Последний подарок судьбы

Схватить за руку, резко поднимаясь. Буквально влететь в гостинную, бросая на диван удивленного парня. Склониться над ним, прислушиваясь к рваному дыханию. Заглянуть в непонимающе распахнутые глаза и не увидеть страха. Коснуться губ кончиком пальца и задуматься лишь на мгновение. Целовать страстно, жадно.… Все его прикосновения были на удивление собственническими и, к сожалению, грубыми. Он не заботился об удовольствии партнера, да и как это было вообще возможно, когда желание буквально застилает глаза? Так много времени прошло с их последнего раза. И он, конечно же, не забыл, какое наслаждение дарили эти объятия. Как было приятно целовать эти податливые губы. Как больно было потерять его еще раз… Медленно, по-кошачьи он поднялся, но не спешил уходить, упираясь одним коленом в диван. Глаза заволокло раздражение, животная ненависть, смешанная с желанием обладать. Плевать, будет он согласен или нет, будет ли ему больно или он будет стонать от удовольствия. Сегодняшней ночью ему не уйти, как бы он того не хотел, так что, пожалуй, даже можно не торопиться. - Раздевайся…- отвращение и злость в голосе Такано заставили неожиданно приподняться на локтях. Он все так же стоял около дивана, медленно стягивая с шее галстук. Но только теперь в его взгляде была неприкрытая усмешка… Полная презрения? - Така…но?- голос дрогнул, а по телу пробежали предательские мурашки. - В чем дело? Ты же сам этого хотел. И тогда в издательстве, и вот сейчас,- трудно подбирать слова, чтобы не ранить, когда самому так больно. – Вообще я с начальством не сплю, но для тебя, пожалуй, сделаю исключение.… По старой памяти… Последние слова, как пощечина для обоих. Слова, не значащие ничего, просто мусор, но именно такой мусор откладывается в нашей памяти чаще всего. - Я…я…- от обиды на глаза наворачиваются слезы, а рука, вцепившаяся в ворот рубашки, задрожала. - Что ж значит, будет по-плохому… Склониться над ним и грубо рвануть рубашку так, чтобы пуговицы отлетели с первого же раза. Поймать сопротивляющиеся руки и, резко заведя над головой, связать собственным галстуком. - Нет!- заткнуть рот поцелуем, чтобы не кричал. И, как назло, он закроет измученные губы и резко повернет голову, из-за чего твои собственные губы скользнут по его щеке. Но словно так и надо, ты продолжишь дорожкой грубых поцелуев спускаться к шее. - Погоди! Не… надо…- вопреки всем его словам, прикусить нежную кожу шеи, на самом видном месте. – В соседней комнате… дети… На выдохе и уже без сил. Неужели уже устал сопротивляться? - Плевать,- провести языком по собственной метке, и наконец, вернуться к губам.- Боишься разбудить, не кричи. Быть последней тварью, говоря эти слова, и главное осознавать, что ты делаешь. Это больно. Но иначе быть не может. Не сегодня. Руки скользят по телу, оставляя на белоснежной коже красные следы. Грубо, не осторожно, но так приятно.… Когда ты стал получать от подобных ласк наслаждение? Когда смирился с судьбой быть изнасилованным? Или когда принял это как расплату за прошлый побег? Почему ты вопреки всем его ожиданиям, покорно лежишь под ним и лишь пытаешься сдерживать стоны, кусая до крови губы? И почему такая покорность его злит еще больше? Так знакомо его тело. Так приятна на ощупь бархатистая кожа. Так одурманивает его запах. Как же это бесит… Грубо сорвать штаны, как-то слишком нежно придерживая за спину. Приспустить собственные и.… Остановиться. Войти и порвать, наслаждаясь таким желанным телом? Или подождать всего лишь мгновение, подготовить и подарить наслаждение обоим? - Черт бы тебя побрал…- шепот на грани с шипением и очередной грубый поцелуй. Руки тем временем поглаживают нежно и впервые осторожно. Пробегая по спине и задерживаясь на груди, спускаясь вниз по плоскому животу и скользя по бедрам. Раздвинуть ноги не слыша слов сопротивления и не видя слез катящихся по щекам. Оставить в покое губы и, наконец, уделить должное внимание подготовке. Так узко, так горячо, и наверняка неприятно. Посмотреть сверху вниз на него, на его плотно сжатые губы и закрытые глаза. От каждого движения внутри он болезненно дергается, впиваясь ногтями в собственные ладони. И тогда злость отступит, а ты, чувствуя себя последним поддонком, наконец-то, остановишься. Выйдя из него, ты обопрешься