя любое сопротивление со стороны южанки с её «я-сама-справлюсь», он наложил марлевую повязку ей на щёку, тщательно и осторожно обработав рану. Зуко невольно подумал тогда, что дядя действительно ведёт себя, как заботливая мама-уткочерепаха, трясущаяся над каждой полученной ранкой своего маленького и беззащитного дитя, и от этой картины ему очень сильно хотелось громко и обидно съязвить. Правда, Зуко хватило такта промолчать на этот раз. Возможно, дело было в расстроенных лицах Айро и Изу. Всё-таки Зуко сам беспокоился не меньше дяди Айро. Когда он увидел, что Джет едва не снёс Изу голову, Зуко впал в ярость, придавшей ему сил на некоторое время и позволившей одержать вверх над противником, — Зуко в тот момент очень хотелось припечатать Джета к земле и вытрясти из него всю дурь. Эта девчонка вбежала в разгар битвы с одной деревяшкой наперевес, и Зуко не знал, стоит ли ему злиться или восхищаться такой самоотверженностью, глупостью и смелостью с её стороны. В итоге он пришёл к выводу, что ему давно пора было привыкнуть, но почему-то он всё не мог. Поднявшись со своего места, Зуко встал рядом с Изу и внимательно посмотрел на её лицо, ожидая, когда та закончит изображать бурную деятельность и пытаться в ней забыться. Изу мучала скрипящую от чистоты чашку ещё минуты три, прежде чем отложить её и поднять грустные глаза на Друга. Зуко, откровенно говоря, не умел утешать: он всегда так считал, и он редко когда оказывался в ситуациях, когда именно ему приходилось кого-то успокаивать. В основном всё, на что он считал себя способным — это молча слушать и по возможности говорить то, что думает. Если бы он мог избежать ситуации, где ему придётся кого-то утешать, он бы с радостью это сделал, но в данном случае ему не хотелось убегать — ему хотелось помочь. Изу слишком часто терзает себя виной и ненужными печальными мыслями, особенно последнее время, и этот придурок Джет не стоил того, чтобы из-за него Изу чувствовала себя плохо. Зуко произнёс: — Ты так и собираешься делать глаза, как у побитого крольгуру? Я уже говорил: в том, что случилось с Джетом, только его вина, и никто не обязан отвечать за его поступки, — Изу при этом отвела взгляд и уставилась себе под ноги, но Зуко продолжил: — Дядя не сделал ничего плохого, а ты хотела сделать, как лучше. Джет сам виноват, что не послушал тебя, и заплатил за это. Изу некоторое время молчала, пока Зуко не сводил с неё глаз, пытаясь проследить мысли, которые, скорее всего, сейчас вертелись в её голове. Потом она неуверенно кивнула и тихо произнесла: — Это было ужасно несправедливо, — произнесла она, глубоко расстроенная. — Мне жаль его. Джет не заслуживал подобной участи. Зуко устало вздохнул: — Он получил как раз именно то, что заслужил. Если бы он не был так глуп, чтобы устраивать драку прямо на людях и кричать, то ничего бы этого не случилось. — Мы могли бы его успокоить, — запротестовала Изу, повернувшись к собеседнику всем корпусом. Упрямая. — Мы не могли его успокоить, — возразил в свою очередь Зуко, который был намного упрямее. — Джет напал на нас, и мы были вынуждены защищаться. Исход драки был предрешен в тот момент, когда он достал оружие. Изу расстроенно опустила плечи, и Зуко едва не застонал от бессилия. Он заговорил с ней не для того, чтобы расстроить ещё сильнее, в конце-то концов! Раздражённый вздох всё же сорвался с его губ. — Я не собираюсь… — он слегка запнулся: если Зуко сам разозлится сейчас, то ничем хорошим это не кончится. Он не хотел ссориться. — Я просто не хочу, чтобы вы с дядей так из-за этого переживали. Случилось то, что случилось, и вы не должны винить себя в этом. Может, он и не виноват в своей ненависти к Народу Огня, но он виноват в том, что он напал на нас на глазах у кучи людей. Он мог поступить по-другому, он мог забыть об этом и начать новую счастливую жизнь, как и говорил до этого, но он выбрал месть, и теперь платит за это. — Зуко наклонился к Изу, чтобы заглянуть ей в глаза, но та сама подняла голову, уязвимо посмотрев на него. — Мы просто защищались. Только и всего. Изу вновь кивнула, на этот раз уверенней. Её сгорбленные плечи расслабились, а сама она выпрямилось, что свидетельствовало о том, что ей стало лучше, хоть и не до конца. Зуко искренне надеялся, что она уловила зерно здравого смысла в его словах, позволит ему прорасти в её упрямой голове и успокоится. И чем скорее она это сделает, тем будет лучше. Взгляд Зуко снова наткнулся на раненную щёку Изу, и тот поднял её голову за подбородок, подставив повязку к свету лампы. Зуко не был уверен в этом жесте: как будто он мог что-то разглядеть за марлей на её лице, но тем не менее он спросил: — Болит? Изу пожала плечами, пытаясь отстраниться от руки Зуко. — Уже не очень. Зуко скрестил руки на груди, глядя на девушку перед собой недовольно и строго. — Ты легко отделалась. Он мог бы разрезать тебя пополам, как тот стол в чайной. — Я понимаю, — ответила она, звуча действительно так, будто она понимает, но её слова привели Зуко в ярость. — Нет, ты не понимаешь! — рявкнул он на Изу, и та удивлённо взглянула на него, словно не ожидая злости Зуко. Чего же она, интересно, ждала? Что он погладит её по голове и похвалит? — Я бы мог прекрасно справиться с ним сам, а ты лишь подвергла себя опасности! Губы Изу сжались в упрямую полоску, когда та произнесла: — Ты был в такой же опасности, в какой была я. — Это не одно и то же, — Зуко резко тряхнул головой и приложился спиной к стене, продолжая причитать: — Ты всегда такая. Ты влезаешь во что-то опасное во имя «великих целей» — защитить, предотвратить, успокоить, и при этом хоть раз бы ты задумалась о том, какие тебя могут ждать последствия за эти действия! Что тебя могут убить, что ты можешь серьёзно пострадать, и на этот раз я не смогу оказаться рядом, чтобы помочь! Зуко слышал, что он вновь повысил голос, понимал, что дядя может проснуться, услышав их ссору, но уже не мог остановиться. Злоба копилась в нём, и сейчас она требовала выхода, а упрямство и безрассудство Изу только сильнее его раздражали, словно и без того голодного волкольва дразнили куском мяса, тряся им прямо перед носом. — Я вполне способна сама за себя постоять, — тихо, но твёрдо произнесла Изу, и Зуко взглянул на неё. Синие глаза, однако, не смотрели на него в ответ, и почему-то это только сильнее расстроило. — Неужели? — саркастично спросил Зуко, взглядом указав на повязку на её лице. — Я вижу. Ты никогда о себе не заботишься, — с осуждением произнёс Зуко, словно ставя точку в их споре, и Изу действительно ничего на это не ответила. На некоторое время между ними повисло молчание. Зуко кипел и плавился от бешенства, но он всё ещё старался сдержать себя в руках, потому что в противном случае он просто вылетит из квартиры в поисках успокоения, перед этим громко хлопнув дверью, что было бы весьма драматично, но неуместно. «Я хотел совсем не этого», — думал он, остро ощущая несправедливость всего происходящего. Он не должен был чувствовать себя виноватым за то, что Изу обиделась на его слова — и он не чувствовал себя так, потому что был убеждён, что он был прав. Однако её расстроенное лицо всё равно не добавило ему ни триумфа, ни облегчения, и в итоге он только сильнее разозлился на её поведение. Тишина давила на него, и Зуко уже начал думать над способами, которые могли бы наиболее безвредно разрушить её. Так, чтобы из его рта вновь не вырвалась грубость, которую, однако, сказать всё ещё хотелось, и так, чтобы с лица Изу, наконец, слетело это провинившееся выражение лица. Её будто только что отсчитал строгий и злой хозяин, и Зуко было невыносимо так думать, потому что он просто хотел её защитить. Эта девушка всегда, с тех пор, как стала ему Другом, была на его стороне, поддерживая его и едва ли не заслоняя своим телом от врагов и противников, не оставляя его даже тогда, когда их мнения и даже пути расходились, бросаясь вслед за ним в огонь и в воду, и мысль о том, что Зуко в свою очередь стал неспособен ответить тем же из-за её несдерживаемой воли и самоотверженности, пробуждала чувство близкое к бессилию и усталости. — Наверное, я просто привыкла никогда не брать себя в