на вытянутые руки по обе стороны от его головы и устало закроешь глаза. А потом осторожно опустишься вниз, нежно обнимая, как раньше. Зарыться рукой в шелковистые волосы, и пару минут просто слушать биение сердца и сбивчивое дыхание. Прошептать тихое и неуверенное “Прости” и начать все заново. Теперь ты не заявляешь свои права на него, а словно выпрашиваешь разрешение. Руки плавно скользят по телу, вызывая очередную дрожь, но теперь по другой причине. Губы невесомо касаются лица и шеи, отчего он откроет, наконец, глаза. В уголках некогда столь любимых зеленых глаз застыли слезы, а в глубине их затаился страх. Причина страха – ты. От этого гадко на душе, и поэтому, проглатывая очередные ругательства, ты пытаешься исправить ситуацию. Целуешь нежно, страстно, осторожно, ведь губы полностью искусаны. А руки тем временем ласкают грудь, живот, спускаются ниже. Достаточно пары движений и он наконец-то возбуждается, а неуверенный стон тонет в поцелуе. Но этого недостаточно дабы загладить твою вину. Именно поэтому руки заходят еще дальше, на этот раз проникая намного легче. Один палец, второй… Ты чувствуешь, как он недовольно шипит, и мысленно просишь подождать еще немного. Нужно всего лишь найти нужный угол. Еще пара движений, и внутри уже намного просторнее, чем раньше, а он неожиданно выгибается в спине. Его дыхание участилось, а с губ все же сорвались тихие стоны. - Нашел…- неуместная улыбка, но ведь тебе все же удалось найти ту точку, от которой твой партнер змеей извивается под тобой, явно изнемогая от нетерпения. Теперь же осталось довести его до того состояния, когда он сам попросит тебя о большем. Да это трудно, и ты уже на грани, но что-то не дает войти в него сразу, что-то связанное с прошлым. Какие-то смутные чувства, ты так не считаешь? Трясешь головой, отгоняя нежелательные мысли. Но стоны Онодэры в тот же миг завладевают твоим вниманием. Закусывая губу, ты утыкаешься лицом ему в шею, ловя каждое изменение в голосе, в дыхание, в каждом движении. Целуешь нежную кожу, покрасневшую от требовательных ласк, и, приподнявшись, прикусываешь мочку уха, слыша в ответ недовольный всхлип. Скользнув губами по ключице, прикусить тонкую кожу на выпирающей косточке и, проводя по шее, по линии выступающего кадыка, языком, украсть первый сладострастный стон за эту ночь. И из-за этих игр чуть не пропускаешь момент, когда он сам двигается тебе на встречу, желая принять больше, глубже. Похоже руки ему уже мало. - Попроси…- шепчешь ему на ухо, в предвкушении ответа. Однако его не последовало ни через минуту, ни через две. Не сказать, что Рицу было неприятно, его наоборот уже трясло от возбуждения. Но, несмотря на это, он мог только еле заметно двигать бедрами навстречу пальцам Масамунэ, не желая просить его о большем. Почему? Гордость, хотя кто знает, может просто обида или смущение? Поэтому все, что он делал, это изо всех сил подавлял стоны, так и норовящие слететь с уст, боясь разбудить детей. - Черт…- он опять был зол, и ты понял это по изменившейся интонации, посмотреть же не решился, а ведь так хотелось. Но видеть ненависть и отвращение в его взгляде было тяжело и больно, да и просто невыносимо. Однако злость была плохим товарищем, особенно в сексе. Особенно сейчас. Потому что ты опять потерял контроль. И не дожидаясь больше никаких просьб, вошел в него, резко, полностью. Ты, кажется, слышал его вскрик, и, по-моему, видел слезы, но эта одурманивающая теснота, этот жар внутри него и ощущение единения двух тел просто снесли тебе крышу. Выходя почти полностью, ты резко входил, получая удовольствие в одиночку. Рицу же было слишком больно, чтобы сладострастно стонать в такт твоим толчкам. Ты никогда не был с ним так груб, никогда не заставлял его просто ждать развязки, никогда он не считал, что вы занимаете сексом, а не любовью. Никогда, до сегодняшнего дня. И все же он был рад. Как бы глупо и наивно это не звучало – он был рад. Ты был с ним, пускай всего на одну ночь, пускай это просто секс, и только ты получал удовольствие, он был счастлив, что снова смог почувствовать тебя. Он никогда тебе в этом не признается, ведь вы наверняка больше никогда не будете так близки, но в этот момент как бы больно ему не было, он жалел лишь об одном, что не может тебя обнять. Хотя, почему бы и нет? Когда ты почувствовал его руки у себя на шее, внутри что-то оборвалось. А стоило заглянуть в эти широко раскрытые такие прекрасные глаза, ты не увидел в них ненависти, он не обвинял тебя ни в чем, а ведь ты практически изнасиловал его. Самому не противно? У тебя было лишь мгновение на принятие решения. И ты вовремя решил остановиться, сменяя резкие толчки плавными движениями, под абсолютно разными углами, в поисках заветной точки. Эту перемену в твоих движениях он заметил сразу, однако боль не проходила. И тогда мысленно матеря себя, ты осознано вышел из Онодэры, поднимая заодно и его. А уже в следующий миг он покорно оседлал тебя, неожиданно вскрикивая и прогибаясь в спине. В таком положении ты проникал в него, как раз задевая каждым движением нужную точку, о чем свидетельствовали рваные стоны партнера. Кроме того теперь темп вполне мог задать сам Рицу, чем он, пускай и совершенно неосознанно, воспользовался. Так глубоко, так горячо, так приятно… Вы думали об этом, ускоряя движения и буквально считая секунды до развязки. Его губы на твоей шеи, твои руки на его. Учащенное дыхание и пульс. Сердце – одно на двоих, так и норовящее выпрыгнуть из груди. Последний поцелуй, причудливая игра языков, финальные толчки и долгожданная развязка. Без сил вы буквально упали на диван, и никто из вас не спешил разорвать этот интимный контакт. Ты чувствовал, как он зарывается руками в твои волосы, а носом утыкается в шею. Его горячее дыхание приятно щекотало кожу, и ты слышал, как бьется его сердце. А если бы смог развязать руки, то наверняка бы и почувствовал. Но вопреки всем желаниям руки так и лежали связанные над головой, причиняя некоторые неудобства. Когда же вы оба пришли в себя, он, наконец-то, соизволил выйти из тебя, а ты запоздало понял, что его семя, сочившееся по твоим ягодицам, уже бесповоротно испортило накидку на диване. И больше никаких мыслей в голове, только какая-то опустошенность. Но полное осознание произошедшего придет к вам только утром, и тогда от мыслей отбоя не будет. Сейчас же, лежа так близко друг к другу, вы просто молчали, не решаясь сказать хоть что-нибудь. И все же рано или поздно эта тишина должна была вывести одного из вас. Как жаль, что это снова был Такано. Медленно поднявшись, он первым делом развязал тебе руки и убрал галстук в карман брюк. Брюки же были следом натянуты и застегнуты, а рубашку оказывается он так и не снял, от чего она заметно помялась, да и вообще была в ужасном состоянии, но разве его это волновало? Тебе же оставалось только молча наблюдать, не имея права остановить его. Хотя возможно ты бы решился на это, если бы он хотя бы раз посмотрел в твою сторону. Но он старательно делал вид, что ему плевать на произошедшее, и что это был просто секс. И в подтверждение твоих мыслей он, не проронив ни слова, вышел из зала. Чуть позже ты услышал, как открылась дверь спальни, а потом и закрылась входная. Ушел. Просто ушел. Было ли обидно? Было ли больно? Нет, только противно. Он все еще чувствовал прикосновения его рук и губ, а внутри все еще была его сперма. От этого он казался себе какой-то шлюхой, которую отымели и оставили, грязную, недостойную нормального отношения, разве что только денег за секс не хватало для полной картины. Но вопреки всем ожиданиям он не проронил ни слезинки после его ухода. Он просто сидел на диване, рассматривая собственные руки, на которых красовались красные следы от галстука. Помимо отметин на руках, он был почти уверен, что и на шее красовался засос. Именно поэтому ему придется заставить себя подняться за несколько часов до рассвета и сходить в ванную. Там он критическим взглядом осмотрит себя, и сделает неутешительный вывод: дело дрянь. Контрастный душ кое-как приведет парня в порядок, хотя и не смоет его прикосновений, а кофта с длинным рукавом хотя бы прикроет ссадины на запястьях. Накидка на диване сразу же отправится в мусорное ведро, и все же жаль, она ему так нравилась. И уже на рассвете он зайдет в спальню, где ляжет под одеяло с самого края кровати, боясь разбудить сына, и попробует хоть немного поспать. Опустошенный, разбитый, но чуточку счастливый, он будет вспоминать все, что произошло, раз за разом, пока окончательно не успокоится его сердце. Ну, или пока не наступит окончательно утро.