расчёт. Зуко замер и поражённо уставился на неё. Он не ожидал, что она уже что-то решится сказать, поэтому маленькое откровение девушки его удивило. По напуганному взгляду Изу, Зуко сразу понял, что она не хотела произносить этого вслух: слова вырвались у неё непроизвольно, от эмоций, которые у неё не получилось сдержать в себе, и она тут же пожалела о том, что сказала. Она будто не сразу сообразила, что вовсе произнесла фразу вслух, потому выглядела такой удивлённой. Через секунду Изу стала выглядеть едва ли не пристыженной, будто она сказала Зуко самую низкую и подлую грубость, на которую была способна. — В смысле… — она попыталась улыбнуться. — Я имела ввиду… — Я понял, — прервал её Зуко, оторвавшись от стены и пойдя в сторону дивана. — Забудь, что я сказал. Когда Изу молча отправилась к своему спальному мешку, а Зуко уже устроился на диване, она неуверенно произнесла: — Наверное, ты был прав. Я знаю, что поступила опрометчиво, прости, — она улыбнулась ему, синие глаза наконец-то встретились с золотыми, и в них всё ещё читалась грусть и какое-то глубокое чувство, сокрытое за признательностью, будто самые ценные и дорогие в мире сокровища, спрятанные за плотным покрывалом. — Спасибо тебе за заботу о нас, правда. Зуко лишь кивнул и устроился ко сну, и Изу последовала его примеру. Ночью Зуко всё думал о том, что сказала Изу, и пришёл к некоторым мыслям. «Я просто привыкла не брать себя в расчёт», — сказала она, и Зуко, вспоминая всё о том, что рассказывала ему южанка о своём детстве, начал видеть в этом смысл. С рождения она не знала ни отца, ни матери, даже тех, кто относился бы к ней с похожим родительским теплом, с каким относится сейчас дядя Айро; родной брат был к ней всегда холоден и отстранён, не интересуясь элементарно тем, не провалилась ли его младшая сестра куда-нибудь под лёд. С раннего детства она была вынуждена заботиться о себе сама и учиться выживать в новом для себя мире, в котором её не хотели принимать свои же соотечественники. Ей не единожды приходилось рисковать и находиться в опасных ситуациях в дикой природе, и она не думала о том, что подумают люди, знающие её, случись с ней что-то — скорее всего, им было бы всё равно на то, какие раны она получила и каким образом. Возможно, то, что никто до этого не интересовался Изу и её жизнью, сделало её несколько беспечной, заставило её не думать о таких мелочах, как раны, ушибы и даже более серьёзный вред её жизни и здоровью, так как для самой Изу это, видимо, не имело такого большого значения, как могло показаться со стороны, а кроме неё самой её жизнь больше никому не была хоть сколько-то важна. «Но нам она важна», — хмуро подумал Зуко и повернулся на другой бок на диване, уткнувшись взглядом в спину девушки в спальном мешке. Она никогда о себе не заботится, она ставит людей рядом выше себя. Любой бы другой на её месте мог бы, напротив, окунуться в мысли и заботу о самом себе, думать только о своём выживании в этом мире — и он бы имел на это полное право. Изу как-то умудрилась сохранить в себе то, что было заложено в ней, видимо, ещё при самом рождении, определённая Сила Воли, которую Зуко не мог не уважать и которой не мог не восхищаться. Она не любила зацикливаться на себе одной, всё это время она была очень легкомысленна, когда что-то касалось непосредственно её, но не её близких. Разумеется, сама Изу ценила свою жизнь, возможно, отчасти благодаря той самой Силе Воли, но она не воспринимает своё существование достаточно серьёзно, не считая себя тем, за кого стоит переживать и волноваться — по крайней мере так казалось со стороны. Зуко сцепил зубы, подумав о том, что, если причиной её подобного отношения к себе является её брат, то он бы хотел увидеть его лично и врезать ему также, как сегодня ему хотелось ударить Джета. Когда Зуко прикрывал глаза и попытался нарисовать в своём воображении лицо брата Изу, каким он мог его себе представить, ему почему-то виделось лицо Азулы, с её золотыми, холодными глазами и острой усмешкой. Эти мысли лишь отбивали любое желание уснуть. Где-то к середине