…

Уже несколько минут подряд Ан отчитывала меня за то, что я так редко навещаю ее родителей. Тем не менее от ее обиды, судя по всему, не осталось и следа, наверное, заботливая теща объяснила дочке, что иногда мужу нужно позволять некоторую вольность. Вот почему она ничего не говорила о заметно поредевших запасах спиртного у нас дома. А ведь это, пожалуй, стоило внимания. Кроме того она не спросила ничего о накидке, хотя явно была удивлена. Я же молча смотрел в кружку с кофе, пропуская все ее слова мимо ушей. Единственное, что меня волновало, удалось ли мне замазать этот чертов засос на шее, безусловно, тональником Ан. Как-никак должна же быть хоть малейшая польза от ее косметики, на которую я трачу столько денег? - Рицу! Рицу, ты совсем меня не слушаешь! Да что с тобой опять такое?- кухонное полотенце полетело на стол, а она, причитая, направилась в спальню разбирать вещи. Было около десяти утра, и я даже смог немного поспать до ее прихода, однако она была так возбуждена “возвращением” домой, что разбудила уже весь дом, в том числе и Юкио. Кстати, вот и он, идет, еще сонно пошатываясь и зевая во весь рот. На голове как обычно “взрыв на макаронной фабрике”, а на лице непонятная растерянность. - Папа, а где Хитоми?- потирая кулачками свои сонные глазищи, он не без труда забрался на стул прямо напротив меня и выжидающе уставился в мою сторону. - Уже ушли, ты просто не заметил. - Почему?- детская непринужденность иногда просто меня убивает. - Ну, как это почему? У них ведь тоже есть дом, и мама, которая волнуется за них… - Прям как наша, да? - Да,- желая скрыть нервную дрожь, треплю малыша по голове, улыбаясь в ответ на его улыбку. - А что это? Моя чертова беспечность, или изрядная наблюдательность Юкки в результате сыграли со мной злую шутку. Резко одернув руку, я тут же натянул рукав пониже, надеясь, что последующих расспросов не последует. Но я ошибался. Быстро соскочив со стула, он обежал стол и, оказавшись возле меня, совершенно серьезным тоном спросил, заглядывая мне в глаза: - Папа, кто тебя обидел?- вроде бы детский вопрос, а как попал-то в самую точку. Проглотив комок в горле, я заговорил тихо, словно раскрывая страшную тайну. - Я сам случайно поцарапался, но ты же не расскажешь об этом маме? Ты же не хочешь, чтобы она волновалась по пустякам?- отрицательное покачивание головой, и скептический взгляд полный недоверия. – И еще, Юкио, давай сохраним в тайне, что у нас вчера были гости? Малыш явно не понимал, зачем это, но, тем не менее, еще раз согласно кивнул. - Юкио, иди сюда, посмотри, что я тебе привезла!- звонкий голос развеял напряженную атмосферу на кухне, а он сразу же сорвался с радостным криком в комнату. Надеюсь, теперь он отвлечется и больше не вспомнит о нашем разговоре. Тем временем кофе уже остыл, и мне ничего не оставалось кроме как вылить его и вымыть кружку. Собирался ли я идти сегодня на работу? Безусловно, но попозже. Кроме того каждый шаг отдавался болью в заднице, что никак не способствовало хорошему настроению. Прошлая ночь. Думал ли я о ней, после того как проснулся? Да. Но как бы ни хотел, я никак не мог понять его действий. То грубые и резкие, то нежные и осторожные. Боль на грани удовольствия. Каждый поцелуй, как отголосок прошлого, но каждый новый толчок тень настоящего. Воспоминания такие, какими они были, заметно померкли перед настоящим Такано. Грубым, жестоким, но таким знакомым. И мне почему-то казалось, как бы он не пытался это скрыть, что вся его ненависть была напускной. Я не помню, причудилось ли это мне, но каждый раз, когда мне было невыносимо больно, он еле слышно извинялся, а за каждым резким движением обязательно следовало нежное прикосновение. Точно такие же противоречивые чувства были во мне. Я безусловно хотел той ночи, грезя буквально наяву, но то, что на самом деле было, заставляет ежиться от еле заметного холода, пробегающего по телу. Честно признаться, если тот животный секс, который был у нас, не притворство, а истинные чувства Масамунэ, то я не хотел бы еще, хоть раз остаться с ним наедине. Какие бы навязчивые идеи не преследовали меня раньше, еще одной такой ночи я просто не вынесу. В издательстве я появился уже после обеда. И первым же делом наткнулся на крайне недовольного секретаря. Оказывается, утром было собрание, которое я благополучно пропустил, заметим, второе за месяц. Но не объяснять же мне ему, что утром я еле поднялся с кровати, превозмогая ужасную боль, везде, куда могли дотянуться его руки. А дабы глаза оставались открытыми на протяжении нескольких рабочих часов, мне пришлось выпить не одну кружку кофе. Кроме того, ворот рубашки еле прикрывал его метку на шее, от чего я заметно нервничал и постоянно поправлял галстук, а манжеты на рукавах неприятно натирали ссадины на запястьях. Одним словом, ну не сложилась у меня вчерашняя ночь! А утро было прекрасным ее продолжением! Так что я молча выслушал лекцию Сакаи о безответственности высокопоставленных лиц, то бишь о себе, и так же, не проронив ни слова, закрылся в своем кабинете. Работать совершенно не хотелось, и я впервые на работе позволил себе предаться меланхолии. За окном опять лил дождь, словно насмехаясь над редкими прохожими. Ужасная погода, зато прекрасно гармонирует с моим настроением. Постепенно я вернулся к событиям вчерашнего вечера. Юкио мне пришлось забрать от бабушки, моей многоуважаемой тещи, раньше времени. Когда Ан заявила, что останется еще на день, он раскапризничался, не желая больше оставаться в гостях. Тогда она, видимо переступив через гордость, или обиду, позвонила мне и попросила забрать его. Забавно, что до тещи я доехал без приключений, и даже полпути до дома преодолел, а потом машина заглохла просто посреди дороги. Похоже, что-то с двигателем, из-за чего мне пришлось вызвать эвакуатор, а самому отправиться с сыном пешочком домой. Кто ж знал, что именно тогда, когда я буду без машины, пойдет дождь, хорошо хоть зонт прихватил. Так мы и шли, беседуя обо всем на свете, наслаждаясь непривычной тишиной города и ранней серостью вечера. Мне практически удалось оторваться от насущных проблем, когда я услышал ее голос. До сих пор вспоминая тот миг, сердце кровью обливается. Я не знаю, что бы было, если бы я не успел вытянуть ее буквально из-под машины. Водитель, безусловно, среагировал молниеносно, свернув в сторону, но что такое, мгновенно повернуть на, мокрой от дождя, дороге? Почти что невозможно. Но когда я уже сидел, крепко держа ее на руках, и слышал, как гулко бьется маленькое детское сердечко, я был готов расцеловать Бога за это маленькое чудо, конечно же, если бы это было возможно. - Герой млин… Часам к семи меланхолия развеялась, хоть и не полностью, и я решил, что на сегодня мой долг, как директора издательства, выполнен. Поэтому быстренько собрав вещи, я направился к лифту. Конечно, быстренько это громко сказано. Заковылял короче я к выходу и столкнулся там с Дайске. С виду он был очень даже милым парнем, отзывчивым, усердным, терпеливым… Но если бы можно было убить взглядом, он бы давно это сделал, и я уверен, мне пришлось бы изрядно помучиться. - Куда это вы собрались? - Домой,- сказал, как отрезал, и хотел было уже улизнуть, как… - Занесете это в отдел манги,- тон нетерпящий возражений, и спина, скрывшегося в моем кабинете секретаря, которую я заметил в самый последний момент, пока