ночи Зуко уже оставил попытки провалиться в сон и начал перебирать в голове все события сегодняшнего дня. Он расслаблялся и снова злился и ворочился, перебирая в голове отдельные моменты, а потом его пробила неожиданная, очень потешная мысль. Он правда не мог поверить в то, что сейчас роль утешителя и мудрого советчика досталась ему. По обыкновению, это Зуко всегда совершал ошибки или попадал в ситуации, в которых по итогу или он сам был виноват или в которой всё терял, а Изу и дядя спешили утешить его, поддержать и подарить надежду на то, что он ни в чём не виноват и что всё обязательно будет хорошо. А сегодня это он пытался их успокоить! Зуко бы засмеялся, если бы не опасался своим полуистеричным смехом перебудить Айро и Изу. Но, как оказалось, Изу пребывала в таком же крепком сне, в каком и Зуко, потому что сразу после этой мысли она зашевелилась и вылезла из спальника, направившись к столику, на котором остался остывший чайник. Зуко лежал на диване, притворившись спящим, и наблюдал за её передвижениями из-под опущенных ресниц. Поставив чайник на огонь кипятиться, Изу начала доставать из шкафчиков какие-то мешочки и перемешивать в ступке какие-то травы, которые Зуко не смог разглядеть со своего места. В момент, когда Изу разлила горячую воду в две чашки с этими травами, по комнате разнёсся сладкий запах ванили и чего-то ещё, более свежего и травянистого. Взяв обе чашки, Изу перешагнула через свой мешок и остановилась возле дивана, и это заставило Зуко перестать притворяться спящим и открыть глаза. Изу смотрела прямо на него, протягивая руку с одной из чашек, и Зуко окинул её руку недоумённым и слегка критическим взглядом. — Я не хочу чай, — сказал ей Зуко, чуть нахмурившись. — И я не дядя, чтобы пить его в любое время суток, особенно посреди ночи. Изу слегка улыбнулась и качнула головой. — Это не чай, — ответила она, присаживаясь рядом с Зуко на диван, тот в свою очередь приподнялся и отодвинулся, чтобы освободить ей место. — Просто кое-какой успокаивающий отвар. Я купила нужные травы ещё вчера, посоветовавшись с лекарем, который их продавал, и подумала, что это может пригодиться. Он поможет заснуть. Зуко ещё раз с осторожностью пригляделся к чашке и, подумав, что Изу не стала бы ему врать, принял чашку из её пальцев, полностью сев. — Я тебя разбудил? — хрипло спросил он, сделав небольшой глоток. Это и вправду не было похоже на чай, вкус был каким-то сладковатым и мятным, но Зуко понравилось. — Нет, я тоже долго не могла уснуть, — качнула головой Изу, в свою очередь тоже сделав большой глоток. — Просто, когда я поняла, что ты так и будешь тяжко вздыхать всю оставшуюся ночь, решила немного помочь. В конце концов завтра будет очередной тяжёлый день в чайной. Зуко безрадостно хмыкнул и сделал ещё глоток. Они просидели на диване в тёплой тишине, пока отвар Изу в их чашках не кончился, а Зуко не почувствовал, что его глаза начали слипаться. Он внезапно ощутил всю тяжесть этого дня и усталость, которая накопилась в нём за последнее время, скрытая за алым полотном злости и возбуждённости. Зуко вдруг понял, что именно бушующие в нём чувства всё это время мешали ему уснуть, убивая эффект любой сонливости; они были топливом, поддерживающим огонь и силы, которые Зуко тратил на активность и движения. Но сейчас, когда всё внутри него успокоилось и притупилось, усталость вырвалась наружу и захлестнула его. Зуко запомнил, что, будучи уже наполовину уснувшим, он лёг на диван, и руки Изу укрыли его, заботливо и нежно погладив по рукам и спине, после чего она ушла. Уже под утро ему снилась мама, с её мягкими и тёплыми руками, которыми они обнимала Зуко перед сном и гладила его по голове, убаюкивая, и Зуко мирно засыпал под прикосновениями любящего его человека. После этого сна, проснувшись, Зуко ощущал во рту вкус горечи и воодушевления одновременно, и, наверное, именно это помогало ему продержаться весь следующий день в чужой стране, среди чужих людей, имея при себе лишь два небольших осколка от места, которое Зуко действительно считал своим единственным Домом.