смысл просьбы окончательно не дошел до меня. Вот только возмущаться, возражать и тому подобное уже было некому, а значит, перед выходом придется зайти к редакторам манги. Стоит ли говорить что я молил Господа только об одном, прийти незамеченным и так же незамеченным уйти? Сейчас стоя в пустом кабинете, я отчетливо осознавал безысходность ситуации. Этаж манги был уже пуст. Видите ли они закончили всю работу и решили расслабиться. Бьюсь об заклад, еще больше половины не сделано, а они просто свалили под шумок. Кроме того, через полчаса с такими темпами опустеет и все здание. Вывод: кричи, хоть горло сорви, никто тебя не услышит и на помощь не придет. К чему это я? Ну просто Такано выглядел крайне устрашающе, стоя передо мной, около закрытой уже на ключ двери, и со скрещенными руками на груди. Его горящие странным огнем глаза не предвещали ничего хорошего, особенно для меня. А тишина постепенно напрягала слух, заставляя меня, поежится, уже не в первый раз, словно от холода. - Прошлой ночью… - Забудь,- теперь, когда я, наконец, узнал, о чем он хочет поговорить, я окончательно определился с позицией, которой буду придерживаться. И глядя глаза в глаза, я не думал отступать.- Ничего не было. - В самом деле? Неужели ты забыл? Или может ссадины уже прошли?- он издевался, всем своим видом он издевался надо мной. - Нет, благодаря тебе они еще не скоро пройдут. Но это не значит ровным счетом ничего. Так что забудь,- произношу спокойно и как бы безразлично, а у самого уже коленки дрожат. - Ничего не значит. В самом деле?- пару шагов разделяющих нас преодолены, и вот он уже около меня так, что я могу коснуться губами его губ, если поддамся немного вперед.- И то, что ты сам лег под меня, тоже ничего не значит? Шипение, и рука, резко сжавшая мой подбородок, заставили посмотреть ему прямо в глаза. Боже, сколько ненависти и лютой злости было в его взгляде. - Отвечай Онодэра! - Ты взял меня силой…- я пытался отвести взгляд, но рука, до боли держащая мое лицо, не давала отвернуться. - А на что ты рассчитывал? Ласки, как в первую брачную ночь? Обычно, подстилки вроде тебя не жалуются на партнеров, ведь какая разница кто и как отымеет тебя, верно?- он насмехался, пытаясь унизить, втоптать в грязь, смешать меня с дерьмом. А я просто пытался не слушать, что бы он не говорил. – Смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю! Его колено уже вклинилось между моих ног, заставляя опереться о стол, позади меня, а рука на подбородке неожиданно резко повернула мою голову в сторону. И я посмотрел ему в глаза. Не знаю, что именно ему не понравилось, но он раздраженно цыкнул и отступил назад, отпуская, наконец, мой подбородок. - Почему?... Почему ты так смотришь на меня? – мне лишь оставалось растерянно хлопать глазами.- Где ненависть? Где отвращение? Почему ты даже ни в чем меня не обвиняешь? На мгновение мне показалось, что этот растерянный мужчина чем-то напоминает мне Такано. Но внутренняя борьба, написанная у него на лице, явно была не в мою пользу. - Или может тебе понравилась вчерашняя ночь? Нравится грубый секс? Не замечал раньше подобного за тобой,- внутренний поединок был проигран, уступая место злости.- Отвечай мне, Онодэра! Почему я молчал? Просто если бы я заговорил, слезы тогда точно покатились бы из глаз, и что-то мне подсказывает, это разозлило бы его еще сильнее. - Значит, придется выбить из тебя ответ. Ну, или может не выбить…- ехидная улыбка и звериный блеск в глазах не сулили ничего хорошего. И я оказался прав. - Такано! - Заткнись!- в тот момент меня уже грубо развернули лицом к столу. Крепко сжав мои кисти левой рукой, он одним толчком заставил меня лечь животом на холодную столешницу, правой же рукой он уже забрался мне под пиджак, но не задерживаясь ни на чем надолго, спускался рукой вниз. И уже через минуту я понял, чего он хочет, когда он стал расстегивать мои брюки. - Нет! Такано, прошу! Остановись!- было ли мне страшно? Да, чертовски. Одно дело, когда мы были дома, и совершенно другое дело быть изнасилованным в офисе на работе. - Не кричи, мало ли кто может прийти сюда. Вот будет интересная тема для разговоров: “Директор предпочитает грубый секс сзади”,- прикусив губу, я попытался вырваться, но в ответ почувствовал, как брюки упали на пол, и его руку, поглаживающую мои ягодицы. Когда же я услышал, как расстегивается и его ширинка, то окончательно понял, что сейчас он оттрахает меня без всякой подготовки. Наверное, это было последней каплей, и слезы предательски побежали по щекам. - Прошу, не надо…- я не мог сдерживать всхлипов, да и голос вовсю дрожал. - Ты не ответил на мой вопрос. Всего минута, чтобы решиться, и из последних сил я выкрикнул то, что теперь ненавидел в себе больше всего: - Потому что люблю! До сих пор люблю!- на последнем слове он отпустил мои руки, а я просто опустился на пол, закрывая руками лицо и продолжая тихо всхлипывать. - Запоздалое признание, не находишь?- холодно и безразлично, даже как-то устало. – Раз любишь, до сих пор любишь, почему тогда сбежал? Или это уже в привычку вошло, раз через пять – десять лет устраивать отдых от своего любовника, ум? - Ты не знаешь всего… - А кто б мне рассказал? У тебя же была охрененная привычка - сделать выводы не разобравшись и свалить куда глаза глядят. Ты даже и не думал кому-то что-то рассказывать. Он говорил это, и я понимал, как ему было больно, как горько ему вспоминать прошлое и находиться в настоящем снова рядом со мной. - Что ж даже и не знаю чем помочь тебе, директор,- он словно вытягивал слова из себя, заставляя говорить все то, что ранит меня.- Пожалуй, изредка, чисто из жалости, я мог бы пускать тебя к себе в постель. Что скажешь? - А что жена уже не удовлетворяет?- вопросом на вопрос. - Жена женой, но ты же и сам прекрасно знаешь, какое наслаждение дарит именно мужское тело. Но решать тебе, мое дело предложить. После этих слов он вышел из кабинета, судя по всему оставив ключи в замочной скважине. А я просто залился истерическим хохотом. По щекам струились слезы, а я все смеялся и смеялся. Из жалости, спать со мной из жалости. Неужели ты смог бы спать с человеком просто из жалости, Масамунэ?

…

Из издательства вышел молодой человек и направился к парковке. Внешне он практически не привлекал к себе внимания, только вот наверное несколько неуверенная походка, все же наталкивала на мысль: а все ли в порядке с ним? И тем не менее никто не пытался спросить о его самочувствии, кроме того он довольно-таки быстро скрылся в салоне машины. И прохожие уже не могли видеть, как он изо всех сил уронил голову на руль, вцепившись руками в черные волосы. Никто не видел, как он кусал губы, что-то неразборчиво шепча. Никто и подумать не мог, как ему сейчас плохо, и не столько физически, сколько духовно. Зачем было так себя вести? Зачем было говорить такие гадости? Что бы ранить в отместку, но от этого легче не стало, только паршивый привкус во рту и желание застрелиться остались в итоге.

- Потому что люблю! До сих пор люблю!

Солгал или наоборот сказал правду? Поверить и пропасть в очередной раз? Рискнуть всем, чтобы в итоге потерять все, ради смутных надежд? Или оттолкнуть? Ранить, причинить боль равную собственной, и исчезнуть из его жизни? Что делать теперь, на что решиться, как быть? - Я устал… Я не верю…- и только слезы, упавшие на руль, были искренними.